Блудный сын - Дин Кунц

Он вздохнул.

— Срежь часть листьев, Кристина, но ничего не говори жене. — Он достал из вазы одну из роз, медленно повертел между большим и указательным пальцами. Понюхал, заметив, что на некоторых из лепестков появились первые признаки увядания. — Она так… молода. Еще успеет набраться опыта.

Приближался час приезда гостей, и Виктор пошел в спальню, чтобы понять, что задержало Эрику.

Нашел ее в гардеробной, у туалетного столика. Ее блестящие, мягкие, как шелк, волосы цвета бронзы падали на обнаженные, безупречной формы, бархатистые плечи, которые так возбуждали его.

К сожалению, она явно перебарщивала с косметикой.

— Эрика, ты не можешь улучшить совершенство.

— Я очень хочу, чтобы ты нашел меня красивой, Виктор.

— Тогда смой большую часть того, что у тебя на лице. Пусть все увидят твою естественную красоту. Я дал тебе все для того, чтобы ты и так блистала.

— Как это приятно. — В голосе слышалась неуверенность, она не могла понять, критикуют ее или хвалят.

— Жена окружного прокурора, жена университетского профессора — они не будут накрашены, как поп-дивы.

Ее улыбка сползла с лица. Виктор полагал, что прямота с подчиненными (или с женой) предпочтительнее критики, щадящей чувства.

Встав за ее спиной, он положил руки на обнаженные плечи, нагнулся, чтобы вдохнуть запах ее волос, откинул их, поцеловал в шею, почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь.

Коснулся пальцем изумрудного ожерелья.

— Бриллианты подойдут больше. Пожалуйста, поменяй ожерелье. Ради меня.

Она встретилась с ним взглядом в зеркале туалетного столика, потом опустила глаза на кисточки и пузырьки. Заговорила шепотом:

— Твои стандарты… так высоки.

Он вновь поцеловал ее в шею и ответил тоже шепотом: «Вот почему я и создал тебя. Мою жену».

Глава 19

В автомобиле по пути к Джексон-сквер, где они решили пообедать в одном из ресторанчиков, Карсон и Майкл вновь говорили о последних убийствах.

— Оллвайна не «вырубали» хлороформом, — заметила Карсон.

— У нас еще нет анализа крови.

— Вспомни его лицо. Хлороформа не было и в помине. Получается, что он и Шатери — исключения.

— Еще одного мужчину, Бредфорда Уолдена, «вырубили» хлороформом, — напомнил Майкл. — С другой стороны, у всех троих вырезали внутренние органы.

— Да, похоже, Хирург взял их в качестве сувениров.

— Но у женщин он отрезает только уши, кисти, ступни… Нэнси Уистлер прислала тебе список людей, у которых были ключи от библиотеки?

— Да. Но, повидав квартиру Оллвайна, я думаю, что он сам открыл дверь убийце, так что ключ этому парню не требовался.

— С чего ты это взяла?

— Не знаю. Просто чувствую.

— Давай проанализируем жертвы, — предложил Майкл. — Во-первых… Я отказываюсь от версии наличия связи между жертвами. Все они — случайная добыча.

— Как ты пришел к такому выводу?

— Так уж сложилось. У меня тоже есть интуиция.

— И какими критериями он руководствуется, когда отрезает или вырезает у жертвы определенную часть тела?

— Элизабет Лавенца, плававшая без кистей. Кисти играли важную роль в ее жизни, работе? Может, она художница? Пианистка? Может, занималась мануальной терапией?

— Ты знаешь, она работала продавщицей в книжном магазине.

— Мэг Савиль, туристка из Айдахо.

— Он взял ее ступни.

— Она не была балериной. Всего лишь регистратором.

— Он берет уши у медсестры, ноги у студентки университета, — продолжила Карсон. — Возможно, это что-то и означает, но не для нас.

— Он берет печень владельца химчистки, почки бармена. Если бы он вырезал печень у бармена, мы бы могли построить на этом версию.

— Жалкую версию.

— Согласен с тобой, — кивнул Майкл. — Бармен любил хэви-металл, Оллвайн жил в черноте. Есть тут какая-то связь.

— В этой квартире не было ничего от хэви-металл, чистое безумие.

Когда они подъехали к ресторану, которому отдавали предпочтение многие детективы из отдела расследования убийств, из дверей вышел Харкер с пакетом еды. Из пакета поднимались дразнящие запахи. Рот Карсон наполнился слюной, желудок напомнил ей, что ленч она пропустила.

Харкер заговорил так, словно не встретил их случайно, а продолжал на минуту-другую прерванный разговор.

— Прошла информация, что мэр уже к уик-энду сформирует специальную группу для ведения этого расследования. Если нам вскорости предстоит работать вместе, мы можем уже сейчас обменяться мыслями.

— Конечно же, тебе известна твоя репутация, — ответила Карсон. — В отделе все знают, что ты и Фрай ищете славы.

— Зависть, — спокойно ответил Харкер. — Мы закрываем больше дел, чем остальные.

— Иногда пристреливая подозреваемого, — вставил Майкл, имея в виду недавний случай, когда Харкеру едва удалось избежать обвинений в необоснованном применении оружия.

Харкер пренебрежительно улыбнулся.

— Хотите знать мою версию об убийстве охранника в библиотеке?

— Нужен ли мне рак поджелудочной железы? — ответил Майкл своим вопросом.

— Черные комнаты символизируют жажду смерти. — Харкер пропустил шпильку мимо ушей.

— Черт! — вырвалось у Карсон.

— Он пытался перерезать себе вены каждым из этих лезвий, — продолжил Харкер. — Но ему не хватило мужества.

— Ты и Фрай побывали в квартире Оллвайна?

— Да, — кивнул Харкер. — Вы для нас что ученики, вот мы и считаем необходимым иногда позлить вас.

Он протиснулся между ними, направился к своему автомобилю, обернулся, пройдя несколько шагов.

— Если у вас есть версия, я с удовольствием ее выслушаю.

Когда они остались вдвоем, Майкл поделился с Карсон сокровенным: «У меня есть короткий список сердец, которые я хотел бы вырезать».

Глава 20

После ухода Виктора Эрика надела платье от Сент-Джона, которое вроде бы открываю все, но оставалось респектабельным, смешивая в должных долях эротичность и классику.

Стоя перед огромным зеркалом гардеробной, которая размерами превосходила многие спальни в особняках, она знала, что выглядит потрясающе и произведет неизгладимое впечатление на всех мужчин, которые будут сидеть за обеденным столом. Тем не менее полной уверенности в себе она не чувствовала.

Примерила бы и другие платья, если бы до прибытия первого гостя не оставалось несколько минут. Виктор хотел, чтобы она встречала гостей вместе с ним, и она не решалась его подвести.

Вся ее одежда висела в высоких шкафах, которые занимали три прохода. Количество нарядов исчислялось сотнями.