Война и честь (Война Хонор) - Дэвид Вебер

— Но чего они надеются достичь? — спросила Анрио. Обычный скепсис, которым она всегда встречала извечные подозрения Несбита относительно истинных мотивов Звездного Королевства, исчез без следа.

— По-моему, Рашель, это очевидно, — спокойно ответил министр торговли. — Им нужна не только звезда Тревора. Она для них лишь клин, вбитый в наше пространство, а целью является удержание за собой всех оккупированных систем.

— Мне кажется, мы несколько перевозбудились, — сказал Джанкола и, когда все взгляды скрестились на нем, махнул рукой. — Я не пытаюсь преуменьшить огромное расхождение между тем, что, по нашему мнению, сказали мы, и тем, что, как утверждают они, им кажется, мы сказали. Подозрения по поводу их истинных намерений я высказывал с самого начала. Но давайте не горячиться: надо выдержать паузу и подумать.

— Поздновато разыгрывать из себя голос разума, Арнольд, — язвительно сказала Причарт. — Особенно после вот этого. — Она снова постучала по тексту последней мантикорской депеши.

— Всегда есть время разуму сказать свое слово, госпожа президент, — возразил Джанкола. — Это фундаментальный принцип дипломатии. Кроме того, мы не обязаны отвечать немедленно. За пределами кабинета о содержании этой ноты знает лишь посол Гросклод, а стало быть, если мы её придержим — по крайней мере, не будем публично демонстрировать свое недовольство, — мы сможем немного поостыть и спокойно проработаем наше решение.

— Ну уж нет, — резко возразила Причарт. Джанкола почувствовал, что улыбка сползает с его лица, ибо в стальном голосе президента звучали набатные колокола.

— Госпожа президент...

— Всё, что касается джентльменских соглашений о конфиденциальности дипломатической переписки, мне известно, — прервала его она. — Но к ним это больше не относится.

— Госпожа президент...

— Больше не относится, Арнольд! Написать этот вздор они могли лишь с одной целью: оправдать сценарий вроде того, о чём сказал Тони. А это значит, что в нужный момент — скорее всего, после нападения на нас — они опубликуют нашу дипломатическую переписку в своей версии. И судя по вот этому, — она снова ткнула в мантикорскую ноту, — их вариант будет иметь очень отдалённое отношение к истине. А раз так, я прослежу, чтобы истина была как можно скорее объявлена журналистам и всей Галактике!

Джанкола тяжело сглотнул. События развивались намного быстрее, чем он рассчитывал. Решение Причарт обнародовать текст последней ноты Декруа не было для него неожиданностью, но он не был готов к тому, что она отреагирует так быстро. Он немного волновался, что произойдет, когда Республика и Звездное Королевство опубликуют обе версии дипломатической переписки и расхождения выйдут на свет, но сильно на этот счет не переживал. Или, по крайней мере, раньше не переживал. Он рассчитывал, что к этому моменту обе звездные нации будут готовы поверить, что противная сторона вносила правки в реальный текст посланий с целью поддержать свои территориальные амбиции. И, конечно же, они с Гросклодом позаботились о том, чтобы в официальных архивах все послания и ноты сохранились лишь в известной Элоизе Причарт версии.

А вот возможности такой эмоциональной реакции со стороны Причарт Джанкола не предусмотрел. И это, как он вдруг понял, было чудовищной глупостью с его стороны. Причарт одурачила его. Она всегда была спокойна и выдержанна. Всегда призывала все продумать и “дать миру шанс”. Он считал, что так все и будет продолжаться. Он рассчитывал по меньшей мере на ещё один обмен посланиями, в ходе которого вопрос о Звезде Тревора будет волшебным образом урегулирован. Но он не учел, что, прежде чем стать президентом и даже народным комиссаром, Причарт была “комбригом Дельта”, одним из трех высших полевых командиров в самом эффективном повстанческом движении, сражавшемся против Законодателей до прихода к власти Пьера.

И когда Арнольд Джанкола понял, как ошибся, просчитывая её реакцию на тщательно срежиссированную им мантикорскую “провокацию”, его проняло ледяным ветром.

— Насколько я понимаю, — заговорила она, обрушивая каждое слово, как удар молота, — эта пародия, эта... мешанина лжи представляет собой не что иное, как одностороннее решение о выходе из переговорного процесса. Поэтому я намерена зачитать данный документ на совместном заседании Конгресса и, основываясь на том, что он явно представляет собой бесчестную и плохо завуалированную попытку оправдать аннексию Звездным Королевством систем, населенных гражданами Республики, вне зависимости от волеизъявления этих граждан, объявить о своем решении возобновить военные действия!

