Вечный бой - Альфред Ван Вогт

Норма поспешно прошла мимо окна; она увидела, как высокая фигура доктора исчезла в дверях задней комнаты. Потом она поднималась по лестнице. На полпути наверх ее движения замедлились, как будто ей что-то пришло в голову. Ее зеркальце рассказало историю ее наказания. Худое лицо пятидесятипятилетней женщины встретило ее ошеломленный взгляд.

Несчастье свершилось. Холодная, непоколебимая, она без слез ждала полицию.

Глава 5

Для Гарсона мир будущего начался с длинного тусклого коридора, расплывающегося перед его неустойчивым взглядом. Тяжелые руки поддерживали его, пока он шел.

Волна пятен сложилась в неопределенную картинку.

Когда он опять смог нормально видеть, руки уже отпустили его, и он сидел в маленькой комнатке. Первое смутное впечатление подсказало, что он один. Когда он встряхнул головой, и его зрение прояснилось, он увидел письменный стол, а за этим столом — человека.

От этого худого, темного, угрюмого лица дрожь прошла по всем его нервам, быстро восстанавливая силы его тела. Он наклонился вперед, сконцентрировал свое внимание на человеке, и это явилось как бы сигналом. Доктор Лель сказал иронично:

— Я знаю. Вы решили сотрудничать. Вы так решили даже до того, как мы покинули Норму, для спасения которой вы явились с такой пылкой галантностью. К сожалению, все зависит не только от вашего решения.

Насмешка в голосе человека смутила Гарсона. Он думал непоследовательно, даже не хронологично. Он случайно попал в эту комнату. Чертовски случайно они опробовали на нем сложную аппаратуру будущего и, таким образом, дезорганизовали его. Сейчас настало время собраться с мыслями, укрепить разум для оценки предположительного развития событий, свести на нет сюрпризы и попытаться остаться живым.

Он сказал:

— Это совсем просто. У вас Норма. Я в вашей власти, здесь, в вашем веке. Нужно быть дураком, чтобы сопротивляться.

Доктор Лель посмотрел на него почти с жалостью. Но насмешка опять появилась в его голосе, когда он заговорил:

— Мой дорогой профессор Гарсон, обсуждение на таком уровне несерьезно. Моя цель — просто выяснить, являетесь ли вы тем человеком, которого мы могли бы использовать в наших лабораториях. Если нет, то альтернатива: деперсонализирующая камера. Могу сказать больше: люди с вашим типом характера, в среднем, не могут успешно пройти наши тесты.

Каждое слово его речи казалось пронизывающим острием. Несмотря на его усмешку и презрение, этот человек был безразличен Джеку Гарсону. Только тест, что бы он собой не представлял, и его собственное сознание, поставленные на карту, волновали его. Важно было остаться спокойным и продолжать настаивать на сотрудничестве. Прежде, чем он смог ответить, доктор Лель сказал на удивление скучным голосом:

— У нас есть машина, которая испытывает человеческие существа на степень неподчинения. Машина наблюдения поговорит с вами прямо сейчас!

— Как вас зовут? — спросил голос из пустоты рядом с Гарсоном.

Гарсон подпрыгнул. Жуткий момент, выбивший его из равновесия. Несмотря на решение, он «уснул на посту». Не осознавая этого, он, по существу, находился в состоянии опасного напряжения: С усилием Гарсон пришел в себя и заметил, что доктор Лель опять улыбается, и это ему помогло! Вздрагивая, он откинулся на спинку кресла, но через мгновение снова почувствовал волну гнева, которая холодной волной прошла по его телу. С едва уловимой дрожью в голосе он начал отвечать:

— Меня зовут Джон Беллмор Гарсон — тридцать три года — ученый-исследователь — профессор физики в университете — группа крови номер…

Было очень много вопросов, требующих исчерпывающих подробностей истории его жизни и желаний. Высказанная правда холодным грузом легла ему на душу. Его жизнь, его сознательная жизнь была поставлена на карту. В этом не было ничего смешного — только точный, полный, машиноподобный допрос с пристрастием. Он должен пройти испытание.

— Доктор Лель! — ворвался настоятельный голос машины. — Каково состояние разума этого человека в настоящий момент?

Доктор Лель быстро ответил:

— Состояние ужасного сомнения. Его подсознание — в смятении неопределенности. Едва ли мне нужно добавлять, что этим, его подсознанием, определяется его характер.

Гарсон испустил глубокий вздох. Он чувствовал себя больным и просто деморализованным. К тому же добавилась еще одна новая деталь. Здесь была машина, не нуждавшаяся ни в телефоне, ни в радио — если это машина! Собственный голос резал слух даже ему самому, когда он фыркнул.

— Пусть мое подсознание катится к черту! Я благоразумная личность. Я подчиню себе свой разум. Я хочу сотрудничать с вашей организацией.

Молчание, последовавшее за этим, было неестественно долгим; и когда, наконец, машина заговорила, Гарсон чувствовал облегчение до тех пор, пока не прозвучали последние слова:

— Я пессимистка, но возьмем его для испытания после обычных подготовительных испытаний.

Он почувствовал себя лучше, когда пошел за доктором Лелем по серо-голубому коридору. Хоть и маленькая, но победа. Какие бы ни были остальные испытания, как могли они пренебречь его определенным убеждением, что он хочет сотрудничать с ними?

Это было больше, чем просто остаться в живых. Для человека его подготовки мир будущего предлагал бесконечные возможности. Несомненно, Гарсон мог подчиниться своей судьбе на время войны и сконцентрироваться на поразительной необъятности науки, включающей перемещение во времени, огненные шары и машину наблюдения, говорящую из пустоты и судившую людей с холодной, безжалостной логикой. Гарсон насупился. Там должна быть какая-то хитрость, какой-нибудь динамик в ближайшей стенке. Будь он проклят, если поверил, что какая-то сила могла сфокусировать звук без промежуточных инструментов, точно как Норма не могла стать старше в тот день в полицейском участке без посредства чего-либо механического.

Мысль ушла. На мгновение Гарсон уставился полупарализованным взглядом вниз, туда, где должен был находиться пол. Но его там не было! У него перехватило дыхание; Гарсон схватился за непрозрачную стену, а потом, когда донесся низкий смех доктора, снова почувствовал твердую опору под ногами, сказавшую о том, что это — иллюзия. Взяв себя в руки, он посмотрел вниз, удивленный и очарованный.

Под ним находилась часть комнаты, пределов которой он не мог увидеть, поскольку темные стены ограничивали зрение с обеих сторон. Двигающиеся толпы людей заполняли каждый свободный фут пространства, насколько он видел.