Между молотом и наковальней - Андрей Шахов

— Почему я всем мешаю? — вопросил он небеса, тяжко вздохнул и пояснил Игорю:

— Сперва четыре хмыря горят желанием «отметелить» меня только потому, что я жутко кому-то не поправился. С превеликим трудом мне удастся возразить им, но какая-то падла тут же протыкает всех их ножиком, и полиция хватает меня из постели с идиотским обвинением в убийствах. Мало того, на следующий же день озверелый кабан-охранник совершенно искренне полагает лучшим для меня выходом — порвать с миром при помощи его потных лапищ…

При воспоминании об отвратительной сцене в полицейском фургоне Стасиса передернуло омерзением, и он решил еще выпить.

— Ты серьезно? — хмуро вопросил Игорек, наполняя рюмки.

— Чего?

— Ну, насчет того, что полицейский хотел тебя угрохать.

— Еще бы!

— Зачем?

— Ты меня спрашиваешь?

Выпили еще по одной, после чего Стасис совсем захмелел. Подперев тяжелую голову ладонью, он уставился в волосатую грудь Игоря (выше глаза уже не дотягивались) и начал неравную борьбу со сном.

— Нинка, наверное, дуется на меня? Я…

— Да ладно, — отмахнулся Игорь. — Дальше-то что с тобой будет? Розыск ведь объявят.

— Всесоюзный? — просопел беглец. — Но делать что-то надо — это верно.

Поймать бы ту поганку, которая никак не хочет оставить меня в покое!

Он безуспешно попытался сдержать приступ зевоты, и покосился на настенные часы, указывавшие половину четвертого.

Игорек понял его мысли.

— Щас приду.

Он поднялся наверх, угомонил кипевшую гневом Нину, захватил одеяло и подушку и вернулся в гостиную.

Стасис уже спал, свернувшись калачиком на коротком диване. И явно крепко — без лишних сейчас снов…

Валдис очнулся от доставшегося ему удара судьбы часа три спустя. Как-то резко — толчком, словно после сеанса гипноза. Но боль во лбу напомнила, какой им занимался «гипнотизер».

Было уже светло и прохладно. Весело щебетали пташки, со стороны шоссе доносился шорох проезжающих машин. Часы показывали шесть утра.

Валдис встал, тряхнул гудящей головой, огляделся по сторонам.

Пусто. Никого и ничего кругом. Только истоптанный песок меж камней подтверждал реальность случившегося ночью.

«Инге — привет».

Вспомнив наглую фразу ряженого мерзавца, он заалел угольком — только что пар из ушей не повалил.

Какой позорище!

«А Хан-то… „Заурядный“, „законопослушный“… И так простенько „обул“ на восемьдесят тысяч „баксов“!»

Нетвердым шагом Валдис подошел к морю, опустился на корточки и обильно ополоснул лицо и шею соленой свежестью.

«Где все наши? Не могли же их забрать, забыв про меня…»

«Инге — привет».

«Почему он это сказал?»

Потому и сказал, что знал — передавать этот самый привет уже некому!

Сделав свое черное дело, Инга спокойно «слиняла», от души смеясь над своим грозным любовником. А какое дело? Разве имеет это теперь хоть какое-то значение? Ну, отлавливала всякую там косвенную информацию и передавала своему Петраускасу…

Погруженный в свои горестные мысли, Валдис вышел из леска на обочину шоссе и замер в изумлении. Хорошо знакомый злосчастный автофургон преспокойно стоял себе в паре десятков шагов от него и только что травку не пощипывал.

Очередная пакость Хлыста?

Еще минуту назад Валдис пришел к выводу, что его оставили в живых лишь потому, что Хан теперь сам уничтожит проколовшегося любимца и сделает это куда более изощренно. С появлением в поле зрения фургона в душу закралось подозрение, что это предположение не совсем верно.

Он медленно приблизился к машине. Тщательный наружный осмотр не выявил ничего подозрительного. Но ведь не просто так ее оставили!

«Только бы не какой-нибудь дьявольский сюрприз», — подумал Валдис и, зажмурив глаза, потянул на себя ручку дверцы фургона.

Его жутко передернуло, когда что-то не очень тяжелое, вполне ассоциирующееся на слух с небольшой бомбой, шмякнулось на пол.

Но взрыв почему-то задерживался.

Валдис приоткрыл правый глаз и увидел перед собой нечто мохнатое, похожее на фантастическую тварь из фильма ужасов.

Это же голова!

— Чабан!

— Ммм… — спросонья парень явно не соображал, что с ним происходит, где он находится и, самое главное, почему так удобно упиравшаяся в дверцу голова шлепнулась вдруг на пол.

