Возвращение во Флоренцию - Джудит Леннокс

«Какая неразбериха, — думал он, пока поезд въезжал на вокзал Оксфорда, — какая жуткая, чертовская неразбериха». Ему хотелось скорее оказаться в тепле и покое под крышей Милл-Хауса, налить себе виски, закрыться в кабинете и погрузиться в работу. Сидя за рулем машины, под дождем, он продумывал свою воображаемую беседу с Роджером. Роджер уточнял детали, как обычно… важно правильно выбрать шрифт… да, и что они ели (консоме, палтуса, омлет с ветчиной)…

Ребекка спустилась в холл, когда он снимал плащ.

— Как прошел ланч, Майло?

— Хорошо, — ответил он.

— А как Роджер?

— В порядке.

Встревоженный ее тоном, Майло посмотрел на жену. Она стояла на нижней ступеньке лестницы. Кровь отхлынула у нее от лица, и кожа казалась бледной, как сырое тесто.

— Вообще-то, — сказала она, — Роджер в Эдинбурге.

— Что? — Он уставился на нее. Перед его глазами все еще стояла картина их выдуманного ланча.

— Роджер в Эдинбурге. Мне сказала мисс Гаскин — я ей звонила.

«Господи боже!»

— Ты звонила моему издателю?

— Да. — Она закусила губу.

— Ты проверяла меня? — Майло понимал, что не имеет права злиться, но все равно был в ярости.

Ребекка шагнула ему навстречу; он инстинктивно попятился.

— Где ты был? Куда ты ездил? Ты был в Оксфорде?

Вопросы пронзали воздух, словно пули.

— Наверное, вы с Грейс Кинг совершили небольшую познавательную экскурсию. Вот зачем тебе понадобилась машина, Майло?

«Грейс Кинг?» Он недоуменно произнес:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Лжец! — Голос ее сорвался. — Я знаю, что ты встречаешься с ней!

Кто бы мог подумать: Ребекка решила, что у него роман с этой скучной, похожей на кролика Грейс Кинг!

— Ради бога! — раздраженно воскликнул он, врываясь в гостиную. — Я не в силах еще раз пройти через это!

Усталый, с раскалывающейся головой, он распахнул дверцу буфета. Она закричала:

— Ты не в силах?! Ты?! А как насчет меня? Как, по-твоему, я себя чувствую?

Вытаскивая пробку из графина с виски, он отчаянно старался собраться с мыслями. Похоже, Ребекка, сама того не желая, подсказала ему путь к спасению. Одновременно с досадой оттого, что она могла заподозрить его в столь нелепой связи, он испытывал облегчение: ему будет гораздо легче сказать ей правду — по крайней мере, часть правды.

— К твоему сведению, — сказал Майло, поворачиваясь к ней, — я не видел Грейс Кинг уже несколько недель.

— Я тебе не верю! — выкрикнула она.

— Это твое дело.

— Я видела вас на вечеринке, Майло. — Ребекка заговорила тихим, свистящим шепотом. — Видела тебя с ней.

Он попытался припомнить, когда это было.

— Я разговаривал с мисс Кинг, — ответил он. — Конечно, мне пришлось с ней поговорить. Она же была одной из гостей.

— Я видела вас! — Голос ее сорвался, и Майло поморщился, словно от боли. — Ты трогал ее! Прикасался к ней!

Неужели и правда? Он ничего такого не помнил. Майло отпил глоток виски. Он чувствовал себя виноватым и разозленным одновременно.

Майло сел в кресло.

— Мать мисс Кинг умирает от рака, — холодно заговорил он. — Она рассказала мне об этом несколько месяцев назад. Я старался относиться к ней по-доброму. Был ее жилеткой, в которую можно поплакать, утешал.

О да, Грейс Кинг была до ужаса слезлива. В «Игл энд Чайлд» она пролила не меньше ведра слез.

— Ты мне лжешь! — Ребекка крепко сжала губы; ее глаза сверкали от ненависти.

Майло подумал, что на нее такую очень неприятно смотреть.

— Не говори глупостей, Ребекка, этой девушке всего девятнадцать лет. Ей и в голову не пришло бы рассматривать меня в качестве любовника.

«Лицемерный ублюдок». Тесса ведь всего на несколько лет старше мисс Кинг. Однако Тесса выглядит старше своего возраста. Тесса Николсон — он это чувствовал — перестала быть ребенком давным-давно.

— Аннетт Лайл было двадцать три, — отрезала Ребекка.

— Только не сейчас, — резко оборвал ее он. — Дай мне передышку, Ребекка, прошу!

— Ты меня предал! — Ее лицо было злым, уродливым. — Как ты можешь говорить об этом вот так… словно это была просто небольшая бестактность? Ты разбил мое сердце, разве ты не понимаешь?

