Христианские древности: Введение в сравнительное изучение - Леонид Беляев

Дом де Росси в Риме был открыт для всех коллег. Из русских ученых, кроме Кондакова и фон Фрикена, назовем таких выдающихся исследователей, как А. С. Уваров, Ф. И. Буслаев, Н. В. Покровский, которым он помогал советом и делом. Без него квалифицированное знакомство с христианскими древностями Рима, катакомбами, базиликами, местами Раскопок — было бы просто немыслимо. Чрезвычайно важной оказалась встреча с де Росси для Покровского, которому она помогла, как писал он сам, почувствовать себя окрепшим в изучаемой области. Уже тогда русские ученые стремились внести свою лепту в процесс исследования катакомб, о чем говорит встреча де Росси с И. В. Цветаевым. Этот интересный эпизод сейчас полузабыт.17

«Программа» И. В. Цветаева

Начинавший свою карьеру как лингвист и археолог, Цветаев в молодости посетил Италию (1875 и 1880 гг.), где познакомился с ведущими учеными; некоторые из них, как оказалось, знали о Московском археологическом обществе и были знакомы с А. С. Уваровым.18 Задумав в 1888 г. составление «сборника образцов стенной живописи римских катакомб» с целью включения копий и макета «кубикулы» в состав коллекции создаваемого им Музея изящных искусств, Цветаев обратился за помощью к де Росси, который всемерно поддержал начинание. Как известно, Цветаев придавал огромное значение качеству копий, заказывая для Музея только первоклассные и абсолютно аутентичные. Ознакомившись с имевшимися изданиями и коллекциями воспроизведений, он нашел даже лучшие из них не вполне удовлетворительными (в том числе выполненные под руководством самого де Росси).19 Цветаев хорошо понимал всю важность фиксации объектов для науки и относился к делу не как собиратель раритетов, но как ученый. Поэтому он рекомендовал де Росси «своего» художника. Им оказался прибывший ранее из Петербурга и давно живший в Риме Ф. П. Рейман. Приняв многолетний заказ, он отнесся к нему с немецкой настойчивостью и русской истовостью, как к подвигу. Более десяти лет провел он безотлучно в катакомбах, вынося сырость и духоту, которые даже оборудование не выдерживало больше года.20

Самоотвержение не осталось незамеченным. «Пронесся по Риму слух об истинно подвижнической жизни русского художника в катакомбах и об его неустанных работах с раннего утра и до позднего вечера, среди темноты и безмолвия глубокой могилы, простиравшейся на целые версты кругом» (Цветаев, 1893). Его энергия служила предметом удивления всего Рима, он удостоился эпитета «несравненного». Maestro delle Catacombe, как его прозвал де Росси, подружился с ученым и участвовал в подготовке таблиц к новым томам «Подземного Рима». Так «русский проект» Цветаева и связанное с ним необычное «художественное путешествие» стали уже в конце XIX в. скромным вкладом в изучение христианских древностей Вечного города.

Хотя формирование науки о раннехристианских древностях в России проходило на основе знакомства с трудами римской школы и ее европейских ответвлений, с самого начала сказывалось и трезвое отношение к методам коллег, и широта взгляда, присущая лучшим русским ученым конца XIX в. Попытка переноса достижений де Росси на русскую почву, предпринятая А. С. Уваровым в его известном, но поздно и не полностью опубликованном труде «Христианская символика», ничем не напоминала «ученическую работу», но строилась как развитие и критика основы, заложенной великим итальянским ученым. Уже в 80-х п Н. В. Покровский благожелательно, но трезво критиковал обобщающие труды по христианским древностям, подготовленные аббатом Мартиньи во Франции и группой под руководством Ф. К. Крауса в Германии, отмечая неполноту их подхода к материалу, при котором оставались в стороне древности восточного христианства. (Покровский, 1886).

Оставим на время катакомбы в тот момент, когда складывавшийся веками, начиная с работ Барония и Бозио, метод нашел высшее выражение и был блестяще сформулирован и применен де Росси, основателем и главой целого историко-археологического направления, получившего название «римской школы». Под его влиянием исследование церковных древностей находилось в течение почти ста лет, а многие традиции и ответвления этой школы, многие ее начинания жизнеспособны и сейчас (см. гл. IV-1). На ее методических основах базировались исследования далеко за пределами Рима и вообще Италии. В их выработке, а главное — в практическом применении и распространении — особая роль принадлежит второй, французской ветви «католической археологии».

