Бандитская россия - Константинов Андрей Дмитриевич

- Но ведь вы сами в свое время выступали ярым сторонником вооружения населения.

- Почему наши законодатели и политики выступают против идеи вооружения законопослушного населения? Да потому, что у них как раз личное оружие уже есть. Сейчас стало очень модно награждать друг друга именными стволами. Я называю это незаконным сбытом оружия под видом его дарения. Раньше руководители военизированных ведомств могли награждать оружием лишь своих подчиненных, но «силовые» министры закон нарушали, раздаривали пистолеты направо и налево «нужным» людям, которые к их ведомствам никакого отношения не имели, - то есть фактически осуществляли незаконный сбыт оружия. Больше всего на этой ниве, помнится, преуспел министр обороны Грачев - чуть ли не три сотни именных пистолетов раздарил! А три года назад депутаты закон «поправили»: теперь уже гражданских лиц можно награждать оружием на законном основании. Догадайтесь с трех раз: что это за дина?

Но раздача стволов депутатам и чиновникам не сделает их жизнь безопаснее. Потому что наше общество становится все более криминализованным. А милиция из борца с преступностью превратилась в её пособника.

- И какой выход?

- Нам надо срочно создать масонскую ложу умных и порядочных людей и внедрять своих агентов во все сферы жизни. Это очень вредоносный, далеко идущий план, но, как мне кажется, его можно реализовать.

- А если вам предложат возглавить такую ложу, возьметесь?

- Вот когда вы выключите диктофон, я на эту тему расскажу вам одну очень интересную историю, которая однажды со мной приключилась…

Здесь диктофон пришлось выключить, а вот рассказанная история действительно оказалась весьма интересной. Но пока это - тайна.

Глава 14

ПОЧЕМУ БЫЛЫЕ БАНДИТЫ ИСЧЕЗАЮТ КАК КЛАСС?

Оглядываясь назад, на российскую организованную преступность девяностых, самое важное - не смешивать её с обычными видами преступлений. Таких как кража, разбой, мошенничество и т. п. То, что многие бандиты не гнушались время от времени обычного криминала, не означает, что в этом и состоит суть их деятельности. Нет, она в другом. ОПГ и бандитов следует понимать как своего рода «фирмы», которые занимались регулированием отношений собственности в период, когда государство было практически парализовано, а сфера рыночного частного предпринимательства стремительно расширялась.

Говоря обыденным языком, отношения собственности - это «решение вопросов», кто сколько получает от той или иной «темы», кто кому сколько должен, кто имеет право продать, отобрать, поделить бизнес. Сюда же примыкает ряд вопросов, касающихся юстиции (справедливости) и арбитража, например возмещение ущерба. Возможность перераспределять имущество, регулировать отношения собственности и определять, что есть справедливость, была у бандитов постольку, поскольку они обладали ресурсом принуждения. ОПГ - это организация, созданная для ограниченного и целенаправленного применения силы. Прежде всего, для того, чтобы управлять действиями других людей. Назначение таких организаций - превращать беспорядочное насилие в упорядоченное, рассчитанное, подчиненное коммерческим интересам. Так называемые понятия являлись своего рода «обычным правом», а «авторитет», будь то воровской или бандитский, это статус, позволявший толковать и применять обычное право.

В условиях правового вакуума, то есть отсутствия формальных законов и слабости государственных организаций, спрос на теневое регулирование оставался высоким, а спортсмены, ветераны локальных войн, уголовники и схожий контингент быстро заполняли нишу, освобожденную развалившимся государством.

Сами лидеры и члены ОПГ далеко не всегда понимали, чем они занимались на самом деле, за что получали деньги, за что умирали в перестрелках. Ведь, по большому счету, немногие рэкетиры горят желанием кого-то там охранять. Каждый рэкетир в отдельности предпочел бы просто «получать» [202], но, будучи частью системы со множеством взаимодействующих рэкетиров, он вынужден охранять или предоставлять другие подобные услуги. Трудно понять природу охранных отношений, рассматривая лишь одного, отдельно взятого рэкетира: его действия всегда будут представляться как простое вымогательство. Но в целом, какова бы ни была их мифология, жаргон, язык, манеры, их деятельность, в своей основе, сводилась к управлению, перераспределению, регулированию отношений! собственности - тому, без чего институт частной собственности был бы бессмысленным, а рыночный обмен невозможным. Посему уродливость, неэффективность, избыточное насилие, жадность, приводившая к разрушению бизнеса, склонность к обычному криминалу - все это не должно мешать нам увидеть в ОПГ примитивные управляющие структуры.

Но где-то на рубеже 2000 года герои девяностых стали исчезать. Речь идет, конечно, не столько о том, что одни погибли, других «закрыли», третьи уехали за границу, - важно понять, почему бандиты исчезли как класс. Какова их дальнейшая траектория?

Российская экономика и политика начали стремительно меняться к концу девяностых. Приспосабливаясь к этим изменениям, сами бандиты тоже вынуждены были измениться. Те, кто опоздал, не понял хода истории, вскоре исчезли, уйдя в могилу или в тюрьму. Более умные и рациональные ушли в бизнес и государственное управление. Почему так произошло?

Во-первых, появились новые источники стабильного дохода. Бандиты занялись инвестиционной деятельностью, то есть начали вкладывать деньги в легальный бизнес. Они вступали в долю с бизнесменами, которых крышевали, покупали или отнимали доли в предприятиях, становясь их собственниками.

Изменился источник дохода, и это очень важно. Раньше бандиты получали охранную дань, занимаясь, по сути, простым вымогательством или конфискацией имущества. Это просто, но рискованно и не стабильно. Надо ездить на стрелки, разборки, терки, быть в центре конфликтов. Доход же от инвестиций в обычный бизнес (рестораны, предприятия пищевой промышленности, торговля и сфера услуг) был выше и требовал меньшего риска. К тому же любой контроль диалектичен по своей природе и порою предполагает взаимное влияние. В результате преступная группировка может сама попасть в зависимость от экономических активов, которые ей удалось захватить, особенно в том случае, если она намеревается получать постоянные доходы от их использования.

С развитием рынков, формальных институтов собственности (акционерных обществ, холдингов, и т. д.) бандиты начали получать предпринимательский доход и ренту, то есть становились капиталистами - теми самыми барыгами, которых поначалу так презирали. А собственность требует более рационального поведения, стратегических обдуманных решений, расчета, предсказуемости, ограничения насилия. По мере того как бандиты стремились установить контроль над экономикой, экономика незаметно устанавливала контроль над бандитами, заставив их стать рациональными, предсказуемыми, договороспособными. Те, кто, бандитствуя, дожили до тридцати, обзавелись семьями и недвижимостью. Они уже не хотели рисковать. Игры в реальных пацанов им наскучили, жены тянули в приличное общество. Так многие из них становились «приличными» людьми - настолько, насколько могли. Говоря языком политэкономии, капитализация охранной дани изменила статус бандитов, переведя их в разряд бизнесменов, капиталистов с соответствующими последствиями для имиджа и поведения.

Во-вторых, по мере развития частного охранного бизнеса, в который пришли десятки тысяч бывших сотрудников спецслужб и милиции, бандиты стремительно теряли свою долю рынка охранных услуг. Напомним, что с 1992 года в России были законодательно разрешены частные охранные предприятия и службы безопасности. Следует отметить, что к этому времени значительное число сотрудников МВД и КГБ уже занимались частным охранным бизнесом неформально. Новый закон позволил создать новый тип частных организаций (фирм), которые наряду с организованными преступными группировками активно взяли на себя выполнение охранных и арбитражных функций.