Родина - Анна Караваева

— Едут, едут! — вдруг пронзительно крикнула Юля.

Все выбежали на пакгауз. Сквозь снежную пелену смутно чернели очертания двух ныряющих в сугробах машин. Первой выскочила из кабины Ксения Саввишна и тревожно закричала:

— Виталия, Виталия снимайте!

Виталия Банникова, скорчившегося на дне машины под рваным брезентом, на котором вырос целый сугроб, подхватили на руки, как ребенка, и сразу начали оттирать снегом. У него были отморожены руки. Он дрожал, белесые глаза его смотрели дико… Руки ему оттирали Ксения Саввишна и Соня.

— Руками-то я лицо закрывал… боялся нос отморозить… — бормотал Виталий, стуча зубами.

— Молчи ты, — жалостно ворчала Ксения Саввишна. — Все упрямство твое… Пока мы дорогу искали, я несколько раз вылезала из кабинки, звала: «Виталий, давай местами поменяемся!» Так нет, огрызался, кричал, что лучше на снег выскочит, чем в кабину к шоферу сядет. Характерец!

— Зачем же ты так упрямился, Виталий? — мягко упрекнула Соня.

— А я что, маленький?.. — бормотал Банников трясущимися губами. — Если бы, например, с матерью ехал, неужели бы я ее снаружи оставил, а сам бы в тепле устроился?

Подошли Чувилев и Сунцов, которых Ксения Саввишна стала громко прославлять как «спасителей».

— Не они бы, Игорь да Анатолий, так мы еще до сих пор бы плутали. Да расскажи, расскажи ты, Игорь.

— Ну-у, что тут рассказывать… — неохотно протянул Игорь Чувилев. — Ну, мы ехали позади… смотрим, Банникова машина не в ту сторону повернула. Сначала мы предположили, что они более коротким путем поехали, а потом догадались, что они заблудились, ну и поехали их разыскивать. Вот и все.

Пока пришел доктор и Виталия уложили на носилки, подошел Назарьев, запорошенный снегом, утомленный, бледный, подурневший, как после болезни.

— Вот и к «скорой помощи» пришлось прибегнуть, — не без иронии сказал он Пластунову. — Наши люди, я вижу, приложили героические усилия, чтобы разгрузить уральский эшелон… Вы теперь видите: когда нас просит город, мы приходим на помощь, а когда нам нужна помощь, тогда товарищ Соколов не показывается! Впрочем, была Павла Константиновна, «осияла» всех, и больше мы ее не видели…

— От первого до последнего слова все неверно, — быстро отпарировал Пластунов. — Павла Константиновна обещала мне, что оба они с Соколовым сделают все, чтобы добавить нам транспортных средств, чтобы все наши грузы сегодня же были перевезены на завод.

— Все очень красиво на словах, — вздрагивая от холода и морщась, проворчал Назарьев. — А на деле уже пятый час, люди измучились, намерзлись, а нужнейшие для нас грузы еще не полностью перевезены на заводскую территорию.

— Все будет в порядке, — усмехаясь, ответил Пластунов. — А вы, математик, не должны так поспешно делать выводы… Товарищи, на которых мы надеемся, люди серьезные, умеющие держать слово.

— Машины иду-ут! Машины иду-ут! — загомонили веселые голоса.

— Товарищ Соколов приехал! — хлопая в ладоши, на бегу крикнула Ольга Петровна. — Приехал нас выручать!

Соколов в дубленом, партизанских времен полушубке и бараньей шапке-ушанке крепко пожал руки парторгу и директору.

— Ну, товарищи, задали вы мне транспортную задачу! Но общими стараниями горкома и горисполкома мы достали вам восемь добрых шеститонок.

— Вот спасибо! Этого вполне достаточно, чтобы разгрузить эшелон. — Победно поблескивающие глаза Пластунова, обращенные в сторону Назарьева, казалось, говорили: «Вы теперь видите, кто оказался прав?»

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

СВЕЖИЙ ВЕТЕР

— Вот когда горячее-то времечко подошло! — говорила тетя Настя в один из морозных дней в начале декабря, просматривая у себя в завкоме рапортички выполнения плана в часы утренней смены.

— Теперь, когда столько техники привалило, работать приходится, как говорится, по винтику; одно слово: монтаж! Ты, может быть, думаешь, что только вы двое ко мне с просьбами пришли? Вы одни у меня людей к себе в бригаду просите? — и она сумрачно взглянула на сидящих за тем же столом Ивана Степановича Лосева и Василия Петровича Орлова. — Вот ты, Иван Степаныч, о внутренних резервах упомянул. А где они, наши резервы? — хмуро вздохнула тетя Настя. — Фашистские злодеи сколько тысяч народу зарезали да в каторгу угнали!

Она задумалась, прикрыв пальцами усталые глаза.

