Пограничные стрелки - Макс Брэнд

Они все были такими, эти старые преступники, — имитировали руку Господа. Вмешивались в судьбу человека, действуя тихо, таинственно и беспощадно. А ведь я упомянул пока только о грубых, примитивных методах. Однако тех же результатов можно добиться с помощью более тонких и деликатных маневров. Скажем, вы обедаете в моем дворце. А утром отправляетесь из Рима во Флоренцию. Время в путешествии бежит быстро, обед во дворце позабыт. Но внезапно вам становится плохо. «Лихорадка», — ставит диагноз один врач. «Сердце», — утверждает другой. А вы умираете. — Глаза доктора сверкали, голос дрожал от волнения. Немного помолчав и успокоившись, он снова заговорил: — Превосходно, не правда ли? Но бывали и другие способы. Иногда, если жертва никуда не уезжала, а оставалась рядом, ее отравляли постепенно, добавляя в лекарства соответствующее зелье, с чрезвычайной тщательностью его дозируя. Из месяца в месяц бедному страдальцу становилось все хуже. Жизнь шла на убыль. Рекомендовалась перемена обстановки. Человек куда-нибудь уезжал. И во Франции или в Египте силы оставляли его окончательно, он тихо умирал в своей постели. Мысль о яде никому даже в голову не приходила!

Но покажите мне современный способ, который мог бы сравниться с этими старыми приемами! — воскликнул доктор Уоттс. — Покажите аконит, синильную кислоту, употребленные таким образом, чтобы достичь подобного артистизма и добиться столь впечатляющих результатов.

Уэлдон кивнул. Он явно увлекся этой замечательной лекцией. И кроме того, сам Генри Уоттс предстал перед ним в совершенно неожиданном свете. В характере доктора обнаружились многочисленные и разнообразные грани, о наличии которых ранее трудно было даже подозревать. Выходит, правда, рассудил он, что ученый со всеми его странностями, проводящий жизнь в уединении, абсолютно непохож на обычного человека, которого встречаешь на улице.

— Вы полагаете, неизвестный мужчина, злодей, который пытался отравить Элен О'Маллок, владеет этим утраченным мастерством? — полюбопытствовал Уэлдон.

— Он? Не вполне. О нет, его действия нельзя назвать каким-нибудь величайшим триумфом в искусстве использования яда. Однако в его подходе есть что-то неординарное. Заметив это, я понял, что, помимо толстых стен и прочных решеток, дряхлой негритянки и выжившего из ума старого слуги, необходимо придумать что-нибудь еще, чтобы сохранить жизнь такой прекрасной девушки, как Элен О'Маллок. Разве вы не согласны со мной, мистер Уэлдон?

— Согласен, конечно, — подтвердил парень. И, помолчав, добавил: — Не знаю, что вам известно обо мне. Боюсь, вы просто приняли на веру все, что вам наговорили. А я не то чтобы какой-то страшный бандит, но в то лее время и живу скорее неправедно, чем в согласии с законом. И больше сведущ в том, как обойти его, чем в том, как распутать какое-нибудь хитроумное преступление.

— Мой дорогой друг… — начал, улыбаясь, доктор.

— Дайте мне закончить, — перебил его Уэлдон. — Недавно у меня была небольшая стычка в Сан-Тринидаде. Возможно, из-за этого случая вы сочли меня очень умным. Но это не так. У меня есть пара сильных рук и крепкие нервы. А когда приходится стрелять, промахиваюсь реже, чем другие. Но поймите, доктор, я никогда не участвовал в решении какой-нибудь сложной задачи. И если нам противостоит действительно незаурядный преступник, искренне советую вам обратиться к талантливому специалисту. Я помогу ему, если, конечно, потребуется моя помощь. Или останусь здесь в качестве сторожевого пса. Вот что я настоятельно предлагаю вам сделать.

Доктор, сдвинув брови, рассматривал Уэлдона долго и невозмутимо. Такая у него была странная особенность. Генри Уоттс обычно держал глаза опущенными долу, но когда поднимал их, то казалось, проникал взглядом в самое сердце того, на кого смотрел. Сейчас, глядя на молодого человека, он изучал его, как изучал бы страницу книги. И не смог скрыть, что несколько встревожен и озабочен тем, что увидел. Даже слегка покачал головой.

— Я вижу, вы честный человек, — произнес он наконец. — Прошу вас, не возражайте! Сейчас вы здесь, и вы нам нужны. Но если, прошу прощения, если мы все-таки решим, что потребуется кто-то другой… как бы это выразиться поточнее…

Уэлдон улыбнулся:

— Я немедленно уеду, как только вы примете такое решение.

Доктор вздохнул и улыбнулся. Потом протянул ладонь и сердечно пожал руку молодого человека.

— Мы добьемся успеха! — воскликнул он. — И у меня нет ни малейших сомнений в том, что нам необходим именно такой человек, как вы. Ни малейших сомнений, — повторил с жаром. — А теперь пойдемте и устроим вас поудобнее. Но сначала вы, наверное, хотите что-нибудь выпить? У нас в погребах есть старое вино…

— Спасибо, — откликнулся парень. — Пока что я бросил пить. И пока я здесь, не выпью ни глотка.

Удивленный доктор повернулся к нему, готовый, казалось, запротестовать, но, передумав, только покачал головой.

Глава 13

ЗАСОВЫ И РЕШЕТКИ

Комната, которую отвели Уэлдону, оказалась уютной и скромно обставленной, как и все остальные жилые помещения в этом доме, за исключением, пожалуй, кабинета генерала, отличающегося от прочих эксцентричным убранством. Комната соединялась с библиотекой. А с другой стороны к ней примыкала спальня Элен О'Маллок, из которой старый Доггет протянул веревку к небольшому медному колокольчику, подвешенному у изголовья кровати Уэлдона. Одно только прикосновение к ней должно заставить его броситься на помощь девушке. Дверь к ней была заперта для безопасности, но молодого человека снабдили ключом.

Однако колокольчик показался ему недостаточной мерой предосторожности. Он настоял на том, чтобы и другая дверь спальни Элен — та, что выходила в кабинет генерала, — тоже была немедленно надежно заперта, а на двух окнах поставлены металлические решетки. Доктор сначала поддержал Уэлдона, но потом, опомнившись, стал решительно возражать:

— У Элен будет нервный срыв, прежде чем возникнет малейшая опасность нападения на нее.

— Доктор, — убеждал его телохранитель, — у этой девушки нервы крепче, чем вы думаете. Она слаба физически, но нервы у нее в порядке. Думаю, что и мужества ей не занимать.

Генри Уоттс, казалось, очень удивился, услышав такое заявление. Не то чтобы он был недоволен действиями молодого человека или раздражен его последним высказыванием. Просто, по-видимому, считал, что назвать его пациентку мужественной — все равно что признать ее неженственной. Но Уэлдон был непоколебим. Он доказывал, что из четырех возможных доступов в спальню Элен следует оставить только один — через дверь его комнаты. А там были еще два окна, до которых можно добраться либо по лестнице, либо без нее, пользуясь крепкими виноградными лозами, пустившими корни в стене, или выступами самой стены, да дверь из кабинета генерала. А какой смысл охранять одну дверь, когда остальные доступы защищены всего лишь защелками да замками?