Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!» - Герман Романов

– Государственник ты у меня, – пробормотал Петр. На некоторую фамильярность он не обращал внимания, «ближний круг» все-таки, и покосился в сторону – фельдмаршал Румянцев ожесточенно писал за его столом. После гибели Гудовича именно ему было доверено разобрать бумаги, уж слишком важная была там информация.

– А ты что думаешь, Петр Александрович?

– Винтовка добрая, государь! – Тот оторвался от бумаги с видимым облегчением. – Их много нужно, а в Туле два десятка в день производить обещают. Но хорошо бы три десятка, а лучше четыре. Мы за десять лет ими армию перевооружим. А с барабанными механизмами пусть в Ижевске свои пять штук выпускают, но только револьверы, они нужнее. Возни меньше будет – ствол намного короче, потому легче делать, и гильзы меньше, их из латуни точить, заряд пороха в них слабее. Дальность-то не нужна для выстрела!

– Верно подмечено, – Петр восхитился прагматичностью фельдмаршала – вот что значит военная косточка. И когда он успел наперед решение выработать? Все замечает, глаз острый.

– Я тут, ваше величество, потребности армии в новом оружии прикинул, пока бумаги разбирал. Андрей Васильевич в корень смотрел – с такими винтовками плотные построения пехоты гибельны. Выкосят мгновенно, как мы янычар. А винтовок-то пара тысяч всего была, а османов в атаку кинулось двенадцать тысяч. Я трупы многие осмотрел – пули двоих или троих пронизывали за раз единый.

– Ни хрена себе! – только и пробормотал Петр.

– «Гремучий камень» продавать нельзя, государь. Иначе они такими же винтовками наших солдат убивать станут. Да и ваши «саморасширяющиеся» пули для нарезных фузей зело опасны. В Пруссии их уже выпускать стали. А там по всей Европе это добро разойдется, нам мало приятного будет. Одно хорошо – скорострельности нет, с дула заряжать ведь надо. «Гремучего камня» своего у них нет!

«Это что же я наделал?! – Только сейчас до Петра дошло, какие последствия вызовет «его изобретение», на век опередившее время. – Предположим, что еще лет двадцать тайну гремучей ртути мы сохраним. Да нет, наверное, химики в Европе есть, сообразят, падлы, где собака зарыта. Лет десять выиграем, не больше, а там они начнут наверстывать упущенное. А потому сейчас нужно все реформы провести, как раз ко второй войне с турками успеем. Стой! А с чего ты взял, что история повторяться будет?!»

– Я тут предварительные наброски сделал, государь. Как нам лучше армию обустроить. Фузилеры не нужны – старые ружья дрянь, их продать побыстрее нужно. Всех новыми винтовками вооружить и в стрелки переводить. Пусть с неприятелем, у кого ружья старые, колоннами воюют, а против штуцеров цепями густыми, как егеря нынче супротив турок действовали. Гренадеров оставить, нарочно отбирать самых рослых, и гранат новых вдвое против прежнего им носить – при штурмах вещь незаменимая. В полки не сводить, дивизии батальон придавать.

Петр вытаращил глаза – генерал намного яснее излагал его собственные соображения. Еще бы – думал, что с новыми ружьями русские начнут соседей строить и равнять, а ведь те не лыком шиты, в обратку засветят.

– И егерей также батальон на дивизию, – фельдмаршал со скрытой усмешкой посмотрел на несколько растерявшегося Петра. – Те только россыпью воевать будут, а главное – разведку неприятеля денно и нощно на них возложить. Тут они в самый раз будут. Я новый полевой артикул набросал, сиречь устав – как по-новому воевать нужно нам, только винтовок в достатке иметь. Посмотрите, государь. Тут мешкать нельзя – чем раньше войска начнем учить, тем лучше.

– Ага, – только и ответил Петр, мучительно соображая. И тут его осенило, он аж подскочил на кресле: «Зачем самому пыжиться, если настоящие профессионалы есть. Одна голова хорошо, а три лучше. Прямо Змей Горыныч получается. Тогда не так – Румянцев и Суворов военные гении, особенно последний, а потому пусть воз этот они и тянут в две силы. А я их направлять и контролировать стану – как товарищ Сталин».

От таких мыслей Петр воспрянул духом и воспарил. Закурил папиросу и стал думать, как бы половчее все это дело спихнуть.

– Ты, Петр Александрович, военную коллегию на себя примешь и все реформы осуществишь. Но после войны – фельдмаршал Миних меня просил уже несколько раз освободить его от этой ноши. Оно и понятно, далеко за восемьдесят ему, а вы молоды и энергичны. А посему – начинай немедленно трудиться, а для начала все свои соображения в письменном виде изложи. Неделю тебе, надеюсь, хватит?

Румянцев кивнул, но вот радостный порыв не сдержал, губы чуть дрогнули. Петр это заметил и усмехнулся:

– А сейчас давай начистоту поговорим, как нам дальше войну вести после вчерашней победы?

Константинополь

– Не может быть?! Да откуда они взялись на нашу голову?!

Кэптэн испытал жгучее желание протереть глаза. Еще час назад он обернулся и рассмотрел вдали надвигающиеся белые пятнышки парусов. Но солнце слепило, и он решил, что видит корабли из Скутари. Посмотрел и забыл… На свою голову.

Такие приземистые хищные силуэты он не видел ни разу на своей долгой морской службе. Откуда они взялись?

– Наверное, османы от Чесмы пришли с известием о славной победе? – задумчиво проговорил купец, и кэптэн взорвался на эти слова:

– Разуй глаза! У турок нет таких кораблей, я их флот знаю так же хорошо, как свою бутылку с виски. О! Проклятие!

Головной линейный корабль, а кто имеет три дека открытых пушечных портов, стал сваливаться в их сторону. За ним потянулись и другие шесть линкоров, за которыми порскнула дюжина мелких суденышек.

Солнце слепило глаза, но, сильно прищуриваясь, старый морской волк разглядел за кормой флаг, и его лицо побледнело.

– Белый флаг с косым синим Андреевским крестом?! – Волосы у кэптэна встали дыбом. – Русские!!! Они как-то прорвались через Дарданеллы!

– Не может этого быть! – Купец вскочил на ноги, покачнулся – от долгого сидения они с непривычки затекли.

– Вы же сами говорили нам, что они никогда не пройдут через турецкие укрепления?!

– Проклятие! – Кэптэн отмахнулся от собеседника и заорал во все горло, мешая английские и турецкие слова: – Алярм!!! Живее, сыновья шелудивой собаки! Иначе гяуры подпалят вам сейчас задницы! Быстрее, шлюхины дети!

На разленившийся под жарким солнышком экипаж брань капитана подействовала ударом хлыста, да по оголенным ягодицам. Турки завопили хором и шустро забегали по палубе, откатывая орудия на колодообразных лафетах для заряжания.

– Поздно… – тихо прошептал аристократ, с презрительной миной взирая на захлестнувшую всех панику. Он сам даже не привстал – негоже показывать простолюдинам, тем более иноверцам, страх.