Неразобранный сборник 450 песен - неизвестен Автор

Какими прежде были мы, приятно, что ни говорите, Услышать из вечерней тьмы: "Пожалуйста, не уходите".

Я муки адские терплю, а нужно, в сущности, немного Лишь прошептать: "Я Вас люблю, мой друг, без Вас мне одиноко".

К чему мы перешли на "ты"? За это нам и перепало. На грош любви и простоты, но что-то главное пропало

172*22 Дежурный по апрелю Б.Окуджава

Ах, какие удивительные ночи, Только мама моя - в грусти и тревоге: - Что же ты гуляешь, мой сыночек? Одиноко, одиноко?

Мой сыночек, вспоминаю все, как было, Стали грустными глаза твои, сыночек. Может быть, она тебя забыла, Знать не хочет, знать не хочет?

Из конца в конец апреля путь держу я, Стали звезды и бледнее, и далей. Мама, мама, это я - дежурю, Я - дежурный по апрелю.

173*23 Эта женщина Б.Окуджава

Эта женщина - смотрю я и немею. Потому - то, понимаешь, не гляжу, Ах, ни кукушкам, ни ромашкам я не верю, И к цыганкам, понимаешь, не хожу.

Набормочут: "Не люби ее такую"! Напророчат, до рассвета заживет. Ах, нагадают, ноколдуют, накукуют, А она на нашей улице живет.

174*24 Ванька Морозов Б.Окуджава

За что ж вы Ваньку - то, Морозова? Ведь он ни в чем не виноват. Она сама его морочила, а он ни в чем не виноват.

Он в новый цирк ходил на площадь, И там циркачку полюбил. Ему б кого-нибудь попроще,а он циркачку полюбил.

Она по проволке ходила, махала белою рукой, И страсть Морозова схватила своей мозолистой рукой.

А он швырял в "Пекине" сотни, ему-то было все равно. А по нему - Маруська сохнет, и это ей не все равно.

А он медузами питался, циркачке чтобы угодить, И соблазнить ее пытался, чтоб ей, конечно, угодить.

Не думал, что она обманет, ведь от любви беды не ждешь. Ах, Ваня, Ваня, чтож ты, Ваня, Ведь сам по проволке идешь.

175*25 В городском саду Б.Окуджава

Круглы у радости глаза, невелики у страха, И сеть морщинок на челе от празден и обид. Но вышел тихий дирижер и заиграли Баха, И все затихло, улеглось, и обрело свой вид.

Все стало на свои места, едва сыграли Баха,

Когда бы не было надежд, на черта белый свет!

К чему вино, кино, пшено, квитанции Госстраха,

И нам ботинки - первый сорт -, которым сносу нет.

Не все ль равно, какой земли касаются подошвы? Не все ль равно, какой улов из волн несет рыбак? Не все ль равно, вернешься цел, или в бою падешь ты, И руку кто подаст в беде, товарищ, или враг.

О, чтобы было все не так, чтоб все иначе было,

Наверно именно затем, наверно, потому,

Играет будничный оркестр привычно и вполсилы,

А мы так трудно и легко все тянемся к нему.

Ах, музыкант, мой музыкант, играешь, да не знаешь, Что нет несчастных и больных, и виноватых нет, Когда в прокуренных руках так тесно ты сжимаешь Ах, музыкант, мой музыкант, черешневый кларнет.

176*26 Море Черное Б.Окуджава

Непокорная , голубая волна Все бежит, все бежит, не кончается. Море Черное, словно чаша вина, На ладони моей все качается.

Я все думаю о былом, о былом. Словно берег, надеждой покинутый, Море Черное, пью во имя твое, Словно чашу вина взапракинувши.

Неизменное средь высоких морей, Как проститься с тобой, не отчаяться, Море Черное на ладони моей Как баркас уходящий качается.

177*27 Новогодняя Б.Окуджава

Синяя крона, малиновый ствол, звяканье шишек зеленых, Где-то по комнатам ветер прошел, там поздравляли влюбленных. Где-то он старые струны задел, тянется их перекличка, Вот и январь накатил, налетел, бешеный, как электричка.

Мы в пух и прах наряжали тебя, мы тебе верно служили, Громко в картонные трубы трубя, словно на подвиг спешили. Даже поверилось где-то внутри, знать, в простодушье сердечном, Женщины той очарованный лик слит с твоим празднеством вечным.

В миг расставания, в час платежа, в день увяданья недели, Чем это стала ты не хороша? Что они, все? Одурели? И, утонченные, как соловьи, гордые, как гренадеры, Что же надежные руки свои прячут твои гренадеры.

Мне бы собраться и время унять, мне бы им всем расстараться, Но начинают колеса стучать, так тяжело расставаться. Но начинается вновь суета, время по-своему судит, И в суете тебя сняли с креста, и воскресенья не будет.

Ель, моя ель, уходящий олень, зря ты, наверно старалась, Женщины той осторожная тень в хвое твоей затерялась. Ель, моя ель, словно Спас на крови, твой силуэт отдаленный, Будто бы свет удивленной любви, вспыхнувшей, неутоленной.

178 Самая любимая песня

О. Митяев

Am Dm6 E7 Am Самою любимою ты была моею, Am Dm G C Я шептал тебя во сне, я с тобой вставал, A7 Dm G C Я за красками ходил в желтую аллею, Dm6 Am Dm6 E7 И в морозы на стекле звуки рисовал.

