Пирамиды богов - Никита Андреев

Лис стоял в валенках по щиколотку в снегу и не мог пошевелиться. Мама что-то громко кричала. Она бежала навстречу со всех ног к своему маленькому сыну. Лис подумал, что мама должно быть очень расстроена и он — тому причина. Возможно, за это он получит ремнем. Как вчера. Только вчера он понимал за что.

Накануне Лис решил залезть на старый бабушкин сервант и перевернул полку. Много красивых стаканчиков разбились об пол. Мама была расстроена. Она кричала, затем почему то винила во всем папу, которого он никогда не видел.

Что он сделал сейчас? Стоит в нескольких метрах от дома. Нога застряла в толще снега. Мама прыгнула ему навстречу. Ногам стало холодно. Они кубарем упали в снег и все потемнело. Стало тяжело дышать. Будто сервант свалился на него в отместку за хулиганство.

Когда мама встала, Лис увидел свои валенки. Они разломились и теперь были вмяты в снег. Какой-то дядя вышел из красивой машины и громко закричал. Наверное, он тоже хотел наругать его. Зачем же он тогда проехал по его валенкам? В чем ему теперь ходить на улицу?

Лис встал и направился к дому.

Его голые ноги ступали по примятой свежей траве. В высоких зеленых кустах жужжали кузнечики; пчелы в изобилии наедались пыльцы, а разноцветные бабочки нежились на полуденном солнце. Он совершенно не понимал, куда направляется.

Теперь он бежит. Его преследуют. Сначала ты раздавил мои валенки, а теперь хочешь раздавить меня. Как бы быстро Лис не бежал, машина все равно догоняет.

Лис свернул в кусты, там ему не проехать. А как дальше? К мамке то придется вернуться. Пусть лучше его бьет, а не ее. Лис выдержит. Когда этот ублюдок заснет, он возьмет нож и всадит в его жирное пузо. Он обязательно отомстит.

Лис очнулся в одиночной камере на деревянной кровати без матраса. Его трясло от холода. Раны от крысиных укусов были наспех обработаны и обмотаны грязными бинтами.

Он обнял колени чтобы согреться. Неизвестно — какой сегодня день или час. По скромным подсчетам он здесь не меньше пяти дней. Сколько пролежал без сознания — неизвестно. Его трижды водили на допрос. Правый глаз заплыл от многократных ударов; волосы прилипли к коже засохшей кровью; голова была раздута от многочисленных гематом. Лис знал не более, чем им уже было известно. Виктор рассказал все.

В одном он был даже благодарен. Они спасли ему жизнь, чтобы теперь медленно ее отнять. Потеря сознания стала первым симптомом геморрагической лихорадки. В обычных случаях болезнь развивается медленней. Однако, учитывая множество очагов крысиных укусов, и как оказалось ослабленный иммунитет, болезнь одолела мгновенно. Первые дни рвало безустанно; кишечник сжимало горячими тисками. Он бился в бесконечных конвульсиях. Врачи кормили отвратными пилюлями — это помогло.

Затем в дело вступили сотрудники итальянской контрразведывательной службы «Д» (Дифеза). Они требовали раскрыть личности всех нелегалов в стране. Нужно отдать им должное — им хорошо известны подробности профессиональной подготовки советских разведчиков. Поэтому ребята из Дифезы выбрали самый проверенный на их взгляд способ — не верить не единому слову, пока не услышат то что хотят. Они не скупились любыми методами воздействия. Возле камеры ставили людей, которые без умолку кричали, скрежетали зубами, плакали, умоляли о помощи. Каждые полчаса в камеру входил охранник. Лис обязан встать, иначе подвергался жестокому избиению. Все тело покрывалось черными синяками, отчего он стал похож на африканца.

Лис сидел в углу крохотной камеры, поджав онемевшие ноги. На голову капал конденсат с потолка. С замиранием сердца, он слушал любые шорохи за дверью. Дифеза не отступит. Его либо замучают до смерти, либо используют как разменную монету в торге с СССР. Свои от него откажутся, без зазрения совести — это правильное решение. Отправляясь в любую точку мира, он брал на себя всю полноту ответственности и в случае провала был вынужден разгребать все в одиночку. Этому учили. К этому готовили психику.

Однажды во время учебки, его подняли ночью с кровати три человека в маске. Связали и увели в маленькое помещение, где пытали несколько суток, не давая ни еды, ни воды. Гадить приходилось под себя. Раздевали догола, а затем в помещении понижали температуру. Все это время на голове был мешок, и уже на второй день началась клаустрофобия. Все это сопровождалось постоянными стуками по стенам, скрипом металла, шуршанием целлофана. Люди кричали нечеловеческим голосом прямо в уши. И всего-то ему требовалось рассказать меню своего ужина накануне. Как сейчас он помнил — это была солянка и пюре с голубцом.

Сидя в своей камере на холодном бетоне, он представил сочный голубец и горячий бульон солянки. В желудке защемило.

На последние сутки Лис почти потерял рассудок. Еще немного и больше никаких вопросов он вообще не сможет воспринимать. Это было самым тяжёлым и полезным испытанием. Местным итальяшкам стоило бы поучится, тому, как нужно раскалывать людей. Не достаточно просто причинить физическую боль, ее можно выключить и этому его тоже обучили. Гораздо эффективней вторгнуться в сознание, унизить, изничтожить человеческую сущность.

К камере приближались шаги. Сердце съежилось до размера грецкого ореха. Замок провернулся несколько раз. Дверь со скрипом отворилась. В комнату ворвался невыносимо яркий свет. Лис сжался в углу, прикрыл глаза руками. В проеме стояла черная тень.

— На выход! — скомандовала она.

Лис прошуршал спиной вверх по стене. Каждый шаг давался ему с невыносимым трудом. Он приближал его к очередным пыткам и на этот раз Лис не уверен, что выдержит. Тело изнывало от бессилия вследствие симптомов лихорадки и отсутствия нормального питания. Кожа на лице и шее покрылась паутиной кровоизлияний.

Конвоир отошел на шаг назад, чтобы дать ему проход. Глаза все еще не могли привыкнуть к свету. Впервые провожающий был один. Вероятно, они решили, что Лис больше не представлял никакой опасности. К сожалению, они были правы.

Конвоир закрыл камеру и повел заключенного по коридору. Свет исходил из нескольких почерневших от пыли лампочек, однако и этого было достаточно, чтобы слепить его привыкшие к темноте глаза. В небольшое окно под потолком Лис заметил, что снаружи уже ночь. Ноги плелись босиком по холодному камню. Из-за рта выходил ледяной пар.

Когда они дошли до нужного поворота, Лис продрог так, что начинал терять сознание. Он уже знал дорогу, поэтому без команды конвоира повернул направо. Внезапно мужчина схватил его за плечи и повел прямо, ускоряя шаг. Не проронив ни слова, он толкал заключенного в неизвестном направлении.

В какой-то миг Лису показалось, что он уже не шевелит ногами. И действительно, конвоир нес его на руках.