За гранью снов (СИ) - Екатерина Владимирова

Девушка двинулась к нему и, наклонившись, села перед ним на колени.

Как зачарованная, я наблюдала за тем, как служанка, расстегнув молнию на брюках Михаэля, обхватила обеими руками его плоть и стала медленно поглаживать ее, проводя по всей длине вверх-вниз, то сжимая, то расслабляя захват. А он взирал на нее с равнодушием и холодом, опустив ресницы. Лишь частое, прерывистое дыхание, вырывавшееся сквозь сжатые губы, выдавало его чувства.

Я ощутила подкативший к горлу ком желчи и поморщилась.

Но вот девушка наклонилась и, обхватив плоть губами, стала ее посасывать, мурлыча и постанывая себе под нос.

Мне стало противно до тошноты, и я, зажмурившись, резко отвернулась, желая скорее выйти.

- Стоять! - решительный выкрик вынудил меня застыть на месте. - Ни шага… ах… вперед!

Сглотнув, я оглянулась. Глаза мужчины приковали меня к месту. Сердце на мгновение остановилось.

Стелла продолжала умело орудовать губами и языком, доводя Михаэля до исступления. Глаза его потемнели и сощурились. Руками он запутался в ее волосах, нажимая на затылок девушки и вынуждая ее захватывать член во всю длину. Подаваясь вперед бедрами, он почти подошел к разрядке, я видела это по его помутившемуся взгляду и стону, сорвавшемуся с губ. Но он так и не позволил Стелле отойти, даже когда кончил, вынуждая девушку ублажать его и тогда.

Я почувствовала, что тошнота подступает к горлу, и прикрыла рот ладонью, чтобы сдержать рвотный рефлекс. Отвернулась, игнорируя приказ, и лбом прижалась к двери, стараясь восстановить сердцебиение.

Боже, что же происходит. Не со мной, не со мной. Этого не может быть. Дурной сон, просто сон…

- Свободна! - услышала я презрительный мужской голос, и уже через несколько секунд увидела около себя Стеллу, она тянула меня за собой. Я попыталась воспротивиться, но девушка, не произнеся ни слова, потянула меня на руку.

Оказавшись перед Михаэлем, я с ужасом обнаружила, что он не застегнул ширинку на брюках и восседает передо мной обнаженным. Стремительно отведя взгляд, и услышала злой смешок.

- Недотрога, что ли? Люблю таких, - с удовольствием протянул он. - Покорных и любвеобильных пташек.

Я так и не повернулась к нему лицом, устремив глаза в сторону.

- Лайам! Кончай с ней! - крикнул он палачу. - Отведи ее в погреб. С сегодняшнего дня она на хлебе и воде. Все ясно?

Я вздрогнула от его слов, но, поджав губы, не произнесла ни слова. Михаэль обернулся ко мне.

- Ну, - насмешливо протянул он. - Как тебя зовут?

Я молчала, не желая разговаривать с насильником.

- Ты меня что, не слышишь? - громче и тяжелее сказал мужчина. - Как тебя зовут?

- Каролла, - выдавила я из себя, так и не взглянув на него.

- Каролла… красивое имя. Откуда ты? Из Чехии?

Я лишь кивнула, слушая бешеные удары сердца в грудь.

- А ты немногословна, да, Каролла? - недовольно спросил он. - Или ты не желаешь разговаривать со мной? - в мгновение ока он вскочил с дивана и подскочил ко мне, схватил за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. - Не такая уж и покорная, какой кажешься, а? - со злостью сказал он, грубо ткнув меня рукой по лицу. - Стелла! Уведи ее. Скажи Найту, что она заслужила пять ударов плетью. За неповиновение, - он придирчиво осмотрел меня с головы до пят. - Посмотрим, станешь ли ты сговорчивее.

______________

6 глава

Рабыня

Как много может выдержать человек за три недели? Раньше я никогда не задавалась подобным вопросом. Но сейчас... здесь... Я невольно стала задумываться над тем, где заканчиваются волевые возможности человека, размышляя о том, о чем в обычной ситуации, в обычной жизни и не подумала бы!

Но это была не обычная ситуация, не обычная жизнь. Казалось, что и жизни у меня теперь не было. От прежней меня осталось только имя. Но и его вскоре у меня отняли, как нечто напоминавшее о прошлом.

Все те недели, что я находилась в доме Михаэля, моего хозяина, каким его называли все вокруг, меня постоянно испытывали на прочность. По указке самого Михаэля, я в этом не сомневалась. И за это я презирала его еще больше, чем раньше, - за скрытый приказ, который он не удосужился озвучить лично.

Хотя по сути, я не делала ничего из того, что меня могло бы удивить. Наверное, именно такой и можно было себе представить жизнь рабыни, каковой я стала. Следить за домом, ублажать хозяина, делая все, что он приказывал, не смея и заикнуться о том, что чем-то не довольны.

И я делала все то же самое, что делали здесь все рабыни (их я насчитала десять), кроме одного.

Михаэлю за все три недели так и не удалось смирить меня к близости с ним. Иными словами, он так и не покусился на мою непорочность, о которой и не догадывался. Пытался, конечно, и не раз за все то время, что я была в его доме, но ни разу так и не довел дело до конца. Даже в тот самый, последний день, когда я находилась в его доме. Он избил меня, но не изнасиловал.

Все время, что я находилась под крышей его дома, я видела, как он смотрит на меня. Всегда чувствовала на себе его липкие, ужасающе пошлые, плотоядные взгляды. Они сковывали меня и будто ломали пополам, хотелось скрыться от них, спрятаться, сбежать. Подальше от него, от этого гиблого места, закованного в порок и жестокость, подальше от того мира, в который меня затянуло против воли.

Но убежать мне так и не удалось.

Все эти дни, ужасающе долгие, казалось, каждый новый день тянулся еще дольше, чем предыдущий, Михаэль испытывал меня на прочность. Не только нервы, но и тело, пронзая его новыми наказаниями.

Он хотел большего. Желал почувствовать мою слабость, ощутить покорность, вдохнуть в меня страх и подчинение своим прихотям. Он желал сломать меня.

Я знала, что он следит за мной. Казалось, даже когда отлучался по делам, он видел, чем я занимаюсь. И я знала, что он смотрит на меня не только потому, что хочет вынудить сдаться непокорную рабыню, но и потому, что ему доставляет удовольствие то, что он видит.

Наверное, он считал меня слабой. Трусихой, безвольной куклой, потому и купил меня на аукционе у Вальтера. Об этом мне как-то вскользь проговорилась Стелла.

- Он обожает покорность, - бросила она кратко. - Поэтому и странно, что он выбрал тебя. Он не уважает, он почти ненавидит силу. Не любит ломать, особенно рабынь, потому и выбирает всегда покорных, послушных девиц, - посмотрев на меня косо, она, усмехнувшись, добавила: - Наверное, ему показалось, что такая хрупкая на вид, ты обязана быть слабой и духом. Он ошибся, да, Каролла?