Am Dm E7 Am

Просинь отражалась в зеркале оконном,

Выцветал от ожиданья лес.

Am Dm E7 Am

Осень свой обряд вершила по законам,

Dm Dm6 E7

Не суля событий и чудес.

А той ночью я бродил по пустому городу, Собирая паузы, да осколки дня. А ветра до петухов все играли с вороном, Да случайно с листьями принесли тебя.

Помнишь, плыли на пододеяльник листья,

С запахами будущей пурги,

Помнишь, я читал тебе их, словно письма,

По прожилкам лиственной руки.

Есть начало и конец у любой истории. Нас несет к фантазии завтрашнего дня. Снятся мне по-прежнему светлые мелодии, Только не встречается лучше, чем твоя.

Просинь отражалась в зеркале оконном,

Выцветал от ожиданья лес.

Осень свой обряд вершила по законам,

Не суля событий и чудес.

Шарль-О-Вилль

Олег Митяев

В чужом краю, ночной порой, на родине Рэмбо С провинциальною тоской вползает под ребро Печаль коричневой реки, унылые цвета, И маета бесснежных зим в том доме у моста.

В том доме свет еще дрожит и далека беда, Но утром мальчик убежит из дома навсегда, А Жак - сосед погладит дочь шершавою рукой, Но как он сможет ей помочь вернуть его домой?

Зеленой меди редкий свет - как времени слеза. Она все ждет, а друга нет, и немы образа. И облаков чернильный гон цепляется за шпиль... Плывет, как дым, охрипший звон, Спит город Шарль-О-Вилль.

Олег Митяев

Что ж ты, осень натворила ласково, да шепотом? Мне такие говорила пьяные слова. Листья на асфальт стелила - красные, да желтые, Флейта тихо плакала, От костров у горожан кружилась голова. От костров кружилась голова.

Что ж ты, осень натворила? - под дождем раздетая Танцевала, ветер злила, словно без ума. Подпевать ты мне любила, когда пел про лето я, Флейта тихо плакала, А наутро стала осень лютой, как зима, Стала осень лютой, как зима.

На стерильном на снегу гроздь рябины стылая. Как от дроби на боку у пурги прострел. Отказаться не могу я от мысли, милая... Флейта знала, чем все кончится, Да я ее спросить об этом толком не успел, Я спросить об этом не успел.

Олег Митяев

В темной комнате свет пробежал по стене: Чей-то Рай легковой катится. Ах, как на крыше в рубашке, прилипшей к спине Хорошо в летний дождь плачется.

Не пристанет никто: "Что с тобой, что с тобой?", И не надо в ответ думать, И сглотнув горький ком с дождевою водой, Можно с крыши на все плюнуть.

Можно в скользкий наклон, задыхаясь стучать, Можно пятками жесть выгнуть, И в простуженный гром дрянь любую кричать, А потом взять, да вниз спрыгнуть.

И ничем не помочь, что словами сорить, Когда сам весь в долгах тоже. Что не дожил, не прочь я тебе подарить, Да другим эту жизнь должен.

*5 Соседка

Снова гость к моей соседке, Дочка спит, торшер горит, радость на лице. По стеклу скребутся ветки, в рюмочки коньяк налит: Со свиданьицем. Вроде бы - откуда новая посуда? Но соседка этим гостем дорожит. То поправит скатерть, то вздохнет некстати, То смутится, что не острые ножи.

Он мужчина разведенный, и она разведена, Что тут говорить? Правит нами век казенный и не их это вина, Некого винить. Тот был первый гордым, правильным был, твердым, Ну, да бог ему судья,да был бы жив, Сквер листву меняет, дочка подрастает, И пустяк, что не наточены ножи.

Пахнет наволочка снегом, где-то капает вода, Плащ в углу висит. На проспект спустилось небо и зеленая звезда Позднего такси. Далеко до Сходни, не уйти сегодня, Он бы мог совсем остаться, да и жить. Все не так досадно, может жили б складно, Ох, дались мне эти чертовы ножи!

Ах, как спится утром зимним, на ветру фонарь скулит Желтая дыра. Фонарю приснились ливни, вот он и не спит, Все скулит "Пора, пора". Свет сольется в щелку, дверь тихонько щелкнет, Лифт послушно отсчитает этажи. Снег под утро ляжет, и неплохо даже То, что в доме не наточены ножи.

184 Октябрь

Олег Митяев

В осеннем парке городском Вальсирует листва берез, А мы лежим перед броском, Нас листопад почти занес. Занес скамейки и столы, Занес пруда бесшумный плес, Занес холодные стволы И бревна пулеметных гнезд.

А на затвор легла роса И грезится веселый Май, И хочется закрыть глаза, Но ты глаза не закрывай, "Не закрывай", кричат грачи, Там сквозь березовый конвой Ползет лавина "саранчи" На город за твоей спиной.

И ахнет роща, накренясь, Сорвутся птицы в черный дым, Сержант лицом уткнется в грязь, А он таким был молодым. И руки обжигает ствол, Ну сколько можно лить свинец!! Взвод ни на пядь не отошел, И вот он, вот уже конец...