Порт-Артур. Том 2 - Александр Степанов

– Плохо дело стало в Артуре. Как ни раскинут своими мозгами солдатики и матросы, а выходит, завелась у нас измена. Продать хотят крепость, а нас перевести, чтобы некому было обороняться, – закончил он свое повествование.

– Ну, уж и измена! Плохо продуманные приказания, незнание обстановки на местах, – вот это и приводи г к таким результатам, – возражал Звонарев.

– Если бы генералы да полковники были неученые, вроде нас, то их можно было б еще извинить, а раз солдат понимает, что так делать нельзя, то генералы и подавно должны понимать.

Разубедить Блохина прапорщику так и не удалось.

Пришла Варя и скромно уселась в сторонке, молча слушая их разговоры. Ее присутствие явно стесняло солдата, и он поспешил уйти.

– Блохин рассуждает правильно, – проговорила Варя, – когда солдат вышел.

– Что Горбатовский очень недалек, это мы знаем, но до измены тут еще далеко.

– Папа говорит, что сейчас глупость равноценна измене. По его мнению. Фок самый зловредный генерал в Артуре, затем Рейс. Стессель же делает все то, что ему скажет Вера Алексеевна.

Ночью Блохин вышел во двор. Неожиданно он заметил, как в приоткрытую дверь дровяного склада метнулась чья-то тень. Солдат насторожился, решив, что это кто-либо из матросов или слабосильной команды тайком отправился за дровами, в которых уже ощущался большой недостаток. Выждав несколько минут, Блохин потихоньку подошел к сараю и прислушался. До него донесся не то стон, не то плач, а затем слабый крик. Солдат широко распахнул двери и вскочил внутрь. Первое, на что он натолкнулся, было человеческое тело, раскачивающееся в темноте.

«Шурка! – мгновенно сообразил он и, приподняв, освободил девушку из петли.

Она не подавала признаков жизни. Блохин осторожно опустил ее на землю и начал делать искусственное дыхание, вспоминая, как его производил фельдшер Мельников. Но Шура не приходила в сознание. Солдату даже показалось, что она начинает холодеть. Испуганный этим, Блохин, подхватив девушку на руки, бросился к офицерскому флигелю и отчаянно застучал в окно Звонарева.

Прапорщик, разбуженный этим грохотом, сначала подумал, что начался общий штурм крепости.

– Вашбродь, Сергей Владимирович, помогите! – вдруг расслышал прапорщик и, схватив костыли, подошел к окну.

– Шурка повесилась до смерти! – крикнул Блохин.

Звонарев распахнул окно и тут только понял, в чем дело.

– Неси ее на крыльцо, я сейчас разбужу доктора и Варю.

Он начал стучать в стенку комнаты, где ночевали сестры Белые. Разбудить Варю было нетрудно. За время болезни Звонарева она привыкла прислушиваться к малейшему шуму в его комнате.

– Тебе плохо, Сереженька? – влетела она, полуодетая, в комнату:

Прапорщик рассказал ей о Шуре, и Варя опрометью бросилась на крыльцо. Через несколько минут девушку привели в сознание и затем перенесли в квартиру фельдфебеля. Варя до утра продежурила около постели подруги и затем сама отвезла ее в Пушкинскую школу. Блохин также отправился с ними.

– Смотри, Ликсандра, не моги больше об этом и думать, – сурово проговорил Блохин на прощанье, грозя девушке пальцем.

– Никогда не предполагала, чтобы такой грубиян, как Блохин, мог проявить столько теплого человеческого чувства, – вечером говорила Варя Звонареву.

– Сердце у него золотое.

Сведения о происходящем на фортах скудно доходили до Утеса, главным образом через Варю, которая чуть ли не каждый день бывала в городе или у себя дома. Иногда забегали солдаты с Залитерной или с батареи литеры Б и сообщали последние известия.

Прапорщик скоро привык к этой солдатской почте и подолгу беседовал с ними.

– Охота вам, образованному человеку, слушать всякий вздор, – удивлялся Андреев. – Ведь солдатские рассказы – на три четверти брехня.

– Но четверть-то правда. В сущности, сейчас Артур держится исключительно солдатами.

– Нижние чины без офицеров – ноль, неорганизованная толпа.

– Офицеры без солдат часто бывают и отрицательными величинами.

– Вы все еще остаетесь штатским человеком. Вам непонятна та простая истина, что только офицеры являются солью армии, носителями ее боевых традиций.

Взволнованный Андреев начинал дергаться, и прапорщик спешил перевести разговор на другие темы.

С утра Варя вместе с сестрой уходила в казармы делать перевязки раненым. Звонарев на костылях ковылял по Утесу, заглядывал на кухню, где верховодил Белоногов, пробовал пищу, затем направлялся на электрическую станцию к Лебедкину. С Родионовым обходил казематы на батарее, где размещались артиллеристы и матросы, и, наконец, просматривал бумаги в канцелярии. Андреев, почти все время больной, предоставлял прапорщику распоряжаться всем по своему усмотрению. К трем часам все собирались на обед в офицерском флигеле.

Батарея почти не стреляла, так как осталось всего около сотни десятидюймовых бомб. Их берегли на случай штурма. На море было пусто. После гибели эскадры японцы отвели свой флот из-под Артура, за исключением небольшого числа мелких сторожевых кораблей. Поэтому на ночь оставались бодрствовать только дежурные, часовые и дневальные, все же остальные погружались в мирный сон. Только глухой грохот канонады на сухопутном фронте да приток свежих раненых напоминали о войне.

Вскоре пришло известие о гибели Назаренко. Старый фельдфебель ехал на катере через пролив, когда упавший вблизи снаряд перевернул катер. Назаренко камнем пошел на дно. Получив известие об этом, Саввична так расстроилась, что заболела и Шуре пришлось вернуться назад и ухаживать за матерью. Девушка сильно осунулась и подурнела. Она избегала заходить даже к Звонареву.

В один из декабрьских дней пришла Акинфиева.

– Наконец-то собралась навестить вас, Сережа! – поздоровалась она. – С Утесом у меня связаны такие тяжелые воспоминания, что яс суеверным ужасом приближалась к нему. Так и кажется, что опять появятся жандармы.

– Теперь их нечего опасаться. Микеладзе давно убрали из Артура, а Познанский чуть жив после тифа, – сообщила Варя.

– Этому можно только порадоваться. Со шпионами они не боролись, а хватали ни в чем не повинных людей, – заметил Звонарев. – Как поживает Андрюша?

– Он защищает третий форт. Говорят, там очень опасно, и я сильно беспокоюсь. Японцы все время атакуют. Оля просила вам кланяться. Она тоже уже ходит на костылях с помощью Борейко и быстро поправляется. Со стороны смешно и трогательно смотреть на эту парочку – колокольня, а рядом с ним блоха.

– Не в этом дело. Их связывает крепкая взаимная любовь, – заметила Варя.