Если ты, то я - Ивонн Вун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Амина пародировала нашего бизнес-тренера миссис Перес – женщину в туго обтягивающем, сшитом на заказ костюме, которой для полноты образа не хватало только плетки. Раньше она была исполнительным директором в «Хэйвелстон Гуннар», одной из самых престижных венчурных компаний в Кремниевой долине. Миссис Перес перешла работать на Фабрику два года назад, и все ученики гадали, сколько ей лет (один из Майков считал, что тридцать девять, а Кейт – что сорок два), колола ли она ботокс (конечно колола, заявила Сима), изменяла ли своему последнему бывшему мужу, а он – ей (оба изменяли, со знанием дела сказала Кейт) и сколько заплатила Фабрика за то, чтобы она ушла из «Хэйвелстона» (не меньше двух миллионов: зарплата плюс премия, предположил Арун).
Целых два дня миссис Перес, цокая каблуками, прохаживалась перед белым экраном и рассказывала нам, как важно, чтобы у компании была история создания. Правда, использовала при этом несколько более деликатную терминологию, чем Амина.
– Но это еще не все, – проговорила Амина, передразнивая преподавательницу. Мы сидели у нее в комнате после уроков. – Вы должны притягивать к себе, обладать магнетизмом, словно редкоземельные металлы. И не забудьте о своей внешности. Вам необходимо быть свежими и хрустящими, как яблоко.
– Ты перепутала все сравнения. Сначала приплела редкоземельные металлы, теперь – яблоко.
– Чем больше сравнений, тем лучше, – сказала Амина. – У вас глаз должен гореть. Как солнце. Взгляд – ясный, как голубое небо. Вы – олицетворение надежды и светлого будущего.
– Основатели вкладывают деньги не в идею, – вставила я. – Они вкладывают их в вас. Вы станете лицом бренда.
– Компания – не просто куча людей, бессмысленно долбящих по клавишам, – продолжила Амина. – Компания чувствует и дышит. Она хранит в себе душу. Проживает удачные и неудачные дни.
– Выходит в интернет просто для того, чтобы полюбоваться собственной аватаркой, – сказала я.
– Ковыряет в носу во время видеочатов, забыв, что ее видно на экране, – сказала Амина. – Она путает слова в песне и кашляет, чтобы скрыть это.
– Не спит ночами, вспоминая мучительные мгновения, когда она спросила учителя по истории, почему Бенджамин Франклин называл себя англичанином, хотя родился в Бостоне, – вставила я, морщась.
– Ее терзает тайное чувство, что пить молоко – все равно что вливать в себя жидкие зубы.
– Чего-чего? – не поняла я.
– Это поток сознания, – ответила Амина. – Не обращай внимания, продолжай говорить.
– Она принимает кусок масла на стопке блинчиков за ломтик банана и кладет его в рот, а когда осознаёт ошибку, глотает, стесняясь выплюнуть.
– С тобой такое было? – спросила Амина.
– Сегодня утром, – скривилась я.
– Так вот почему тебя так перекосило? – Амина с хохотом повалилась на кровать.
Я швырнула в нее подушкой:
– Цыц!
– Но твой вопрос про Бенджамина Франклина был абсолютно обоснованным, – сказала Амина. – Часто забывается, что в то время все американцы формально были британцами, поскольку Америки как страны официально еще не существовало.
– Спасибо за понимание, но я точно запомнила, как Дебора фыркнула, а Маст недоуменно вскинул бровь.
Амина пожала плечами:
– Дебора – путешественница во времени, которая явилась сюда из Средних веков, чтобы помешать древнему злому колдуну переместиться в наши дни и погрузить мир во тьму. Так что просто позволь ей выполнить миссию и вернуться в тысяча триста пятьдесят третий год. А Маст – твой основной противник, у которого есть все причины желать тебе провала, поэтому не слушай его.
– Да здесь все мои противники, включая тебя.
– Насчет меня можешь не волноваться, – сказала Амина. – Если мне удастся победить, я возьму тебя к себе на работу. Не хочешь стать начальником охраны? Говорят, ты отлично сшибаешь дроны резинками для волос.
– Только на подходящую должность. Старший управляющий генерал безопасности.
Амина со смехом кинула в меня карандашом:
– Вы приняты.