— А обидно все-таки!.. — яростно тряхнув кулаком, заговорил опять Иван Степанович. — Богатимая техника прибыла, так бы в один день одним махом и пустил бы все в ход…

— Что там обида? — вскинулся Василий Петрович. — Ты расскажи, Настасья Васильевна, какая вчера у директора беседа была с колхозниками!

— Да, вчера делегации от нескольких колхозов у нас были, — с оттенком торжественности в голосе заговорила тетя Настя. — Колхозникам удалось многие сельскохозяйственные машины от немцев спрятать… Ну, известно, в лесу да в ямах металл поржавел, машины ремонтировать надо. Вот и требуют: «Открывайте скорее ремонтный цех!»

— А для открытия ремонтного цеха требуется сначала оборудование смонтировать, — досадливо вздохнул Василий Петрович.

— Потом наши гости стали расспрашивать, когда можно будет запасные части заказать, — с серьезной улыбкой продолжала тетя Настя. — Ведь до войны у нас запасные части можно было заказывать в неограниченном количестве…

— Ребята правильно метят, — с досадой пошутил Василий Петрович, — Да ведь для того, чтобы запасные части были…

— …надо, чтобы кузница и штамповка заработала, — докончил Иван Степанович.

— Надо, все надо… — сурово передразнила тетя Настя. — Эх, товарищи, кажется, взяла бы те серые камни, что из окна сейчас вижу, да всю душу бы вложила в них, крови бы своей не пожалела, если бы могла из них людей сотворить. Вот до чего меня забота грызет! Пластунов вчера, после беседы с колхозниками, спросил меня: «А вы уверены, Настасья Васильевна, что во всех уголках города вы людей искали?» — «Да уж, говорю, как будто все старые фамилии и адреса вспомнили и таким способом еще порядочное число работников набрали. Но до того, сколько до войны людей было, еще далеко». А может быть всамделе мы еще плохо людей искали?

— Пластунов до сих пор этого мнения держится, — послышался насмешливый голос за стеной.

— Ой, Дмитрий Никитич! — громко удивилась тетя Настя. — Я думала, что у вас в кабинете никого нету.

— У нас пока что такие «кабинеты», что мы невольно подслушиваем друг друга, — входя в завком, засмеялся Пластунов. — А я к вам с новостью, Настасья Васильевна: похоже, я нашел недурного слесаря-монтажника.

— Ну? Батюшки, да ведь это для нас сейчас наинужнейшая специальность! Как его фамилия? — оживилась тетя Настя.

— Не его, а ее фамилия. Эта женщина ваша давняя знакомая, ее зовут Евдокия Сергеевна Денисова.

— Денисова! Дунечка Денисова!.. Мы с ней с малых лет подружки были, вместе на заводе работали в механическом цехе. Много ей пережить пришлось. Мужа и сына у нее на фронте убили, фашисты ее арестовали, а потом в каторгу погнали. Партизанский отряд, которым Юра Кузовлев командовал, освободил наших людей, а сам Юра был в том бою смертельно ранен. Потом я узнала, что Евдокию, больную, партизаны устроили где-то в деревне… и дальше я о ней ничего не знаю. Да как же вы с ней познакомились?

— Случайно, на улице. Бледная, болезненного вида женщина спросила у меня, где выдают дрова, ей нечем отапливать свою землянку. Так мы и разговорились. Из деревни Денисова вернулась два месяца назад, стосковалась о родном городе. Работает на уборке улиц, — рассказывал Пластунов.

— Да куда это годится? — взволновалась тетя Настя. — У Евдокии же хорошая квалификация!

— Я задал ей такой же вопрос, а она ответила мне, что на завод не пойдет, что ей «все равно, где время убивать», что она умрет от тоски и так далее. Не пытаясь в один прием переубедить ее, я все-таки сказал ей, что в завкоме работает Настасья Васильевна, приглашал ее на завод, — она только промолчала в ответ, хотя адрес свой дала… вот, я записал его. Но дело, Настасья Васильевна, не только в ней, Евдокии Денисовой. Учтите, что после этих страшных двух лет некоторые люди еще не совсем пришли в себя, придавлены своим горем и потерями. Сидят в своих землянках и клетушках, волю к жизни потеряли.

— А мы войдем в те землянки и клетушки, впустим туда свежий ветер! Обещаю вам это, Дмитрий Никитич! — и тетя Настя с силой, словно печать, положила на стол свою теплую, широкую ладонь. — Мы гонцов по городу разошлем, пусть они наши заводские призывы во все стороны разносят… Мы комсомол к этому делу привлечем…

— На особый учет следует взять всех комсомольцев-лыжников, — добавил Пластунов.

— Челищева Софья во всем этом во как поможет, Дмитрий Никитич!

— Не сомневаюсь, Настасья Васильевна.