Тот, кто знает - Александра Маринина

В голосе Яны впервые за все месяцы их знакомства явственно зазвучала обида, и Руслан вынужден был признать, что девушка права. Он действительно считал, что только ему известно, как отыскать истину в деле Нильского–Бахтина, только себе одному он приписал право генерировать идеи и оценивать результаты их воплощения в жизнь, а Янка, как, впрочем, и иногда помогавший Володя Баблоев, – всего лишь подручные средства, подсобный материал, не имеющий права голоса. Идет март девяносто восьмого года, еще несколько месяцев – и будет ровно четырнадцать лет его упорной и до последнего времени одинокой борьбы за разоблачение лжи и отстаивание правды об убийстве своего брата. Четырнадцать лет – срок огромный, за эти годы Руслан привык считать поиски разгадки своим детищем, своим ребенком и, как почти любая мать, искренне полагал, что только он знает лучше всех, чем его кормить, как лечить и как воспитывать. Никто не имеет права ему советовать, он позволяет только помогать себе. А правильно ли это? Может быть, у него за четырнадцать лет глаз, что называется, замылился? Может быть, он в своей упрямой гордыне не замечает очевидного?

– Янчик, конфеточка моя, не обижайся на меня, ладно? Ты у меня редкостная умница, и я обязательно обдумаю твой совет. Ой, – он бросил взгляд на часы, – включай телик, через две минуты новости начнутся, я пока за картошкой сбегаю.

И Яна, и Руслан очень любили жареную картошку и предпочитали это нехитрое блюдо любым кулинарным изыскам, поэтому если ужинали вместе, то вопрос о меню никогда не стоял. Руслан обычно привозил картошку из Камышова, когда ездил к матери, – целый мешок, который хранился в подвале многоквартирного барака, откуда он пока так и не переехал. Набрав полную кастрюлю красноватых крупных клубней, он вернулся к себе, попутно захватив на общей кухне глубокую миску с водой и два ножа: картошку чистили они обычно вдвоем, устраивая соревнования то на скорость, то на длину полоски счищенной кожуры, то на ее толщину, то на гладкость и округлость очищенного клубня. С самого начала в их отношения был привнесен элемент детской игры, будь то Янкины розыгрыши, или совместная чистка картофеля, или поход по магазинам за продуктами, во время которого выигрывал тот, кому удавалось углядеть на витринах большее количество ценников с заранее оговоренными цифрами.

Яна встретила его такими глазами, какие в народе иногда называют растопыренными.

– Русик, ты представляешь, Черномырдина сняли!

– Я знаю, – равнодушно откликнулся Руслан, расстилая на полу старые газеты и готовя плацдарм для битвы за ужин. – Нам еще утром из Москвы сообщили.

– Но за что?! Чем он провинился?

– Янчик, мы с тобой этого все равно никогда не узнаем. Невозможно понять, что делается в голове у нашего Президента, живем как на пороховой бочке.

– А этот, новый который? Он какой?

– Кириенко-то? Да кто ж его знает, какой он. К тому же его назначили пока только исполняющим обязанности премьер-министра. Потом Президент внесет его кандидатуру в Думу, а Дума будет думать, то ли утверждать его, то ли нет. Бери нож. На что играем?

– На круглость, – решительно ответила Яна. – На длину полоски ты всегда выигрываешь, а круглость у меня лучше получается.

– Честная ты моя, – усмехнулся Руслан.

Они принялись ловко орудовать ножами, бросая очищенные картофелины в наполненную водой миску.

– Русик, а Дума обязательно нового премьера утвердит? – снова вернулась Яна к политике.

– Вовсе нет. Как захочет, так и сделает.

– А что тогда будет?

– Да ничего. Президент снова внесет кандидатуру, а Дума снова будет думать. И так три раза.

– А потом что? Если Дума его так и не утвердит, что будет?

– Янка, ты с ума сошла! Откуда такие черные мысли? Думе тоже жить хочется, они же там не самоубийцы. Либо Президент должен согласиться с тем, что его кандидатура неудачная, и предложить новую, либо Дума должна быть распущена. Ты часто слышала, чтобы наш Президент признавал свои ошибки?

– Не помню. Кажется, нет.

– Вот именно. Все хотят сохранить лицо. Помнишь, как у Льва Кассиля: если слон на кита влезет, кто кого одолеет? И все начинают с умным видом прикидывать, кто из них сильнее. Хотя младенцу понятно, что слон ни при каких условиях не сможет влезть на кита, потому что там, где может плавать кит, там слон утонет, а там, где ходит слон, кит задохнется. Задачка чисто умозрительная, не имеющая реальной основы. Что это тебя на политику потянуло? Не иначе – к дождю.