Неделя пролетела незаметно, как будто кто-то включил режим ускорения, и все в моей жизни набрало обороты, кроме меня самой. Учителя говорили быстрее, домашка скапливалась скорее, чем я ее выполняла, сроки сдачи подходили раньше, чем мне удавалось вникнуть в задание.
Два раза в неделю у нас были уроки продвинутого программирования с Ковальски и корпоративные финансы, которые преподавал добродушный мистер Патель. Я думала, что это будет самый простой предмет, – разве сложно считать деньги? – пока он не заговорил о росте капиталов, равновесии доходов и расходов, марже, долгах и оценке собственных активов. По этой дисциплине я отставала и после урока лихорадочно списывала с доски определения, пока остальные болтали и складывали вещи. Можно было подумать, что мои одноклассники с пеленок раскрашивали мелками сводные таблицы, висящие у них над кроваткой.
Кроме того, миссис Перес преподавала нам основы менеджмента, а мистер Ладжани – дизайн взаимодействия с пользователем. В оставшиеся учебные часы мы занимались английским языком и историей, поскольку формально попрежнему учились в старшей школе.
На уроках Маст сидел неподалеку от меня; когда он поднимал голову и смотрел на доску, на шее у него образовывались смешные складочки. Я постоянно ощущала его присутствие, и меня это беспокоило. Мы не общались после нашего последнего разговора, который я до сих пор вспоминала с негодованием, хотя сама уже не понимала – зла ли я на него или же слишком горда, чтобы признать его правоту.
Я пыталась забыть Маста, напоминала себе, что он мне совершенно не нравится. Да, он был симпатичный, но в то же время наглый и привыкший пользоваться своим обаянием. Меня дико раздражало, как легко ему все давалось, как он влюблял в себя учителей, как его коды всегда оказывались самыми изящными и упорядоченными. Создавалось впечатление, что мозг Маста устроен так же, как оперативная база данных: все на своих местах и в удобном доступе.
Меня бесило, что каждый раз, когда мне казалось, будто он издевается надо мной, он действительно был добр и искренен. Бесило, что он нахально полагал, будто видит меня насквозь и знает, как я мыслю. Но больше всего бесило, что обычно он оказывался прав. Ну почему этот незнакомец так хорошо понимает меня? Почти так же хорошо, как я – саму себя.
Да, Маст меня бесил, но по каким-то странным причинам я никак не могла выбросить его из головы.
«Не думал, что человека вроде тебя могут волновать тупые сплетни», – сказал Маст в последнюю нашу встречу. Кажется, в его представлении я была той, кто не станет обращать внимания на мнение других, неуязвимой. Мне нравилось, какой он меня видит.
Маст обернулся, словно знал, что я за ним наблюдаю, и посмотрел мне прямо в глаза, будто все мои мысли были ему известны. Я испуганно отвела взгляд и сделала вид, что пишу.
– Почему я все время смотрю на него и не могу оторваться? – прошептала Сима.
Мистер Ладжани чертил на доске диаграмму, поясняя, как меняется дизайн сайта в зависимости от платформы.
– Что?
Мне вдруг показалось, что Сима тоже каким-то образом прочитала мои мысли, но я тут же сообразила, что она говорит о мистере Ладжани, потрясающе красивом смуглом мужчине в очках.
– Что-то с ним не так, – тихо сказала Амина.
– Он похож на модель из рекламы дорогих часов, – ответила Сима.
– Пожалуй, – согласилась Амина. – Так и вижу, как он стоит на фоне Альпийских гор где-нибудь в Швейцарии и задумчиво смотрит вдаль, прижав ладонь к щеке.
– Я купила бы все, что он предложит, – прошептала Сима.
– Я готова целыми днями наблюдать, как он чертит диаграммы, – подхватила Амина.
– У него на пальце – обручальное кольцо! – прервала их Кейт.
– Это не значит, что нам нельзя им любоваться, – дернула плечом Амина.
– Интересно, кто она, – задумалась Сима. – В смысле его жена. Наверняка знает не меньше четырех иностранных языков и у нее куча шелковых платьев.
Пока подруги пялились на преподавателя, я старалась за ним записывать. Мне казалось, что остальных ни капли не тревожит бешеный темп событий, и от этого я еще больше чувствовала