Глава 50

— Добрый вечер, леди Северной Пустоши. Я так счастлива, что вы сумели прийти ко мне!

— Ну что вы! Это я вам благодарна, — с улыбкой ответила Джорджия Юнг, — ваше приглашение доставило мне удовольствие.

Величественная гостиная, в которую ввел её дворецкий, казалась очень просторной для квартиры даже здесь, в Лэндинге, городе, отнюдь не страдавшем теснотой и дефицитом площадей, свойственных столицам перенаселенных планет. Конечно, она уступала, скажем, Зеленой гостиной лэндингской резиденции графа Тор, но не намного. И неудивительно, ибо гостиная вполне соответствовала огромной, в три тысячи квадратных метров, “квартире”, находившейся, разумеется, в одной из престижнейших жилых башен столицы.

“Неплохо для простолюдинки”, — подумала Джорджия, с милостивой улыбкой подавая дворецкому роскошную накидку. Он улыбнулся ей в ответ, и графиня едва удержалась, чтобы не поднять вопросительно бровь. Во-первых, хорошо вышколенные, профессиональные слуги никогда не позволяют себе реагировать на улыбки — или иное настроение — гостей своих хозяев, а, во-вторых, в улыбке этого человека ей почудилось нечто... необычное. Что именно, она определить не смогла.

Дворецкий отвесил легкий поклон и удалился, а Джорджия мысленно встряхнулась. Возможно, в его улыбке и была некая странность. А возможно, она просто придумывает невесть что. Нельзя сказать, чтобы мелкие глупости входили у неё в привычку, но весь сегодняшний день складывался настолько своеобразно, что даже лучшая в Ассоциации консерваторов специалистка по улаживанию конфликтов слегка нервничала. Графиня даже подумала мельком, а не стоило ли, прежде чем принять это приглашение, сообщить о нем Высокому Хребту, — но еще раз пришла к выводу, что умолчание было правильным. Дать барону повод считать, будто она нуждается в одобрении её действий, было ошибкой, а еще большей ошибкой было бы поверить в это самой.

— Присаживайтесь, — пригласила её хозяйка. — Не угодно ли перекусить? Может быть, чаю? Или чего-нибудь покрепче?

— Нет, спасибо, — ответила Джорджия, устраиваясь в чрезвычайно удобном кресле. — Честно скажу, получив ваше приглашение, миледи, я была и обрадована, и удивлена. А поскольку мой день был плотно расписан задолго до того, как вы доставили мне это нежданное удовольствие, я, увы, не смогу провести в вашем обществе много времени. Сегодня нас с графом ждут у премьер-министра на благотворительном приеме. — Она улыбнулась. — И хотя я благодарна вам за приглашение, надеюсь, вы простите меня за прямоту, если я усомнюсь в том, что вы просто пригласили меня на светский вечер.

— Разумеется, я вас прощаю, — улыбнулась хозяйка. — В сущности, я уверена, что вы наслышаны, что я и сама отличаюсь ужасающей прямолинейностью. Боюсь, мои манеры далеко не безупречны, что всегда огорчало моих родителей. Тем не менее, миледи, думаю, стоит уточнить, что в общественном отношении больше не стоит именовать меня “миледи”. Боюсь, сегодня перед вами просто Кэти Монтень.

— А меня, — ответила Джорджия, расплываясь в любезной улыбке, — до замужества звали “просто” Джорджия Сакристос, так что мы обе легко обойдемся без титулов.

— Это великолепно — и весьма дипломатично! — Монтень снова широко улыбнулась.

Джорджия невольно задумалась: чему это она, собственно говоря, так радуется? Хороший это признак или плохой? Судя по досье бывшей графини Монтень, та была наиболее опасной, когда улыбалась.

— Раз уж мы перешли на дипломатический тон, — вслух сказала Джорджия, — позвольте мне поздравить вас с избранием в Палату Общин и с поддержкой, которую вы там, по всей видимости, обретаете. Надеюсь, вы простите меня за то, что я не повторю поздравлений публично? Стефан и премьер-министр перестанут со мной разговаривать, если узнают, что я расточаю любезности в адрес злейшего врага. Ну, а уж графиня Нового Киева, наверное, устроит мне какую-нибудь гадость.

— Прекрасно вас понимаю, — сказала Монтень с ослепительной улыбкой. — Мне случалось размышлять вечерами о том раздражении, которое вызывает моя скромная персона у этих двоих... троих, если считать и вашего супруга. Разумеется, если его хоть кто-нибудь принимает в расчет. Включая вас.