Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

В половине двенадцатого дня двести германских танков пробили оборону Тракторного завода. 389-я пехотная дивизия генерала Енекке ворвалась в двухкилометровый лабиринт цехов. Стекло потолков рухнуло вниз, порох и гарь вытеснили воздух. В столовых завода борьба шла буквально за каждый стол и стул. Восемь тысяч отборных советских десантников из 37-й гвардейской дивизии встретили штурмовые войска немцев не с отчаянностью обреченности, а как люди, чья задача подороже отдать свою жизнь. Пути назад уже не было, был простой выбор, кто кого.

Немецкие танки повернули в тыл и через час 112-я и 37-я дивизии оказались окруженными. Прямое попадание похоронило живьем доблестного командира дивизии генерала Жолудева в его же командном пункте. Но генерал не погиб — несколько оставшихся в живых солдат сумели откопать его из обвала камней. За последующие двое суток пять тысяч его солдат сложили головы.

В штабе Чуйкова несколько офицеров погибло на своих боевых местах. Телефонная связь сгорела. Из отдельных частей прибегали гонцы за указаниями. Для связи со своими частями Чуйков передавал сигналы на левый берег, и уже оттуда эти сигналы направлялись в гибнущие дивизии и полки. Попавшие в окружение также сообщали о себе через восточный берег Волги. Главным сигналом было сообщение об оканчивающихся боеприпасах. И хуже всего было слышать прекращение этих сигналов. Одним из сообщений было такое: «Орудия уничтожены, батарея окружена. Мы продолжаем бой, в плен не сдадимся. Прощайте все». Чуйков отдал короткий и понятный всем приказ, который вполне мог оказаться последним: «Сражаться и выстоять». Его командный пункт был в 300 метрах от наступающих немцев. Тридцать человек из его штаба погибли на его глазах. Охрана только и делала, что копала могилы.

Что могли сделать командиры? Они щедрее раздавали награды. За каждый подбитый танк — орден Красной Звезды, такой редкий в предвоенные годы. Командиры стали получать только что введенные ордена Суворова и Кутузова. Но не эти знаки отличия были тем, что хранили свято, — более всего ценились письма. Именно тогда на теле убитого лейтенанта нашли письмо с такими словами жены: «Я очень рада, что ты хорошо сражаешься и что тебя наградили медалью. Бейся до последней капли крови и не дай фашистам захватить тебя в плен». А солдатское письмо звучало клятвой: «Мария, я надеюсь, ты помнишь наш последний вечер. Сегодня ровно год, как мы расстались. Мне было так трудно сказать тебе «прощай». Это очень грустно, но мы должны были расстаться — таков приказ Родины. Родина требует стоять до конца, и мы выполним этот приказ». Здесь нет пропагандистских штампов. Немцам, перехватывавшим эти письма, было трудно понять эту решимость. «Прочитав это письмо, люди могут спросить, почему я сражаюсь за тебя? Да потому, что я не могу отделить тебя от Родины. Ты и Россия для меня одно и то же».

Немецкие письма домой отличались тональностью, и дело здесь не в различии подходов военной цензуры. Недоуменная боль сквозит в письмах германских солдат и офицеров. Немецкий лейтенант спрашивает: «Зачем нам эта война? Зачем нам все эти страдания? Люди сошли с ума? След этого ужасного времени навсегда останется в каждом из нас». И из Германии письма идут без бравурности. «Я очень тревожусь. Я знаю, что ты постоянно в бою. Я буду всегда верна тебе. Моя жизнь принадлежит тебе, нашему с тобой миру».

К полуночи германские войска окружили Тракторный завод и раскололи силы его защитников на три части. К Волге потянулась струя выползающих из развалин раненых, где их в ночной осенней мгле встречали молчаливые лодки, отчаливая в путь на восток. Позади стоны умирающих и страшный запах войны. За эту ночь через Волгу были перевезены три с половиной тысячи раненых. Такого потока не было за всю сталинградскую эпопею. Танки немцев продолжали свой, казалось, неудержимый ход вперед, помеченный периодически взрывами установленных на их пути мин. В танковые бреши бросались автоматчики германских атакующих колонн. Их сопровождаемый ревом и разрывами маршрут вывел их к Волге в полосе шириной несколько сот метров, разрезая тем самым армию Чуйкова на две части. Полковник Горохов, командир 124-й бригады, возглавил правый фланг у Мокрой Мечетки, в его распоряжении были 115,124,149-я стрелковые бригады. У них была лишь одна проблема — знать, откуда появится враг. Он появился с трех сторон: слева, по фронту и справа. Лишь позади была Волга.