«Французская колониальная археология»

Французская школа прошла собственный, весьма отличный от «римской», путь развития. Здесь с самого начала интересы к национальным (то есть средневековым) и ранним христианским (галло-римским) древностям тесно переплетались. (Ранний этап французской школы: гл. VII-1). Мы же обратимся к тому времени, когда, заняв прочное место в «христианской археологии», она занялась исследованиями во вновь завоеванном «домене».

Северная Африка

К середине XIX в. в зону активного исследования Христианских древностей была включена новая территория — Французская Северная Африка. Сегодня память о французском колониальном движении уже порядком стерлась и тема эта со времени предоставления независимости Алжиру в 1960-х гг. более не выглядит актуальной. Од-шисо в XIX в. продвижение французов в Египте, Алжире и Марокко было на устах у всей Европы. С ним связывали самые разнообразные ожидания, вплоть до создания новой Римской империи и распространения католического влияния на весь «черный континент». Важную роль в этом продвижении играли ученые, особенно географы, этнографы, спе-щиаписты по античным и раннехристианским древностям.

< Первый сильный импульс к изучению древнего мира Африки дал поход Наполеона 1798–1799 гг. Войска, высадившиеся в Египте и прошедшие вверх по течению Нила, а затем по территории Сирии, имели не Только военную задачу: в известной степени это была и научная экспедиция, открывшая новый путь к землям древнейшего христианства. Христианская цивилизация Европы тем самым обнаружила намерение врнуть утраченное много столетий назад влияние в Северной Африке и Южном Средиземноморье. Но ученые из армии Наполеона, успев сде-*ЮЬ неожиданно много для развития исследований древнего Востока, выли ограничены кратким сроком военной кампании. Начатое на рубеже ХКв. продолжили через треть века сотрудники нового экспедиционного корпуса, которому суждено было остаться в Африке более чем на столетие.

В 1830 г. французы высадились в Алжире. Во главе их войск стоял бывший начальник штаба Наполеона маршал Сульт, живо интересовавшийся христианским прошлым Северной Африки и мечтавший о восстановлении христианства на фундаменте, заложенном здесь более полутора тысяч лет назад.21 Работы французских ученых на Востоке имели с самого начала некоторый привкус милитаризма и «католического фундаментализма». Франция двигалась в сторону Африки веками, начиная с эпохи крестоносцев и Людовика IX. Наука идейно укрепляла это движение книгами, подобными трехтомной «Христианской Африке» Антонио Морселли (1817 г.), где восстанавливалась история африканских епископатов. Военные выказывали взаимный интерес. Следуя наполеоновскому опыту, формировались специальные органы изучения древностей (после занятия Константины был издан указ об образовании в составе экспедиционного корпуса комиссии, ответственной за «собирание рукописей, надписей, объектов искусства и древностей, которые могут представлять интерес для наук и искусств на территории, занятой армией»). С войсками в 1833 г. в качестве секретаря одного из генералов прибыл и будущий основатель местных исторических обществ Адриан Бербрюг-гер (1801–1869), не занимавшийся христианской археологией специально, но за 35 лет исследовавший самые разнообразные древности — от неолита до византийской эпохи.

Европейцы сразу обнаружили, что их окружают остатки ушедшей цивилизации и они попросту вынуждены жить среди них. Первыми крупными работами 1840-х гг. по открытию христианских древностей руководили армейские офицеры.22

Массовое открытие христианских древностей, однако, как-то затянулось. Еще в 1856 г. писали о «весьма немногочисленных христианских руинах» и «двух или трех базиликах, почти совершенно разрушенных». Но деятельность Бербрюггера (который умер в 1869 г., за год до кошмарного поражения при Седане) не прошла бесследно. Остались основанные им журналы и общества любителей древностей; с 1856 г. работало «Историческое общество Алжира», в местных лицеях и колледжах вырастали молодые специалисты. В 60-х гг., с упрочением положения французов в Алжире, число открываемых христианских памятников начало бурно расти, а «исследовательские вылазки» из гарнизонов стали обычным занятием офицеров.