Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1935 году по распоряжению наркома просвещения А. С. Бубнова — бывшего начальника Политуправления РВС и РККА СССР — из учебников литературы изъяты поэмы «Хорошо!» и «Владимир Ильич Ленин», а собрание сочинений В. В. Маяковского, и так выходившее мизерным тиражом, подверглось беспощадной цензуре.
Обычно скупой на слова «отец народов» неожиданно написал на письме «жены Маяковского» развёрнутое поручение красным карандашом: «Т. Ежов! Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остаётся нашим лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и к его произведениям — преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Свяжитесь с ней (с Брик), или вызовите её в Москву, привлеките к делу Таль и Мехлиса и сделайте, пожалуйста, всё, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов. И. Сталин».
Согласитесь, что такая позиция Секретаря ЦК в отношении самоубийства Маяковского и решения вопроса о его литературном наследии принципиально отличалась от реакции императора Николая I на известие о смерти другого русского гения — Михаила Лермонтова: как минимум уважения к таланту усопшего поэта у большевика Сталина было существенно больше. Ну а как же иначе? Как писал в 1911 году, ссылаясь на княгиню Марию Воронцову, П. Н. Бартенев: «Государь по окончании литургии, войдя во внутренние покои дворца кушать чай со своими, громко сказал: „Получено известие, что Лермонтов убит на поединке, — собаке — собачья смерть!“ Сидевшая за чаем великая княгиня Мария Павловна Веймарская, эта жемчужина семьи (laperle de lafamille — как называл её граф С. Р. Воронцов), вспыхнула и отнеслась к этим словам с горьким укором. Государь внял сестре своей (на десять лет его старше) и, вошедши назад в комнату перед церковью, где ещё оставались бывшие у богослужения лица, сказал: „Господа, получено известие, что тот, кто мог заменить нам Пушкина, убит“».
К сожалению, обострение «антикоррупционной повестки» в 1937–1938 годах не позволило завершить ранее спланированную в высших партийных эшелонах дискуссию о роли и месте В. В. Маяковского на высокой позитивной ноте. Через 10 лет после описываемых событий, в 1948 году, письма в ЦК ВКП(б) кардиолога Лечебно-санитарного управления Кремля Лидии Тимащук относительно неправильного диагноза председателя Совета Союза Верховного Совета СССР А. А. Жданова, который и привёл к его смерти, оказалось достаточно для массовых репрессий по «делу врачей». К счастью для всех участников дела, в 1935 году всё ещё было не так кроваво, слово «преступление» в резолюции Сталина совсем не означало повальных арестов виновных в забвении светлой памяти «лучшего поэта нашей советской эпохи».
После полуторачасовой беседы с подчёркнуто вежливым Николаем Ежовым, который сразу же предложил наметить конкретный план действий, Лили Брик повстречалась с Б. М. Талем — заведующим отделом печати и издательств ЦК ВКП(б) — и Л. З. Мехлисом — главным редактором газеты «Правда».
Несмотря на то что Льву Мехлису Маяковский тоже особо не нравился, редакционная статья в «Правде» практически повторяет письмо, только уже в директивном варианте: партия требует и строго указывает тем, кто до сих пор не понял…
С этого момента Владимир Владимирович официально стал первым революционным поэтом СССР. Государственные издательства срочно пересмотрели производственные планы, его произведения начинают, наконец, издаваться большими тиражами, и таким образом он погибает во второй раз…
В 1934 году Всеволод Мейерхольд начал масштабный проект строительства нового здания своего театра. Свой эскиз представил на конкурс многократный лауреат Сталинских премий академик Алексей Николаевич Щусев. Новое здание планировали возвести на углу Садово-Триумфальной и Тверской улиц, с фасадом, выходящим на Триумфальную площадь. В первоначальном варианте его должна была венчать угловая башня, в которую Мейерхольд планировал вмонтировать урну с прахом Маяковского. Грандиозным планам помешали обвинение знаменитого режиссёра в троцкизме и последовавший за ним арест. Экспериментальное сооружение было отдано в качестве основной сцены ансамблю песни и пляски НКВД (сейчас это Государственный концертный зал им. П. И. Чайковского, принадлежащий Московской филармонии).
17 декабря 1935 года, в день выхода вышеупомянутой передовицы в «Правде», Триумфальная площадь в Москве стала носить имя Маяковского (в 1992 году она снова стала Триумфальной), то же самое произошло и с огромным количеством улиц, площадей, театров, школ и библиотек в сотнях населённых пунктов по всему Советскому Союзу. Памятники поэту были открыты в Уфе, Тбилиси, Новокузнецке, Свердловске. Имя «Владимир Маяковский» присвоили десятку пароходов и различных судов, в годы Великой Отечественной войны с ним на броне сражались три танка, штурмовик, подводная лодка на Балтийском флоте, его по-прежнему носят районы в Грузии и Калужской области, село в Армении, пик на Памире.
В этот период Л. Брик передаёт большое количество уникальных документов и личных вещей поэта государственному музею, в том числе по заказу мемориальной библиотеки ваяет бюст В. В. Маяковского (кстати, довольно неплохой). Музейные работники по какой-то причине посчитали выполненную работу не соответствующей заключённому договору — они заказывали фигуру поэта в полный рост, а была изготовлена только одна его голова. Лили Юрьевна отреагировала мгновенно:
«В Библиотеку-музей В. Маяковского.
Уважаемая Агния Семёновна, сделанный мной портрет Маяковского не соответствует нашему договору — голова, а не фигура, как значится в договоре.
Считаю наш договор расторгнутым и обязуюсь в течение марта 1939 года вернуть Вам выданный мне аванс. Л. Брик. 10 февраля 1939 года».
В архиве сохранился и приходно-кассовый ордер, по которому деньги были возвращены:
Приходный кассовый ордер № 13 от 7/3–39
Библиотеки-музея Маяковского о приеме от Брик Л. Ю. ⁄ скульптора/ — Возврат, полученн. по договору от 17.10.38 г. 1000 руб.
(за вычетом к/сб и п/н = 51–25) = 948 р. 75 коп.
По новой советской традиции годовщины смерти великих деятелей культуры и искусства теперь празднуются даже масштабнее их юбилеев. Приближалось десятилетие со дня гибели Владимира Маяковского. 5 апреля 1939 года в «Литературной газете» опубликовано постановление президиума СПП «О создании комиссии по подготовке к 10-летию со дня смерти В. В. Маяковского». В ходе подготовки чиновники из Союза советских писателей во главе с Александром Фадеевым решили на этот раз обойтись без четы Бриков, что вызвало соответствующую реакцию Лили Юрьевны, которая уже успела разработать собственную программу юбилейных мероприятий. Брик настойчиво добивалась аудиенции у А. Фадеева. Наконец они созвонились и договорились встретиться 9 июня 1939 года в кафе. Через два дня она так описывала Осипу Мееровичу состоявшийся полуторачасовой разговор в письме:
«Л. Брик — О. Брику (Москва — Сочи; 11 июня 1939 года)
Любимый Кислит мой! Нашла папку с твоими переводами, завтра отберу и после выходного отнесу в ГИХЛ.
Сапфир мой темнее, чем Женин, даже чуть темнее,