Слева от смертельной полосы, раздавившей гвардейцев Жолудева, находились чудовищно ослабленные люди Горишнего и 84-я танковая бригада. Отдельные солдаты Жолудева еще вели бой из страшных подворотен Тракторного завода. Общая мольба была такой: «Где наши самолеты?» А в 8-й воздушной армии, охранявшей Сталинград с воздуха, имелось лишь около двухсот самолетов, из них чуть более двадцати истребителей.

И все же гарнизон Сталинграда выстоял зверский, иначе не назовешь, штурм 14 октября. Это значимый день в нашей национальной истории. Немцы продвинулись вперед, раскололи линию обороны, завладели высотами, вышли к Волге. Но не больше. Они не уничтожили 62-ю армию и не подорвали ее боевой дух. Один из немцев пишет в эти дни домой: «Я не могу понять, как люди выживают в этом аду? Русские прочно засели в руинах, норах, подвалах, в хаосе металлических конструкций, которые когда-то были заводами». Другой немец пишет лаконичнее: «Эти собаки сражаются как львы». Защитники Сталинграда подошли к последней черте, но они ее не перешагнули. Они выжили в пламени и крови, в дневном ужасе и в ночной тревоге. Они жили и преграждали Гитлеру выход на Волгу с последующим поворотом на Кавказские хребты. Они сорвали стратегический замысел врага. Их жертвы были не напрасны. Враг распластался у нашей великой реки, он уже не мог повторить

14 октября. Ему не дали те, кто погиб под гусеницами, кто умер с открытыми глазами. Кто отдал свою молодую жизнь за нас.

В тот же день, 14 октября 1942 года, в далеком Пенемюнде было произведено второе испытание ракеты «Фау-2». Ракета прорезала серое балтийское небо на высоту 100 километров, пролетела по траектории в 200 километров и нанесла удар в радиусе 4 километров от цели. В руки Германии поступало оружие, которого тогда не было ни у кого в мире. Гитлер, скептичный вначале, пришел в неописуемый восторг и приказал поставить производство ракет на конвейер. Только когда их будет пять тысяч, следует нанести удар по противнику — таков был его приказ. Тридцатилетний Вернер фон Браун пообещал завершить все научные разработки летом 1943 года. И когда его советские сверстники погибали в сталинградском лабиринте, они берегли дни, по прошествии которых Германия Гитлера может стать непобедимой.

Отступая, 62-я армия искала следующий надежный рубеж. Битва за СТЗ была закончена, началось сражение за «Красный Октябрь». Немцев отбили, и те бросились на «Баррикады». Они вцепились в северо-западный угол завода и постепенно усиливали натиск на юг. Страшная даже по меркам Сталинграда последовала сеча. Имея в руках Мамаев курган, немцы могли обозревать все окрестности. Имея в руках Тракторный завод, они могли концентрировать войска. К вечеру 18 октября ударные группы немцев, невзирая на потери, пробились сквозь Трамвайную улицу «Баррикад». Теперь рабочие сражались в одном строю с регулярной армией. В живых из рабочих осталось пятеро.

Мало кто знал тогда, что в страшный день 14 октября началось первое крупномасштабное мероприятие подготовки контрудара: Рокоссовскому и Еременко было приказано выселить всех мирных жителей из 20-километровой зоны вокруг их линии фронта, из бекетовского «колокола», восточного берега Волги напротив Сталинграда, с волжских островов. В образовавшейся «пустой» зоне создавались три линии обороны. (Такие мероприятия дезинформировали немцев — те видели, что русские отчаянно готовятся к обороне. Их самоуверенное сознание не позволяло им видеть в строящихся объектах плацдарм грядущего наступления.) Соседние фронты демонстрировали активность, не позволяя немцам перегруппироваться.

Еременко уже не был уверен в том, что Чуйков выстоит. Возникает впечатление, что в эти дни Сталин разочаровывается в Еременко. Он заподозрил, что командующий армией посылает Чуйкову не все предназначенные для того части и боеприпасы. Последовал приказ командарму лично явиться в расположение Чуйкова и удостовериться, в чем особо нуждается городское сопротивление, каковы нужды 62-й армии. Узнать также, сможет ли Чуйков продержаться до «часа X», до начала большой операции.

В наступившую ночь через Волгу переправилась лишь одна часть — 138-й полк полковника Людникова, он присоединился к защитникам «Баррикад». Приказ Сталина посетить Чуйкова многократно раненный, опирающийся на палку генерал Еременко выполнить не смог, немцы не пропустили 15 октября ни одного транспорта через Волгу. Вечером 15 октября Чуйкову позвонил член военного совета Юго-Восточного фронта Хрущев. В чем более всего нуждаются защитники Сталинграда? Больше боеприпасов. Может ли Чуйков укрепить остатки сил, сражающихся за Тракторный завод? Только если отведет туда все наличные силы, но это будет означать оголение подступов к Волге в других местах и концентрацию наших войск в одном-единственном месте, удобном как мишень.