Информационные войны и будущее - без автора

Прекрасная идея — окончательно вывести некоторые аспекты национальной политики из области «внутренних дел» и перевести их в область всеобщего ведения. Но в настоящее время она вряд ли реально осуществима, и вот почему. Некоторые страны и режимы весьма болезненно относятся к общеобязательным решениям мирового сообщества. Для таких режимов традиционные понятия о суверенитете и невмешательстве во внутренние дела — надежный инструмент для сохранения собственной власти. В этой связи создаются информационно подкрепляемые мифы о «всемирном заговоре» с целью покончить с той или иной нацией, цивилизацией, религией. Но наряду с мифами раздаются и вполне резонные обвинения в применении двойного стандарта. В самом деле, если нет универсальной международно-правовой нормы, то неизбежно возникают конъюнктурные политические решения, которые в конечном итоге основаны на праве сильного.

Кроме того, мировое сообщество проявляет вполне понятную нерешительность в проведении полномасштабных военных операций по установлению мира и стабильности. Дело не только в том, что идея глобальной ответственности еще не стала общепринятой. Военная миротворческая операция легко и незаметно перетекает в просто военную. "Несите бремя белых, восставьте мир войной", — призывал Киплинг. Но западные демократии — даже если отбросить все политические и моральные соображения — попросту не хотят жертвовать своими гражданами ради установления мира где-то за морями. "Президент Клинтон вряд ли решится послать американских солдат в Боснию сейчас, когда начинается предвыборная борьба", — писала газета «Вашингтон Пост» летом 1995 года. Рассуждение возмутительное с точки зрения прожженных геополитиков, привыкших воевать указательным перстом на карте. Но с обывательской точки зрения здесь все правильно. Босния? Ради чего? Если расширение НАТО утонет в бесконечных процедурах и согласованиях, то причиной этому будет не столько позиция руководства других стран, сколько мнение американского избирателя-обывателя, для которого Варшава, Братислава и Киев— звук пустой. Пустой и страшноватый, отдающий гулким стуком комьев глины о крышку гроба. Кстати, украинский обыватель точно так же боязливо-равнодушен к заморским трагедиям и к политическим играм вокруг них.

С другой стороны, наряду с ослаблением ценности суверенитета, происходит ее усиление в иной области. «Право народов на самоопределение», родившееся в эпоху кризиса европейских империй, сейчас получило новый импульс. В ходе распада СССР и Югославии антиимперский энтузиазм был усилен антикоммунистическим пафосом. В результате этнические группы стали носителями суверенитета. Катастрофа Югославии — это прямой результат безответственной и бездумной спешки в демонтаже маленькой коммунистической империи.

Но ведь право народов на самоопределение — это не право в строгом юридическом смысле, как, например, избирательное право. Его трудно сравнивать даже с такими, в общем-то, расплывчатыми категориями, как права человека или социальные права. Это некая международно-правовая ценность, своего рода синоним понятия «суверенитет». Оно возникает post factum, после того, как некий народ достиг независимости. "Смотрите на нас, аплодируйте нам — мы реализовали наше право на самоопределение!" Но до этого речь может идти лишь о сепаратистских поползновениях.

Ясно, что государственный суверенитет и право народов на самоопределение — это две конкурирующие концепции, и их использование всегда связано с политической конъюнктурой. Там, где желательна дезинтеграция противостоящего государства (случай СССР и отчасти Югославии), — признается суверенитет самоопределяющихся меньшинств. В противоположной ситуации делается упор на суверенитет существующего государства (например, позиция Запада в курдском вопросе). Но если явно нельзя добиться своих целей — развязывается информационная война, которая решает те же задачи, но иными методами.

Новые агрессии

Классическая агрессия — полномасштабное нападение одного государства на другое — практически ушла из мирового обихода. Время от времени возникающие пограничные стычки не определяют ситуацию в области мира и безопасности. Но на смену традиционной агрессии пришли агрессии нового типа.

По справедливому замечанию Президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе, в наши дни мир столкнулся с дотоле невиданным типом агрессии — с агрессией меньшинства. Этнические группы, стремящиеся к независимости, получают не только оружие из теневых источников. Они получают нечто более важное — поддержку мирового сообщества. Конечно, эта поддержка не всегда бывает прямой — материальной или политической. Иногда дело ограничивается своего рода «концептуальной поддержкой», то есть созданием благоприятной моральной атмосферы для агрессии меньшинств, а это уже является элементом действий в информационной сфере.

