Рыжая птица удачи - Татьяна Иванова

— Выпей со мной, Кэс.

Касси кивнула, не сводя с него глаз.

Бокал, ещё бокал — вроде бы эта бутылка была полной всего полчаса назад. Надо заказать ещё, надо забыться, надо…

Как она оказалась в его апартаментах, в спальне, в его постели, в его объятиях — Орест так и не понял. Он видел её сквозь туман, слышал сквозь пелену. Как она повторяет его имя. С нежностью и укором, страстью и всё той же тоской, что и много лет назад. А он не чувствовал ничего, даже разрядка не принесла удовлетворения.

Хотя нет, одно точно было.

— А знаешь, проклятие сбылось, — он резко сел в постели, пошарил по столику рядом в поисках бокала, не нашёл.

— Какое проклятие, о чём ты? — Касси обняла его плечи, он стряхнул её ненужные уже руки.

— То самое… то самое!

Орест развернулся к ней так резко, что она отпрянула.

— Я думал что этого не существует, что люди сами себе врут, обманываются, принимая похоть за вот это! Я держался на взаимовыгоде, на сексе, на чём угодно — только не на этом, потому что этого для меня не было, никогда не было! — Ореста несло, но остановиться он не мог. Проклятое вино, проклятая Кэс, это всё из-за неё.

— Да о чём ты? Успокойся, пожалуйста!

— Я полюбил. Я полюбил, Кэс! Ты даже представить не можешь, кого!

Он расхохотался хриплым, сумасшедшим смехом.

— Я схожу с ума, мне так плохо… Я готов убить за неё… Я уже убил, — он поднял голову и посмотрел ошеломлённой Касси в глаза. — Я убил её жениха. Я истребил почти всю её семью, разрушил её дом. Только для того чтоб она принадлежала мне, для того, чтобы не оставить ей выбора. И она будет принадлежать мне, будет, Кэс, потому что иначе я убью и её.

— Господи.

Услышав неподдельный страх в её голосе, он внезапно успокоился.

— Как ты сказала мне тогда, так всё и получилось. Именно так.

Не обращая больше внимания на постороннего, совсем уже чужого человека в комнате, Орест сел перед камином. Да, тогда он жалел её. Конечно, жалел, ведь жалость чувство высокомерное. Не понимающее…

…На Альте оказался самый подходящий климат, чем сейчас и пользовались его специалисты по неониям. И Альта была самой молодой из его колоний. Там он и начал строить основную резиденцию много лет назад.

Ядовито-зелёные джунгли, красивый ухоженный сад с дорожками из гравия, трёхэтажный особняк. Дубовые двери на петлях, окна, которые надо открывать вручную, но так приятно распахивать их настежь и вдыхать… а вот запах не тот, совсем не тот. Потому что флора не та. Искусственно выведенные лианы такие запахи не распространяют — пряные, манящие… И вода не та. Даже в чёртовом полукруглом бассейне. Сколько он ни пытался, не мог добиться этого эффекта зеленоватой воды. То голубая, то изумрудная, то бирюзовая. Нет, зелёная вода оставалась там. Там же где и зелёные пряные джунгли, там же где и зелёные глаза его маленькой девочки. Она ведь совсем выросла. Без него.

Последний изворот своего сознания Орест понял, когда уже было поздно. Дом и сад были почти отстроены, и только тогда он полностью осознал, что строит себе свою личную Каджеро, этакий оазис посреди тоски по дому. По дому? Неужели он действительно считает Каджеро домом? Неужели всё-таки тоскует по планете, по Андрею и его семье?

Во время того звонка всё было рассчитано, каждое слово, каждый жест, каждая пауза были на своём месте. Андрей, как и следовало ожидать, остался всё так же доверчив, каким Орест его и запомнил, и радовался этому неожиданному звонку, как будто все шесть лет его ждал. Хотя, зная Андрея, можно было с уверенностью сказать, что именно ждал. Естественно, Оресту не понадобилось говорить лишнего, кроме сообщения, что он слишком давно болтается по Содружеству, и ему это порядком надоело. Ему не пришлось долго ждать, чтобы Андрей произнёс ожидаемую фразу: «Не хочешь вернуться?». Дальше всё шло, как по нотам, и уже через сутки Орест подлетал к планете, которую когда-то оставил, как казалось, навсегда. Если бы не дело, он бы так и не вернулся, скорее всего.

Был только один человек, о расставании с которым Орест жалел по-настоящему. Он никогда не размышлял о том, что это за чувство, потому что оно было таким же естественным, как необходимость дышать. Зачем обдумывать то, что составляет часть тебя? Он ждал этой встречи, наверное, с того момента, как улетел шесть лет назад. Эта девочка была единственной, кого он не хотел оставлять и о ком скучал в те редкие моменты, когда у него находились время, силы и желание что-то вспоминать.

Она любила мягких зверюшек, из тех, которых никогда не видела вживую, только в кино и по рассказам знала — в джунглях не водились ни ослики с печальными глазами, ни медведи, ни рыжие лисы, ни пушистые зайцы. Поэтому сейчас он вез для неё игрушки — самые шикарные, какие смог достать. Искусственный мех до мельчайших чёрточек был похож на натуральный. Лисица обмахивалась хвостом, а медведь умел рычать и вставать на задние лапы.

Орест ещё успел порадоваться, что не вытащил сразу всех зверей, да и вообще оставил их в нераспакованном багаже, когда вышел в гостиную сразу после приезда. Потому что в гостиной его встретили все: Ревнёвы — Андрей, Майя с маленькой Лизой на руках, сестра Майи Инга, её жених — бородатый спокойный парень, вроде как друг семьи, горничная Шарлотта, которую Орест помнил ещё по дому Ревнёва-старшего молодой девушкой… А у окна стояла невысокая русоволосая девушка. Тонкий силуэт на фоне светлой стены, солнце из-за стекла, позолотившее прядки волос и высветившее зелёные глаза — всё это взгляд выхватил мгновенно, и всё это почему-то оглушило. И, уже машинально пожимая руки — да, привет, я тоже рад, Володя, очень приятно, можете звать меня просто Орест, нет, Майя, я не устал, — он осознал, что эта девушка, ещё совсем подросток, но уже девушка, и есть его Ника.

Хорошо, что я не вышел с мохнатым медвежонком в руках, — подумал он.

Ника подошла последней, протянула по-взрослому руку. Он сжал тонкие пальцы, и вдруг её серьёзное лицо осветила улыбка — та самая, которая четырнадцать лет назад заставила его почувствовать, что жизнь-то не кончилась.

— Помнишь, ты обещал научить меня стрелять из лука? А сам уехал. Теперь научишь?

— Разумеется, — улыбнулся он в ответ, чувствуя, как от пальчиков в его руке тепло растекается по всему телу, как разжимается тугой обруч, сдавливающий голову с той минуты, как он сел в лайнер. — Можем начать завтра с утра.

Но завтра с утра он был намертво занят. Жалоба «стало трудновато» оказалась сильным приуменьшением. Андрей был отличным стратегом, но отвратительным тактиком — впрочем, Орест это всегда знал. То есть, не отдать открытие в чужие руки Ревнёв смог и даже смог провести его изучение и разработку. Новая линия омолаживающей косметики заработала и приносила доход, однако такого сказочного беспорядка в документах, такой непозволительной расточительности и невнимательности Орест давно не встречал. Ага, с тех самых пор, как наблюдал потуги Андрея самостоятельно вести бухгалтерские дела «Артемиды».