Приободренный столь счастливым открытием, Валдис чуть ли не с отеческой нежностью приподнял голову-бомбу своего подчиненного и повернул лицом к себе.

— Ты что здесь делаешь?

— Живем мы здесь, — из глубины фургона понесся раскатистый перемат проснувшегося Казбека.

Валдис распахнул вторую дверцу и хмуро оглядел неприглядную обстановку «общежития» целиком. В фургоне ютилась неполная дюжина связанных по ручкам и ножкам его и Антона людей; валялись как попало, порой даже друг на друге.

Вкупе с синяками и кровоточащими ранами они производили весьма жалкое впечатление.

После того, как все были развязаны, выяснилось одно мрачное обстоятельство — парням пришлось провести несколько часов в компании с двумя трупами. Думали, с тремя, но искалеченный Фан все же ожил, когда его тронули.

— Хан нас повесит, — обреченно бубнил совершенно подавленный Антон.

— Он придумает нечто более забавное, — зло щурясь, заверил Валдис. — А вешать будем мы!

— Кого это?

— А того ряженого…

— Как? — вполне справедливо озадачился Антон.

Валдис энергично потер ладони, вместо ответа подозвал Коготка.

— Ты ведь узнал, где живет хоть одни из тех трех козлов?

— Каких?

— Тех самых! — рявкнул «бригадир» нервно замахиваясь.

— А-а… — не совсем уверенно начал припоминать Кого-ток и на всякий случай втянул затылок под воротник куртки. — Да… Тот, что самый «мосластый», живет в Коплях… Я даже знаю, где его дача…

— Дача, говоришь… — прищурился Валдис, соображая. — Почему бы беглецу не прятаться там некоторое время? Всех в фургон!

— А с мертвецами че?

— Пусть там пока и остаются. Потом разберемся… — «Неужели этот кретин и не догадывается, как мы к ним близки?»

Минуту спустя «Авиа» неслась по гладкому шоссе, обходя одну машину за другой. Парией кидало по фургону до тошноты, но они стойко переносили выпавшие на их долю очередные испытания. Появилась вера в близость расплаты, которая в случае успеха позволяла надеяться на снисхождение Хана.

Терзаемый своими сокровенными думами, Валдис остановил машину у первого же телефона-автомата.

Ты чего? — вопросил Антон, да в воздух.

Валдис перезвонил два раза, но к телефону никто не подходил. Что, впрочем, и ожидалось…

— Сука! — ругнулся он, срывая «Авиа» с места.

О ком он так, Антон спрашивать уже не стал.

Сквозь пелену сна Стасис уловил поблизости какое-то движение, поежился под тоненьким одеяльцем, нехотя приоткрыл глаз и увидел, что двигается Нина, — накрывает на стол.

Пару секунд он решал: спать дальше или подавать признаки пробуждения и благосклонно принять приглашение к столу? Тихое урчание желудка почти сразу поставило точку в его размышлениях.

Неторопливо отходя ото сна, он прошелся глазами по ладной фигурке Нины.

«А она на Ингу здорово смахивает. Даже цвет волос…»

Стасис вдруг осознал, что впервые за несколько бурных дней вспомнил ту, из-за которой и начались все его неприятности. Где она сейчас? Сердце кольнуло тоской и обидой. Вновь потерять девчонку и оказаться в полнейшем дерьме — тут необходимо особое везение. Впрочем, возможно, это и к лучшему, что Инга исчезла из его жизни.

Как и всякая настоящая женщина, Нина почувствовала упершееся в ее круглый задок нечто любопытствующее. Обернувшись, она с насмешкой убедилась в верности своей догадки — это были сонные глаза Стасиса.

— Проснулся-таки. Вставай попроворнее: скоро кофе будет готов.

Она докомплектовала последний бутерброд и убежала на кухню.

Стасис протяжно, трагично и прерывисто вздохнул, неторопливо приподнялся на локте, медленно опустил ножки на пол и в том же аристократическом темпе принял сидячее положение. Тело ныло так надрывно, словно весь предыдущий день его топтали ногами в кирзовых сапогах. В желудке дотлевал ядерный реактор, выбрасывая в пересохшее горло ядовитые испарения.

Похрустывающие застарелой коркой носки источали специфический запах, именуемый в некоторых неаристократических кругах просто вонью.

«До чего же я несчастный-то!» — горько посокрушался Стасис, поскребывая густую щетину на щеке.

Ему так стало жалко себя, что переполняющие душу эмоции повыперли целиком на мятую физиономию.

Вернувшаяся с кухни Нина, глянув на парня, едва не обронила чашки с дрогнувшего в руках подноса.

— Ты чего это? — вопросила она жалостливо. — Игореша говорил: у тебя неприятности.