— И что, тебе станет легче, если все повторится еще раз? Да или нет?

Ребекка сжала пальцы в замок.

— Я не об этом говорю! — выкрикнула она.

— Я уже просил у тебя прощения. Я думал, это осталось в прошлом. Я думал, — он наклонился вперед, глядя ей прямо в глаза, — что мы научились доверять друг другу.

Ребекка всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

— Как я могу доверять тебе, когда ты лжешь мне на каждом шагу! — Ее голос звучал глухо: звук заглушали руки, закрывавшие лицо.

По ее тону он понял, что она начинает сомневаться.

— Давай рассуждать логически, — сказал он. — Ты говоришь, что видела, как я утешал мисс Кинг на вечеринке. Отец Грейс умер, когда она была еще ребенком. Думаю, во мне она видит отца. Я уже говорил, что ее мать умирает, поэтому ей сейчас приходится нелегко. Разве, по-твоему, она не заслуживает капли простой человеческой доброты?

Умирающая мать, рак — он бил наверняка. Что было бы, скажи он жене правду? Сейчас был самый подходящий момент ринуться на амбразуру, покончить с этим раз и навсегда. Что если взять и сказать: «У меня роман не с Грейс Кинг, я люблю другую женщину, и она ждет от меня ребенка?» Не будет ли это правильнее, честнее?

Однако тут Ребекка прошептала:

— Я не знаю. Я не знаю, что мне думать. — И момент был упущен.

— Мисс Кинг сейчас даже не в Оксфорде, — продолжил Майло, торопясь закрепить успех. — Она не пришла на мою последнюю лекцию. Одна из ее подруг сказала мне, что миссис Кинг при смерти, поэтому Грейс пришлось уехать домой.

— Боже! — Она была готова поверить. Ребекка подняла голову и посмотрела на него. Ее лицо опухло и блестело от слез. Она устало сказала: — А как же телефонный звонок прошлым вечером — и Роджер? Ты лгал мне, Майло!

— Я уже говорил, что звонок был от студента. Я ответил из кабинета, потому что мне надо было заглянуть в мои записи.

Ребекка, наконец, присела, забившись в угол дивана.

— Но Роджер?

— Я поверить не могу, что ты звонила моему издателю! — Гнев его был непритворным. — Что они обо мне подумают! Ревнивая жена проверяет, где я нахожусь; надо мной все будут потешаться!

— О нет, — торопливо заговорила она, — все в порядке, я уверена, никто ничего не подумает. Я просто спросила мисс Гаскин, можно ли поговорить с Роджером, а она ответила, что он уехал. Я совершенно уверена, что все будет в порядке.

Она зарылась пальцами в свои растрепанные волосы, убирая их со лба, и теперь они стояли дыбом, словно у ведьмы.

— Но ты так и не сказал мне, куда ездил.

— Я хотел преподнести тебе сюрприз.

Она шмыгнула носом, вытирая глаза тыльной стороной руки.

— Я не понимаю…

— Я знаю, что в последнее время был не лучшим компаньоном, — Майло поднялся и пересел на диван ближе к ней. — Я знаю, что испортил наш отпуск. Дело в том, что с новым романом все не так гладко.

Ребекка нахмурилась.

— Ты ничего мне не сказал.

— Я не хотел говорить об этом вслух. — Это было правдой: он суеверно отказывался обсуждать любые проблемы, связанные с работой. Талант — вещь эфемерная; что если, вслух заговорив о своих затруднениях, он уже никогда не сможет от них избавиться?

— Если бы только ты мне сказал! — Голос у Ребекки был невыразительный, обессиленный. — Если бы позволил тебе помочь. Когда-то ты разрешал мне помогать.

Майло достал из кармана пиджака небольшой сверток.

— Я ездил в Лондон, чтобы купить это.

Она подозрительно уставилась на сверток.

— Что это?

— Это тебе. Открой.

— Мне?

— Я хотел извиниться за то, что был настолько невыносим. Хотел сделать тебе сюрприз. Я сказал, что должен повидаться с Роджером, потому что ты наверняка бы спросила, зачем я еду в Лондон. Я не знал, что все так обернется. Ну давай же, открой!

Ребекка разорвала оберточную бумагу и открыла крышку белой кожаной коробочки.

— Ох! — Она прижала ладонь к губам. — Боже, какая красота!

Внутри лежала пара рубиновых серег, которые Майло купил у ювелира в Хэттон-Гарден.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Они восхитительные! Но я ужасно себя чувствую… Мне так жаль! — Она снова заплакала. — Прости меня, Майло!

— Забудь, — величественно произнес он. — Давай больше не вспоминать об этом.

Благородный Майло, снисходительный Майло! Ребекка все еще плакала, поэтому он погладил ее по спине. Он был сам себе противен, но что еще ему оставалось делать?