Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— В таком случае я ещё больше разочарован в Авдееве. Не умеет делать девушке приятное!

Ну, допустим, Серёжа-то умел, грех возводить напраслину на хорошего человека! Просто делал он это не столь утончёнными способами, как Мишель. Но зато, кажется, куда более действенными и решительными.

«И вообще, посмотрел бы я на него, окажись он на моём месте вчера ночью!», коварно подумал Волконский. И уже в следующую секунду понял, что — о, нет! — пожалуйста, не надо испытывать Авдеева на прочность. Мишель был убеждён, что Сергей Константинович без боя сдаст первый же раунд.

— Простите меня, пожалуйста! — Прошептала Сашенька, когда завтрак был съеден, и оставался лишь чай. — Я вообще ничего не помню из вчерашнего! Должно быть, я доставила вам массу неудобств.

— Ничего страшного, в комнате Алексея кровать тоже удобная, — отозвался Мишель, а Саша едва ли не вздохнула с облегчением — слава богу, они всё-таки не спали вместе!

— Мне очень-очень стыдно перед вами, — продолжила она, опустив голову. — Я не должна была себя так вести! Я вчера вообще всё делала неправильно, начиная с самого утра и заканчивая этой попойкой с Владимиром Петровичем! Ох, знали бы вы, как мне стыдно!

Да уж знаем, сами не без греха. Мишель спрятал улыбку, и сказал ей совершенно искренне:

— Тебе не за что извиняться.

— Не за что?! А это всё как же? Господи, я ночевала в вашей спальне, какой кошмар! Что подумает Серёжа, когда узнает?! А Ксения Андреевна?! — Тут Саша невольно побледнела. — Боже, а если бы она пришла вчера?

— Она бы не пришла, — заверил её Мишель. — После того памятного вечера она больше не приходит. Обиделась.

— Так помиритесь с ней! — Горячо попросила Сашенька, которой всё ещё было неловко за то, что она так унизила Ксению вчерашним утром, да ещё и у всех на глазах.

— Она сама со мной помирится, когда сочтёт нужным. Да не волнуйся ты так на её счёт! — Тут Мишель мило улыбнулся ей и продолжил: — Что касается твоего Серёжи, я думаю, ему не обязательно обо всём этом знать. Уверен, он поймёт всё не так, как нужно. Собственно, никто не поймёт.

«Я и сам-то, толком, не понимаю, как сдержался вчера», добавил он, но уже, разумеется, мысленно.

— Ох, ваше величество! — На выдохе произнесла Саша, восхищённо качая головой. — Знали бы вы, как я вам благодарна!

«Ваше величество»? Опять? Кажется, эту упрямую негодницу уже не переделать!

— Как и я тебе, — ответствовал Мишель. — Если бы не ты, я бы ещё долго гадал о причинах убийства моей матери.

Ах, да! Сашенька будто только теперь вспомнила то, что не давало ей покоя весь вчерашний день. И позавчерашний, с того момента, как Марина Викторовна рассказала про дочь Санды Кройтор. А в том, что это была именно её дочь, сомневаться уже не приходилось.

Набравшись решимости, Саша пересказала Мишелю всё то, что услышала от мадам Воробьёвой накануне. Волконский слушал её хмуро, и ещё сильнее нахмурился, когда она подытожила свою историю фразой:

— И этой девочкой вполне могу быть я!

Она?! Получив хорошую возможность полюбоваться Сашенькой лишний раз, Мишель стал внимательно изучать черты её лица. И, под конец, категорично покачал головой.

— Что? Почему нет? Она сама говорила, что я похожа на Санду, и меня даже зовут так же! И волосы… рыжие волосы! — Саша пропустила распущенные пряди сквозь пальцы, демонстрируя их Мишелю, словно это не он с самого утра тем и занимался, что любовался ими! — И кулон этот, что она мне подарила тогда… Вполне может статься, что раньше он принадлежал Санде.

— Бедная моя сестрёнка, ты настолько не хочешь быть дочерью этой продажной шлю… Алёны Александровны, что готова схватиться за любую возможность, пусть даже за такую призрачную? — То ли в шутку, то ли всерьёз спросил он. Но то, что Волконский позволил себе дурно высказаться в адрес её матери, Сашу, разумеется, не порадовало.

— Сестрёнка, — повторила она, вместо того, чтобы попросить его извиниться. — Вот в том-то и дело, что сестрёнка, ваше величество! Вы это всё с иронией говорите, а может так статься, что…

— Боже мой, нет, — перебил её Мишель, не дав озвучить этой страшной истины. Упаси боже, чтобы она оказалась его родной сестрой! И теперь уже вовсе не по тем причинам, что были неделю назад — ну, знаете, классовое неравенство, и так далее… К чёрту неравенство! Она никак не может быть его сестрой, просто потому что… не может! И поэтому что это было бы самым кошмарным извращением из всех — испытывать такое сумасшедшее влечение к собственной единокровной сестре.

Нет уж, увольте!

Саша, как и Мишель минутой ранее, воспользовалась возможностью получше рассмотреть его под благородным предлогом. И, скрестив руки на груди, наградила его пристальным взглядом, пробежавшимся по его лицу, и остановившимся на обнажённой груди, виднеющейся сквозь не до конца застёгнутую рубашку.

— Мы с тобой не слишком-то похожи, — озвучил очевидное Мишель.

— Я могла пойти в Санду, а вы — в Кройтора! — Не унималась Саша. — Он наверняка вот именно так и выглядел, как вы! Смуглый, темноволосый, ну прямо вылитый Кройтор!

— У тебя навязчивая идея, чтобы я оказался, в конце концов, его сыном? Это лучше, по-твоему, чем быть сыном Ивана Гордеева?

— Не знаю. Оба хороши, если верить рассказу Рихтера.

— Да не мы это, сестрёнка, не мы, — заверил её Мишель. Так, словно знал наверняка.

«Да хорошо бы, если хоть один из нас не их ребёнок!», подумала Саша, которая, вообще-то, тоже стыдилась, что её позорным образом тянет к потенциальному брату.

— Вашими бы устами… — Пробормотала она, поднимаясь из-за стола. — Я не спросила вас об Адриане. Он рассказал что-нибудь новенькое? Видимо, нет, раз история с кражей ещё и дочери, стала для вас новостью сегодня!

— Не было никакой кражи, — покачал головой Мишель. — С сыном ещё может быть, но дочь у Кройтора точно никто не крал. Моя мать наверняка забрала её уже после его смерти.

— Какой ещё смерти?! — Возмущённо воскликнула Александра. Мишель пояснил, пересказав слова Адриана, но Саша всё равно ничего не поняла. — Но если он вот уже двадцать лет как мёртв, то кто же тогда…

Про Юлию Николаевну она решила не говорить, дабы не озвучивать лишний раз то, о чём его величеству и без неё неприятно было вспоминать. Но он всё равно помрачнел лицом, как и всякий раз, когда речь заходила о его смерти его матери.

— Да. Я тоже задаюсь этим вопросом с некоторых пор. — Волконский взглянул на часы, и сказал с некоторым сожалением: — Пойдём, сестрёнка, нам пора, иначе ты опоздаешь.

Экий заботливый! И до чего непривычно было такое внимание с его стороны! Да что уж там, Саша вообще-то и до того не была разбалована ничьей заботой — разве что, Серёжи? Но про Авдеева рядом с князем ей и не думалось.