Мауи и Пеле держащие мир - Александр Розов

…Джой, продолжая насвистывать, вернулась в кубрик, и констатировала:

— Вот теперь ты прочел. Но, не переживай, оно того недостойно.

— Я и не переживаю, — сказал подполковник.

— Правда? — она села рядом на койку, положила ладошку ему на грудь, потом медленно начала перемещать к животу, и дальше… — О! Мне нравятся перспективы.

— Что? — переспросил он.

— Перспективы, — повторила она, — я думаю о том моменте, когда некий зачарованный рыцарь выйдет из загадочного оцепенения, протянет ко мне руки, и нежно…

Тут Томпсон перехватил инициативу, и началась древняя увлекательная игра, о которой очень сложно сочинить что-то новое на словах, но очень легко на практике. Некоторые считают, что каждая подходящая друг к другу пара каждый раз, занимаясь любовью, сочиняет новую книгу Камасутры. Каждый раз возникают нюансы прикосновений, сплетения тел, проникновений и разъединений, нежных укусов, и мелодичных вздохов, или слов, прошептанных на ухо, либо наоборот выкрикнутых в миг эмоционального экстремума. В общем, неблагодарное это дело расписывать акт психофизической любви в формате текста. Лучше прерваться на минуту, и не вербально представить, как это происходило у такой странной случайно сошедшейся пары.

…А после они лежали рядом, прислушиваясь к собственному учащенному дыханию, которое постепенно возвращалось к обычному темпу. Томпсон вытянулся на спине, разбросав руки в стороны, а Джой устроилась на боку, подперев щеку ладошкой, и с некоторым любопытством смотрела на своего партнера. Чуть позже она проинформировала:

— У тебя сейчас такой вид, будто ты думаешь: «все ли я сделал правильно»?

— Опять ехидничаешь? — спросил он.

— Да, опять ехидничаю. Это ужасно. Я ничего не могу с собой поделать. Характер такой.

— Может быть, это у тебя не характер, а просто желание поболтать?

— Может быть, — согласилась она, — а у тебя после секса появляется желание поболтать?

— По-разному, — ответил Томпсон, — сейчас — да.

— А о чем? — спросила Джой.

— Не знаю… — он провел подушечками пальцев по ее плечу, — …Наверное, о тебе.

— Обо мне? — она хмыкнула, — А что во мне может быть предметом болтовни? Конечно, я очень эстетичная и сексуальная, но ни ты, ни я, не художники, и не можем это выразить аутентично.

— Тогда, — предложил он, — давай поболтаем, о чем ты хочешь.

— О звездах, — сказала она, — о далеких планетах. Ты любишь научную фантастику?

— Так, смотрел кое-какие фильмы, — слегка растерявшись, отозвался подполковник.

— А что именно ты смотрел?

— Сейчас соображу… Вот. Я смотрел «Лабиринтовый мост» по книге Борнрайса.

— А про что это? — спросила она, и прежде, чем он ответил, вскочила с кровати, — Ты собирайся с мыслями, а я дойду до душа, соберу себя в слушающее состояние и вернусь…

В общем, в этот вечер Томас и Джой занимались любовью и болтали о научной фантастике. В смысле выполнения задачи, поставленной адмиралом Наттсом, это не играло никакой роли. А поутру они проснулись и, выйдя под открытое небо, сразу увидели пестрые бело-серо-синие силуэты двух катамаранов-парусников, один в полутора милях от них, другой — вдвое дальше.

Моторно-парусный катамаран 60x30 футов, это (по мнению многих) оптимальное океанское круизное судно для небольшой дружеской компании. Цена катамарана подобных размеров у компаний «Pacifico» или «Cata-Lagoon» — примерно миллион долларов. Но те два экземпляра, которые дрейфовали в это чудесное утро в лагуне великого подводного атолла Лаллокаиток, стоили в полста раз дешевле. Они были изделием не какой-то престижной компании, а верфи стимпанков Этена — Северного Самоа. Их корпуса представляли собой фигурные отливки из композита пенобетон-пластик (известного, как бетапласт доктора Упира), а интерьер был, по яхтенным меркам, просто спартанским. Это и понятно: фрегантины «Steam-Tiki» являлись не туристическими судами для развлечения, а дешевым транспортом для переброски небольших молодежных команд через океан, а с октября прошлого года еще и для партизанских операций Народного флота. Впрочем, для экстремальной рыбалки они тоже отлично подходили.

