Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

– Да, я это отметил. Какие твои предложения?

– Идти с этим к Брежневу пока рано. Надо самим попробовать получить какую-то информацию. Понимаю, что нам запрещено вести подобного рода разработки в отношении определенного круга людей, но попробуем эти запреты незаметно обойти.

– Рискованно…

– Согласен, рискованно. Поэтому под мою ответственность.

– А радикально решить вопрос не думали?

– Почему же, Юрий Владимирович, первым делом как раз об этом и подумал. Не пойдёт. Технически нет ничего сложного, но смысла не вижу. Свято место пусто не бывает. Тут саму систему надо менять. А вот как её менять… Честно говоря, ни малейшего представления пока не имею. Тут скорее экономист нужен толковый.

– М-да… Задал нам задачку этот «Геомониторинг». Не думал, почему именно сейчас эту информацию нам передали? Ведь до начала описываемых событий ещё больше двух лет.

– Знаете, Юрий Владимирович, я тут вижу две причины, – задумчиво почесал за ухом Константинов. – Первая – это то, что события, о которых пишет наш корреспондент или корреспонденты, начнутся не через два года. Уже сейчас должны идти активные движения, отрабатываться схемы, на которые нам указали. Их же за день не придумаешь и не обкатаешь. То есть именно сейчас, пока не зашло так далеко, имеет смысл эти схемы как-то развалить, в зародыше. Ну а вторая – это уже из области фантастики. С Хрущёвым он или они себя проверяли. Достоверность тех данных, что имеют возможность получать или уже имеют. И тут, как мне кажется, их интересует уже наша реакция. Как мы справимся с этим, есть ли вообще смысл иметь с нами дело.

– Возможно. У тебя там свои люди есть?

– Конечно. Думаю, найду причину туда в командировку съездить. Сюда вызывать опасно будет.

– Правильно, лучше не рисковать. И по минимуму ограничь количество людей, тех, кто будет в курсе.

– Само собой, Юрий Владимирович. Извините за вопрос… А Брежневу что будете докладывать? Он же уже в курсе, наверное, что два письма пришло?

– Да уж, тоже задача… Постараюсь ему объяснить, что информация неоднозначная и требует проверки, чтобы дров не наломать. Надеюсь, отнесётся с пониманием. Ты, кстати, знаешь, что Брежнев с Судоплатовым встречался?

– Знаю. В ЦКБ. А также о полной реабилитации Судоплатова тоже знаю.

– Ну и твоё мнение?

– Судоплатов же не один по земле ходит, – уклончиво ответил тот. – Работаем, Юрий Владимирович.

– Хорошо. Тогда составляй рабочий план по этому письму и мне на ознакомление. Копию, я думаю, ты уже для себя сделал.

Константинов вышел из кабинета. Андропов встал, походил по кабинету. Вернувшись к столу, вновь принялся перечитывать письмо, которое начиналось со слов: «Шараф Рашидов. Хлопок».

Глава 24

Какой же это кайф… Я держал в руках первый номер альманаха «Приключения и фантастика», с наслаждением вдыхая запах типографской краски. Мешавкин из-за своего стола поглядывал на меня с хитрой улыбкой.

– Ну что скажешь? – наконец спросил он, дав мне вволю полистать альманах. – Годится?

– Ещё как, Станислав Фёдорович! Вроде на моих глазах практически журнал… то есть альманах собирался, все стадии, можно сказать, контролировал, а всё равно словно подарок под ёлкой нашёл.

– Заметь, я тебя и в предисловии упомянул. Почитай внимательно.

Я снова открыл альманах. И точно, во вступительном слове главного редактора, коим и здесь помимо «Уральского следопыта» был (пока, во всяком случае) Мешавкин, в обращении к читателю он меня упомянул как идейного вдохновителя альманаха «Приключения и фантастика».

– Спасибо, Станислав Фёдорович, приятно, – искренне поблагодарил я его. – Подарите?

– Один подарю! – вздохнул тот. – Больше не могу. Там ещё авторские рассылать… Плюс подшивка, плюс редколлегия по экземпляру урвала. Вот этот и забирай, раз так понравился. А вообще-то и в киосках «Союзпечати» можно будет купить, скоро в продажу поступит. Ты человек состоятельный, можешь себе позволить.