– Просто интересно. Дикторша в телевизоре с таким лицом про это говорила, что я подумала, может, правда, это вопрос жизни и смерти.

– Спокуха, Янчик, – весело ответил Руслан, – выживем.

Через несколько дней он, предварительно позвонив, явился к Алле Григорьевне Бахтиной. Да, Янка ничего не преувеличила, квартира была похожа на пустыню. Ни одной вещи на вешалке в прихожей, ни одной безделушки на полках. В мебельной стенке стоит телевизор, а рядом – пустая полка, на которой одиноко валялись несколько компакт-дисков. Совершенно очевидно, что здесь до недавнего времени находился музыкальный центр. Яна говорила, что Алла Григорьевна вынуждена всю верхнюю одежду хранить у соседки – куртки, плащи, пальто, приличные платья и костюмы, иначе дочь-наркоманка тут же все вынесет и толкнет на базаре за бесценок, только бы на дозу наскрести.

Сама Алла Григорьевна, рано увядшая и располневшая женщина с печальными глазами, не выказывала особого радушия при виде гостя.

– Вы не очень внятно изложили мне цель нашей встречи, – заявила она прямо у порога. – И я не понимаю, чем могу быть вам полезна.

– Я занимаюсь изучением обстоятельств осуждения вашего мужа, – честно ответил Руслан. – И мне в этом деле далеко не все понятно.

– А с какой стати вы этим занимаетесь? Прошло четырнадцать лет.

– Видите ли, я много пишу о правоохранительной проблематике, и сейчас мне предложили подготовить большой материал о судебных ошибках, имевших место как в настоящее время, так и в прошлом. Я обратился в первую очередь в следственные органы с вопросом, нет ли у них претензий к справедливости приговоров, вынесенных по тем делам, которые они расследовали, и мне назвали целый ряд дел, в которых, по мнению следствия, суд повел себя необъективно. Среди них было и дело вашего бывшего мужа. Поэтому я и пришел к вам.

– А почему ко мне? Вас муж прислал?

– Нет, это была моя идея – встретиться с вами.

– Я вряд ли смогу добавить что-нибудь к тому, что вам сказал мой бывший муж.

Руслан отметил, что Алла Григорьевна упорно не называет Бахтина по имени. Неужели Янка оказалась права, и эта женщина ненавидит своего бывшего мужа настолько сильно, что даже имя его произнести не в силах? Надо же, она совершенно уверена, что Руслан уже побывал у Бахтина. Как же повести себя? Поддерживать в ней это заблуждение или привести разумную причину, объясняющую, почему настырный журналист не задает свои вопросы самому осужденному? Лучше второе, решил Руслан. Если врать слишком отчаянно, легко можно проколоться.

– Алла Григорьевна, я не встречался с вашим мужем, потому что он не может быть объективным в этом вопросе, согласитесь. Каждому осужденному кажется, что его наказали излишне сурово, ни один из них еще не посетовал на мягкость наказания.

Она так и не предложила ему пройти в комнаты, они продолжали беседовать, стоя в прихожей.

– И что вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что там произошло на самом деле. Ситуация, согласитесь, совершенно невнятная. Уважаемый человек, член партии, директор вычислительного центра, кандидат наук едет в лес, в тихое место, чтобы вдали от суеты собраться с мыслями, немного отдохнуть и закончить научную статью. И вдруг вместо этого напивается и устраивает поножовщину с первым встречным. В это трудно поверить, Алла Григорьевна. Я видел только текст судебного приговора, из которого вытекает, что все было так, как я только что описал. Но следователь меня уверяет, что в материалах уголовного дела все было не так, что на самом деле имели место смягчающие вину обстоятельства, которые суд не учел, потому и приговор оказался таким суровым. Вы можете мне что-нибудь рассказать об этом?

Ее лицо словно почернело, губы сжались в полоску.

– Мне нечего вам рассказать. Следователю виднее.

– Алла Григорьевна, почему ваш муж отказался от участия в деле адвоката?

– Таково было его решение. Со мной он не советовался.

– Я понимаю, но, может быть, он как-то объяснял вам причину такого решения?

– Он не считал нужным ничего объяснять, он принимал решения и выполнял их.

Так, к типу разговорчивых болтушек дамочку явно отнести нельзя. Она не хочет обсуждать обстоятельства осуждения Бахтина. Но ведь она вернулась к нему, носила в тюрьму передачи, ездила на свидания в колонию. Неужели обычная жалость к несчастному? Или желание сохранить брак и понимание того, что после освобождения мужа ее преданность будет должным образом вознаграждена? Надо попробовать сыграть на этом, а вдруг получится?