Организация этой рыбалки, все же, порядочно отличалась от античного туземного прототипа. Древние туземцы использовали защитные подводные клетки-убежища, связанные из толстых стволов бамбука, и утяжеленные камнями, а тут — сварные клетки из дюрали. Древние туземцы, конечно, не располагали ультразвуковыми пистолетами — оружием, способным на несколько секунд полностью дезориентировать даже крупную акулу. Много чего еще не было у древних туземцев из того, что было сейчас, но принцип охоты от этого не менялся. Так и так охотнику необходимо было встретиться с акулой тет-а-тет, и нанести точный удар рапирой, используя в коротком столкновении только свою ловкость и силу собственных рук.

Сейчас подполковник Томпсон в компании инструктора-креола (с необычным именем Гиена), плавал в узком пространстве открытой верхней части дюралевой клетки. Гиена не производил впечатления особо спортивного или очень сильного человека. Просто микронезийский парень англосаксонского происхождения.

— Так, — произнес он, — сейчас, Томас, твоя задача просто смотреть, что делаю я. Во-первых, ты проверяешь, что бочка-буй плавает по ту сторону сетки, и трос от нее свободно проходит с той стороны к твоей рапире, не образуя петель. Если будет как-то иначе, то трос застрянет, и тебе придется бросать рапиру, выплывать, потом отцеплять ее, в общем, получится фигня.

— Ясно, — ответил подполковник.

— ОК, — Гиена поднял ладонь над водой и покачал в знак одобрения, — теперь второе. Акула, это хищник с генетическим опытом почти полмиллиарда лет. Это в два миллиона раз больше, чем существуют США. Постарайся почувствовать монументальность данной пропорции.

— Много, — согласился Томпсон.

— …Так вот, — продолжил инструктор, — акула просто глупая рыба, но в ее процессоре записан миллион типовых ситуаций и схем атаки. Если одна из таких ситуаций возникнет, акула сразу атакует, причем ошибается очень редко. Это может стоить тебе большого куска организма, ты должен об этом помнить, чтобы вернуться с охоты целиком, а не по частям.

— Гм… Гиена, ты умеешь вселять оптимизм.

— Да, это моя сильная сторона, — гордо ответил креол, — ну, а сейчас мы нырнем вместе. Ты не выходишь из клетки, и просто смотришь. Это займет минуту или чуть больше. Go!

…Гиена нырнул, будто не спеша, проплыл сквозь щель между прутьями в открытую воду и, равномерно работая ластами, двинулся наперерез трехметровой голубой акуле, которая уже несколько минут двигалась вокруг клетки, будто скользила по какому-то невидимому кольцу, лежащему в нескольких метрах под водой. Акула пока не реагировала на фридайвера, который приближался к ней почти под прямым углом. Но, когда дистанция сократилась до минимума, у Томпсона возникло ощущение, что акула внимательно смотрит на Гиену своим черным круглым глазом. Тут Гиена участил работу ног, ускорился и резко ударил — как мастер-фехтовальщик из романов Дюма. Рапира глубоко вошла в тело голубой акулы чуть ниже задней кромки большого спинного плавника. Только теперь она отреагировала — мощно вильнула хвостом и отскочила в сторону (даже удивительно, как тяжелая рыба может совершить такой отскок в плотной водной среде). Фридайвера отбросило толчком воды, но он был готов к этому: спокойно восстановил равновесие, и быстро поплыл к клетке, на всякий случай, оглядываясь через плечо. Эта голубая акула вернулась на свой круг вращения, но неподалеку рыскали еще несколько мелких акул, не слишком агрессивных, однако, все равно лучше было держать их в поле зрения…

Гиена проскользнул в щель между прутьями клетки, оказался рядом с подполковником, и они вместе всплыли на поверхность в безопасном огороженном пространстве.

— Уф! Ну, Томас, ты посмотрел?

— Да, Гиена. У тебя здорово получается.

— Ну, не так, чтобы очень здорово, — самокритично поправил креол, — Вот, у тех ребят, которые родились на Каролинских островах, реально здорово. Они учатся плавать раньше, чем ходить, а охотиться на рыбу начинают лет с пяти. А мне было больше пяти лет, когда я сюда приехал. В детстве я плавал очень плохо по сравнению с местными. Но, в этом есть плюс. Я учился уже в осознанном возрасте, и запомнил алгоритм обучения. Теперь я этим делом подрабатываю.

— А какая у тебя основная работа? — спросил Томпсон.

— Я инженер и пилот-инструктор, работаю то тут, то там. Люблю переезжать с места на место.

— А где сейчас?

— Давай лучше поболтаем на палубе за чашкой чая, — предложил Гиена, — пока акула продолжает ходить кругами, делать в воде нечего, а когда она заметит проблему, то начнет уходить. Мы это заметим по движению бочки-буя, пойдем за ней на лодке, и аккуратно ее возьмем. ОК?