Поддел, зараза… Но я сделал вид, что шутку понял и вообще весьма благодарен за проявленную щедрость. Прежде чем попрощаться, аккуратно сунул альманах в портфель, на дне которого лежал «ПМ». Была мысль выпросить у Хомякова кобуру скрытого ношения, но не стал. Так меня Полина ещё быстрее спалит. А вообще пистолет придавал чувство дополнительной уверенности, иногда я просто брал его в руки и любовался, ощущая тяжесть пусть и кастрированного, но всё-таки пистолета. Наверное, страсть к оружию в нас внутри сидит, это что-то врождённое, как у девчонок врождённое красить губы маминой помадой и крутиться перед зеркалом.

Про пистолет я, как и обещал Хомякову, ни Полине, ни кому ещё другому не сказал. Сам понимал, что чем меньше народу про него знает – тем оно спокойнее. Потому и держал его постоянно в портфеле вместе с разрешением, в портфель моя никогда не позволит себе залезть, у неё, подозреваю, даже мыслей таких не возникает.

С Кубы она прилетела загорелая и счастливая, да ещё с целой сумкой подарков. Бутылка настоящего кубинского рома – это можно распить с друзьями в праздник, а лучше подарить кому-нибудь по случаю дня рождения или как взятку сунуть. Коробка гаванских сигар – то же самое, в качестве подарка хорошему или нужному человеку, кто знает толк в сигарах. Кофе… О-о-о, эти три банки в СССР на вес золота! Плюс 200-граммовый пакетик кофе в зёрнах. Эх, жаль, нет кофемолки, придётся в ступке толочь. Или купить по такому случаю аппарат? В Свердловске такие есть вообще в продаже? Я-то в общем больше чай предпочитаю, нежели суррогаты, которые в СССР выдаются за кофе. Но такой, натуральный, кубинский… Грех не отведать. А вообще, по словам жены, народ на Кубе живёт бедно, элементарного ширпотреба не хватает, всё американские санкции виноваты. Бедно, но весело, все улыбаются и готовы в любой момент пуститься в пляс. В ходу у них там румба, сальса, мамбо и прочие зажигательные танцы. Передвигались члены советской делегации по Гаване организованной группой, с редкими заходами в лавки и магазинчики, а в финале на местный базар. Все покупали в принципе одно и то же, оставляя белозубо улыбающимся продавцам, готовым торговаться хоть час без перерыва, свою немногочисленную валюту.

– Какая же здесь серость, – вздыхала Полина, пока мы ехали из аэропорта в город. – Там вечное лето, всё зелёное, море, все танцуют и улыбаются тебе… А тут грязный снег и дым из труб.

– Не патриотка ты, дорогая, – хмыкнул я. – Кстати, кубинца с «Голубого огонька» случайно там не встречала?

– А как же, ещё как встречала! Он сопровождал нашу делегацию, с первого дня за мной увивался, предлагал то в ресторан сходить, то ещё куда-нибудь. Но я только вместе со всеми. А то мало ли…

Она надула губки, словно обиженный подросток, и в этот момент я так её захотел… Вот прямо сейчас овладел бы. А что, и овладею! Вот только до дома доберёмся, не в машине же это делать, тем более в тесном «Москвиче».

– А вон там меня чуть не убили, – показал я на поворот к садоводческому товариществу.

– Как это? – естественным образом удивилась жена.

Так что считай весь остаток пути до дома мне пришлось описывать события того самого дня, когда я проводил её на самолёт до Москвы. Полина в ужасе расширяла глаза и то и дело охала.

– А я-то думаю, что за тонкие розоватые полоски на твоём лице, может, побрился не очень удачно…

– Побрился я вчера, кстати, первый раз с тех пор, как мне морду расцарапали, и то осторожно, до этого ходил как геолог, с двухнедельной щетиной… Мне, между прочим, на прошлой неделе прямо в институте грамоту вручили, из милиции целый подполковник приходил. За задержание особо опасных преступников, дома лежит, покажу. Ну и особо ценный подарок.

– Ух ты, здорово! А какой подарок?

Вот ведь женщины, хмыкнул я про себя, во все времена одинаковы.

– Часы «Ракета» с календарём. Я их бате подарил, когда домой ездил в эти выходные…

Слушай, может, в булочную заедем? Сейчас как раз после обеда должны свежий хлеб завезти, а у нас дома ни крошки. И твоих любимых заварных возьмём, отметим твоё возвращение.