Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!» - Герман Романов

Левее за холмами и зелеными оливковыми рощицами загремели пушки, порывом ветра донесло русское «ура». Русские и греки решительно пошли на штурм, судя по тому, что турки оживились и забегали. По всей видимости, османы собирались на помощь своим, и такой удачный момент было грех упускать.

– Вперед, братцы! – скомандовал майор, и две русские стрелковые роты дружно поднялись и, рассыпавшись цепью, кинулись в наступление. Еще два года назад Кутузов счел бы такую атаку безумством, но теперь считал ее основным тактическим приемом. Вооруженные «барабанками» стрелки не мешали друг другу, а огонь был настолько убийственен, что любое плотное построение пехоты было бы за считаные минуты истреблено с запредельного расстояния. Даже орудия в 3 и 6 фунтов выпускали ядра на меньшее расстояние и с гораздо худшей точностью.

За русскими двинулись три плотно сбитые колонны греков, усиленные десантниками. Еще один тактический прием – после того, как стрелки заставят противника рассеяться, колонны нанесут решительный удар.

Майор обливался потом, горячие струйки раздражали кожу, он постоянно вытирал платком мокрое лицо. Но остановиться и передохнуть нельзя, тогда турки получат столь нужное им время, чтобы собраться, опомниться от смятения, вызванного неожиданным нападением.

Впереди возвышалась насыпь, весьма невысокая – известные своей ленью османы едва подняли ее на два аршина. Напрасная надежда удержать русских – стрелки опрокинули турок штыками и пулями и с ходу ворвались в укрепленный лагерь.

– Аллах акбар!

– Ура!!!

Кутузов взобрался на насыпь и встал, широко расставив ноги. Увиденная картина боя ему понравилась – вялая контратака османов была отбита, стрелки собрали кровавую жатву. Теперь турки бежали почти все, лишь несколько десятков продолжали безнадежное сопротивление, даже несколько раз выстрелили из своих допотопных ружей.

Нет, новыми винтовками нужно вооружать всю армию, а не только егерей и стрелков. Тогда можно будет уверенно громить и вдесятеро многочисленного противника.

– Поручик Псаро! – крикнул Кутузов, зная, что грек находится где-то рядом. – Возьмите вторую колонну, не дайте им уйти!

Он улыбнулся – теперь участь Коринфа предрешена, город будет взят, а турецкое войско истреблено. Или сдадутся османы, бежать-то им уже некуда, ведь путь для отхода уже перекрыт…

– Ай! – страшная боль пронзила правый глаз. Кутузов машинально прикрыл его рукой, по пальцам потекла горячая жижа.

«Надо же, попали прямо в глаз… Так вот на что намекал император?!»

Мысль молнией пронеслась в голове, и мозг тут же скрутило болью. Светлый день превратился в ночь – безвольной куклой он упал на выжженную солнцем землю…

Юконский острог

– Ну и спать ты горазд, братка. Медведь позавидует!

Алехан дернулся – оскаленная индейская рожа, что пыталась отрезать ему голову, намотав волосы на кулак, неожиданно заговорила голосом Григория. Он от изумления дернулся еще раз и очнулся.

Брат оказался не мороком, а самым настоящим, доподлинным. Только на щеке покрылась струпьями кровавая ссадина да десница была перемотана тряпочкой, сквозь которую проступала сукровица.

– Гриша, брат! – радостно взвыл Алехан и рванулся. И тут же рухнул обратно на подушку. Голова нещадно болела, колено ломило – но даже такое пробуждение его обрадовало. Лучше лежать в знакомой комнатушке острога, чем на камнях с откромсанной головушкой.

Он вспомнил, как отчаянно сражался на вершине, как попали ему в голову. Вот только чем? Орлов машинально хлопнул себя по лбу. И попал не на прочную гладкую кость, а на огромную бугристую шишку, что моментально ответила таким приступом боли, что глаза из орбит вылезли.

– У, твою душу мать в три загиба!

Алехан захрипел от боли, но обильная матерщина, вырвавшаяся из самого нутра, сразу приглушила страдания.

– Ты, Лешка, что носорог африканский, зверь чудный. Братку напоминаешь, что от царя батюшки подсвечником в лоб получил. Кто хоть огрел тебя?

– Каменюкой колош один, – буркнул Алехан.

Шишка тут же запульсировала болью, и бывший конногвардеец облегчил душу языческим наследием славянских предков.

– Я его, тварюгу, со скалы сбросил – пущай полетает!

– Ну и хорошо! – одобрительно крякнул Григорий. И вздохнул. – Мы четверых похоронили вчера, да пятеро раненых. Да ты еще. Хорошо, что стрелой тебя в мякоть угостили, заживет до свадьбы. Ха-ха!

– А тебя как угораздило, братка?

– Тлинкиты у озера засаду нам сделали, но казаки их обошли. Твои выстрелы слышали, вот и не торопились. Знал, что они тебя не возьмут, с «барабанкой» ты. Но руку стрелой поцарапали – уже подживать начала. Нашего изменщика, что колошей ночью в острог пустить хотел, взяли. Выпотрошили сучонка, все поведал. Тридцать семь их было, еще два предателя с бабой. Последних я лично прибил.

– А тлинкиты где?

– Четырнадцать вы с Кузьмой покойным положили, с вождем ихним…

– Вот они почему вокруг скалы крутились… – задумчиво протянул Алехан. – Казак прав был, что мы ихнего атамана прижучили.

– Верно, братец! Еще двадцать мы перебили. Двое незнамо куда и ушли. Боюсь, что в свои земли. А это сам понимаешь, чем пахнет!

Гречиничи

– И что вы скажете по поводу нарезных фузей, переделанных в винтовки, полковник?

– Они великолепны, государь! – Рейстер говорил с придыханием, чуть ли не цокая языком. – Не боятся грязи, пыль, если забивается, не мешает стрелять. Пламя не вырывается, как у «барабанок», затвор ходит свободно. Ни одного случая отказа, хотя у трех кулибинских винтовок каморы вкось встали. Двух егерей покалечило – а стрелки хорошие…

– Ну а недостатки у бер… у новых винтовок какие? – Петр чуть не назвал их берданками, уж очень похожие системы вышли.

– Пружина листовая слабая на выбрасывателе гильз. И магазин мал – нужно до шести патронов увеличить, как раз с полпачки будет. Заедание одно вышло, перекос патрона. Штык на одной болтался, паз неплотный.

– А говоришь, недостатков нет!

– Так они исправимы, государь!

– Лучше кулибинских, скажи честно?

– Намного, ваше величество! – немец посмотрел с вызовом, как бы говоря: «Я за свои слова отвечаю!»

– И дешевле на четверть с переделкой выходит, – со вздохом произнес Петр. Это была его ошибка, поторопился он с кулибинским изделием.

– А новые по цене еще дешевле выйдут. Вместо трех «барабанок» четыре таких. Больно много охтинские часовщики за механизм самовзвода требуют. Одна беда – в Ижевске производство кое-как наладили.

– Так пусть и выпускают дальше! – Рейстер непонятно почему загорячился. – Кавалерию ими вооружать надо, с коня затвором много не надергаешь. И револьверы для офицеров нужны как воздух. Они же редкость несусветная, на всю армию пара сотен.