Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я сказал, что ты наш лучший следователь из одаренных, – подсластил пилюлю князь.
И тогда Глеб окончательно понял, что его именно отсылают. Причем в уверенности, что спасают от профессионального выгорания – недавно разговор об этом состоялся и с воеводой Евсеевым.
Следователь хотел было сказать, что никакой он не лучший – уж свои-то возможности он знал лучше прочих. А потом сообразил, что «из одаренных» Поярков добавил не случайно. Других следователей с даром в княжестве не было, так что выходило, что он и правда лучший следователь. Из одаренных.
– Сделаю, княже, – поклонился он. – Найдем убийцу.
Опустив тот факт, что не представляет, как искать убийцу, голыми руками убившего в том ангаре в Гуанчжоу сильного мага и ушедшего, не оставив никаких следов, кроме проклятой красной веревки.
Антошин назвал убийцу «видящим Экхарта», но не особенно на тему этого персонажа распространялся. Известно про него, точнее про его способности, было немного. Убийца мог, подобно тому итальянцу-видящему, блокировать дар, а еще предвидел будущее. Не как пророк – хотя как это «как пророк»? – а просматривая временные вероятности на минуту или около того вперед. Идеальный чистильщик, который знает, куда будут направлены глаза жертвы в момент, когда смерть подойдет к нему со спины. Тень, тот самый итальянец, по словам Игоря, прошел сквозь охрану посольства, словно был невидимкой.
Вот как такого ловить?
С другой стороны, такой преступник – профессиональный вызов для любого нормального следователя. Опустим мотивы, хотя и правда непонятно, зачем убивать талантливого ординара, который и так скоро отправится в мир иной? Поймать призрака – это деяние, возможность совершить которое не каждому в жизни выпадает. И Глеб, поругивая себя в душе за отступничество от поисков друга, но делая это скорее для порядка, уже чувствовал, как разгорается где-то в глубине души огонек охотничьего азарта.
Преступник и следователь. Хищник, серым туманом скользящий по границе обыденности, и ищейка, идущая по его следу. Это заставляло кровь быстрее бежать по жилам, отгоняя морок безнадежности и уныния, в котором Самойлов пребывал уже вторую неделю после похищения Игоря.
Люди продолжали свое броуновское движение по залу вокзала, огибая неподвижно стоящую фигуру Глеба и не обращая никакого внимания на задумавшегося следователя. У них было полно своих забот: обычных и не очень, серьезных и таких, что забудутся уже после захода солнца. Кто-то направлялся в ханство, кто-то возвращался оттуда, одни терпеливо стояли в очереди за билетами на паром, другие ругались о просроченной поставке товара.
Пожилой манчжур с русским именем «Юра» на форменной куртке рабочего катил на тележке чемоданы. Плакала трехлетняя кроха, которой родители не хотели покупать газировку. Раздавал листовки, сопровождая их рекламными лозунгами, молодой человек в нелепом костюме плюшевого пса. Где-то в Перми перекраивались планы, связанные с замужеством тамошней княжны. Следователи в Хабаровске через мелкое сито просеивали все обстоятельства жизни погибшего ученого. Жизнь не собиралась останавливаться по причине исчезновения отдельно взятого боярина. Она продолжалась и требовала к себе максимум внимания.
Вытащив телефон, Глеб выбрал из контактов номер Юсупова.
– Привет. Нашел что-нибудь?
Как только стало понятно, что ехать в Хабаровск ему все-таки придется, Глеб решил привлечь к расследованию старого знакомого. Он не знал человека, лучше Алмаза умеющего собирать из крупиц разбросанной по Сети информации целостную картину. Зная об особых отношениях Самойлова с княжеским родом, никто в жандармерии, где служил татарин, и не думал возражать.
– Ты по Игорю или по Гурскому? – уточнил Юсупов. – По Игорю, если что, пусто.
Ожидаемо. В довесок к десятку компьютерных специалистов, просеивающих Сеть в поисках упоминания Антошина – любой след! – Алмаз написал какую-то программу, которая должна была подать сигнал, если кто-то, кроме них, заинтересуется информацией по княжескому племяннику.
– Давай по Гурскому, – чуть слышно вздохнул Глеб.
– Шнур или туго скрученный платок как орудие убийства распространен в индийских княжествах и связан с культом богини Кали. Ее убийцы-душители…
– Алмаз, – прервал его следователь, – информацию из вики я уже читал. Может быть, такой специалист, как ты, смог найти что-то большее, чем легенды о тугах?[17] Красный шнур. Убийства видных научных, политических, общественных деятелей, желательно за пределами Индии, – очевидно же, что ноги растут не оттуда! Необъяснимые, лишенные мотива убийства, схожие по почерку. Я именно это просил тебя поискать.
– Все у тебя в почте, – чуть обиженно прогудел Юсупов.
– Отлично! – порадовался Самойлов.
Бурчание Алмаза он проигнорировал – у мужчины, в доме которого четыре женщины разного возраста, характер имеет свои особенности. Важно, что он не подвел и в этот раз.
– На словах какой-то вывод сделаешь?
– Если коротко, то такие случаи зафиксированы по всему миру. Первый – три года назад. Если все их совершает наш знакомец из Гуанчжоу, то из командировок мужик не вылазит.
– Сколько?
– Тридцать два случая. Откинь процентов десять на погрешность и подражателей – всегда ведь найдется тот, кто попытается выдать свое преступление за продолжение серии одного человека.
– Так много? – Самойлов был удивлен. – А география? Примерно хотя бы?
– Не встретил схожих убийств только в Африке и в Америках. И в индийских княжествах! – не удержался и мстительно добавил Алмаз.
– Ну, Африка – это понятно… – протянул Глеб, подразумевая, что Черный континент большей частью не имеет сношений с прочим миром. Не по причине отсталости, как считали обыватели, уверенные, что африканосы до сих пор бегают по джунглям и бушам в юбках из листьев. Просто иной уклад, иное мировоззрение плюс более чем достаточная сила племенных союзов, чтобы с таким образом жизни считались все остальные. Как результат, в новости Африка попадала очень редко. – А в Америках-то почему тишина?
– Мне кажется, – последнее слово татарин подчеркнул, – что убийца не работает там, где события не дадут кругов на воде.
– Поясни, – не сообразил Глеб.
– Каждое убийство, если посмотреть внимательно и сравнить с прочими, не имеет значения само по себе. Это как… – Алмаз замялся, подбирая правильное сравнение. – Удар в слабое место кирпичной кладки, понимаешь? Можно долбить кувалдой весь день, но есть умельцы, которые способны обрушить стену одним ударом. Так и наш убийца делает. Я уже начал отслеживать последствия, которые пойдут после смерти Гурского, но пока ничего не увидел.
– Ты хочешь сказать, что видящий Экхарта убивает с целью пустить круги по воде? – недоверчиво уточнил Самойлов. Его рациональный разум без особого желания рассматривал данный мотив.
– Как вариант, – не стал настаивать на своей правоте Юсупов. – Просто подумал так, когда обнаружил, что он не работал в Африке и Америках. Африканосы закрытые, даже к Сети толком не подключены, а Америки – колониальная глушь.
– Звучит как бред, – не стал скрывать свою точку зрения следователь.
– Ты письмо-то почитай все-таки. Я там набросал ссылки на последствия, которые возникли после убийств