Не слишком уж теоретизируя, хотелось бы отметить следующее. Агрессия меньшинств в узком смысле — то есть вооруженная борьба сепаратистов — развивается в более широком контексте. Этот контекст — чрезмерный упор на права и интересы меньшинств, иногда в ущерб правам и интересам нации в целом. Не так давно в США возникла идея дополнить конституцию поправкой примерно следующего содержания: "Никто не может подвергаться дискриминации или получать льготы по причине расы, этнической принадлежности, страны происхождения, религии, пола и т.п." Этот проект подвергся яростной критике со стороны либералов, для которых вина перед меньшинствами превратилась в хорошо оплачиваемую профессию.

Но не может быть полностью суверенной нация, внутри которой идет бескомпромиссная борьба этнических, религиозных и других коммунальных групп («коммунальная группа» — удачный термин Тэда Гурра для обозначения групп с отчетливой и прочной коллективной идентичностью). Хрупкое равновесие в любой момент может быть нарушено — например, несоразмерно жесткой реакцией большинства. Собственно, мы это уже наблюдаем. В национальном аспекте это создание специфических вооруженных группировок (американские белые «милиции», российское и украинское казачество). В интернациональном аспекте — сербский реванш на Балканах, возможный русский реванш на постсоветском пространстве, фундаменталистский реванш в исламском мире как реакция на десятилетия господства чуждых народу европейски ориентированных группировок.

С особыми правами меньшинств неизбежно связаны проблемы миграции. Льготы для беженцев по национальному принципу ведут к резким переменам на мировых рынках труда. А суровые ограничения, которыми обычно заканчивается период широких льгот, вызывают политическую нестабильность и в странах-донорах, и странах-реципиентах. Яркий пример — иммиграция в США из Сальвадора (и некоторых других стран Центральной Америки). Об этом стоит рассказать чуть подробнее. Американская бюрократическая мысль сделала невероятный пируэт — нелегальные иммигранты получают удостоверения «нелегальных иммигрантов». Это открывает им доступ к страховой медицине, образованию и некоторым другим весьма скромным благам. Но льготы для «официальных нелегалов» вызвали раздражение и у социальных служб США, и у небогатых белых налогоплательщиков. На свет появилась так называемая «калифорнийская инициатива — 187», заталкивающая сальвадорцев в положение совершенно бесправных нелегалов — имеющих, однако, право трудиться на грязных работах безо всяких социальных гарантий. Лицемерие этой инициативы очевидно, она вызвала протесты, пикеты и митинги, и она вряд ли превратится в закон. Но важно другое. Сальвадорцы, работающие в США, посылают домой значительное — по масштабам Сальвадора, разумеется — количество денег. Это существенно поддерживает экономику этой маленькой страны, а может быть, даже обеспечивает ее выживание. Ограничения иммиграции, а тем более высылка нелегалов, немедленно создадут экономическую нестабильность в Сальвадоре, что закономерно вызовет новую волну эмиграции.

Итак, мы видим, что существуют своего рода «косвенные агрессии». Собственно говоря, агрессия в общем смысле — это действия, пусть даже не военные, но заставляющие противника или соседа напрягать силы, идти на чрезвычайные затраты, мобилизовать ресурсы. Противник или сосед вынужден делать это, чтобы сохранить свою национальную, культурную идентичность, защитить права собственных граждан. Парадокс заключается в том, что никто этому, казалось бы, впрямую не угрожает. Угроза исходит от регионов нестабильности, от этих «черных дыр» на политической карте мира, которые поглощают гуманитарную помощь и миротворческие ресурсы и выбрасывают потоки беженцев.

Тем самым страна, принимающая непомерное количество иммигрантов или вынужденная нести неподъемное бремя материальных расходов, подвергается косвенной агрессии — исходящей не от агрессора как такового, а от резонанса внутренних конфликтов в соседней стране (примером является Украина, в которую устремлен поток беженцев с Северного Кавказа). Таким образом, дезинтеграционные процессы внутри той или иной нации могут обойтись мировому сообществу ненамного дешевле, чем непосредственная агрессия.