Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Роберт Райт

Предоставление подобных утешений — освященный временем способ процветания религиозных учений, но по мере культурной эволюции меняется и то, что может служить людям утешением. Дело в том, что меняется прежде всего то, что вызывает у людей потребность в утешении. Жители островов Общества просят в молитве защиты от «ссор из-за межевых знаков» — распрей того вида, которые просто не могли возникнуть в типичном сообществе охотников-собирателей. Религия — характерная особенность культурной эволюции, которая, помимо всего прочего, отзывается на тревоги, порожденные культурной эволюцией; она помогает оберегать социальные перемены от них самих.

ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ УТЕШЕНИЙ — ОСВЯЩЕННЫЙ ВРЕМЕНЕМ СПОСОБ ПРОЦВЕТАНИЯ РЕЛИГИОЗНЫХ УЧЕНИЙ

Но сегодня культурная эволюция не только создает условия для новых тревог, но и представляет угрозу для возвышенного инструмента, предусмотренного для обращения с ними. Для многих людей появление современной науки подорвало саму идею существования богов и стало угрозой для перспектив религии в целом.

Парадоксальным при этом выглядит долг науки перед религией. Полинезийцы прилежно изучали ночное небо. Капитан Кук писал, что таитяне способны предсказывать сезонное появление и исчезновение звезд «с точностью, в которую вряд ли поверит европейский астроном»[187]. Подобно многим особенностям полинезийской культуры, это искусство развивалось по практическим причинам (в основном в связи с потребностями навигации), однако в слова их облекла религия. Полинезийские «мореплаватели-жрецы-астрономы», как назвал их один исследователь, следили за движением небесных тел с наблюдательных постов на храмовых возвышениях[188]. Звезда, играющая важную роль в навигации жителей островов Общества, Таи-Рио-айту, считалась олицетворением Рио, который, будучи богом ловцов длинноперого тунца и тунца-бонито, естественным образом обеспечил рыбаков этим ориентиром[189].

Если вспомнить полинезийские верования о божественности звезд и о том, что боги управляют погодой, неудивительно, что полинезийцы пытались предсказывать погоду, разглядывая ночное небо[190]. Гораздо больше удивляет то, что они в этом преуспели. Кук писал, что «они могут предсказывать погоду, по крайней мере ветер, с большей уверенностью, нежели мы»[191]. Напрашивается объяснение, что и ночное небо, и преобладающие ветра менялись в зависимости от сезона. Значит, между звездами и погодой и вправду существовала корреляция, только полинезийцы дали ей неверное объяснение. Тем не менее именно так зачастую начинается научный прогресс — с поиска корреляции между двумя переменными и предложения правдоподобного, хоть и ложного объяснения. В этом отношении «наука» восходит к дописьменным временам.

Дальнейшее уже известно. Древние рассуждения и объяснения корреляции в конце концов привели к современному мировоззрению, считающему эти первые объяснения настолько примитивными. Современная наука, подобно современным экономике, праву и структурам власти, развилась из зачаточных форм, симбиотически связанных с религиозными убеждениями. В сущности, нет очевидных свидетельств тому, что у нас появился бы любой из этих современных институтов, если бы не было древней религии, внесшей значительный вклад в дело преодоления социальной организацией и культурой человека стадии охотников-собирателей.

СОВРЕМЕННАЯ НАУКА, ПОДОБНО СОВРЕМЕННЫМ ЭКОНОМИКЕ, ПРАВУ И СТРУКТУРАМ ВЛАСТИ, РАЗВИЛАСЬ ИЗ ЗАЧАТОЧНЫХ ФОРМ, СИМБИОТИЧЕСКИ СВЯЗАННЫХ С РЕЛИГИОЗНЫМИ УБЕЖДЕНИЯМИ

После вождеств следующим значительным этапом в эволюции социальной организации стало сообщество уровня государства (или, как иногда говорят, «цивилизация»). Сообщества уровня государства крупнее вождеств, им свойственно наличие более сложного, даже бюрократического, правительства, их информационные технологии более совершенны — как правило, имеется в виду полноценная письменность. Но в одном отношении они очень похожи на вождества: жизнь в них проходит в религиозной атмосфере.

Как мы увидим в следующей главе, этот факт особенно полно задокументирован во времена двух великих цивилизаций, окружающих землю, где предстояло зародиться авраамическому богу: Месопотамии с севера и востока и Египта с юга и запада. Это обрамление носит не только географический характер. В Египте и Месопотамии появились теологические мотивы, которые, возможно, не просто по совпадению позднее вновь возникли в религии Древнего Израиля, — элементы божественной личности, обнаруженные в ДНК авраамического бога Яхве.

Кроме того, Египет и Месопотамия — места появления богов, которые сохранились и стали частью формирующей среды Яхве. Некоторые из этих богов мигрировали в Израиль и там собрали приверженцев, поклонение которых могло бы в противном случае достаться Яхве, чем и возбудили его ревность. Другие сопровождали и вдохновляли месопотамских захватчиков, которые вторглись на земли израильтян, и в ходе события, имеющего наиболее значительные последствия для истории религии, разрушили храм Яхве.

Все это способствовало определению характера Яхве как монотеистического, развившегося на земле израильтян и заронившего семя трех современных авраамических религий. В Древней Месопотамии и Египте мы начнем движение от эволюции религии вообще и эволюции богов в целом к эволюции западной религии и эволюции Бога.

Глава 4

Боги древних государств

• Боги в письменном виде • Порядок и хаос • Нравственные ориентиры • Боги как геополитический лубрикант • Древнее международное право • Саргон расширяет территорию • К монотеизму • Один-единственный Мардук • Истинный монотеизм • Истоки нравственного прогресса

В Древней Месопотамии, где божества впервые удостоились упоминаний в исторических документах, им зачастую недоставало божественности. Известный бог Энки однажды во хмелю передал тайные силы, управляющие цивилизацией, богине Инанне. Сама Инанна не была оплотом здравомыслия и ответственности; несмотря на ум и хитрость (ей удалось обманом опоить Энки), она потакала своим прихотям и тратила уйму времени на секс. В одном песнопении начала II тысячелетия до н. э. (к тому времени Инанна получила имя Иштар) говорится, что «шестьдесят, затем еще шестьдесят в свой черед наслаждались ее наготой. Утомились юноши, Иштар не устанет»[192]. Одно время Инанна/Иштар была покровительницей проституток, считалось также, что она помогает женам скрывать прелюбодеяния[193]. (В одном месопотамском тексте описано, как женщина, забеременевшая не от мужа, молится Иштар, глядя на лицо своего мужа: «Хочу, чтобы мое дитя родилось похожим на него».[194]) Великий бог Энлиль (сам порой патологически зависимый от секса) некогда устроил грандиозный потоп, подобный библейскому, в котором позднее выжил Ной; но если бог Ноя с помощью потопа покарал людей за грехи, то мотивы Энлиля были не столь возвышенными: человечество подняло шум, мешая ему уснуть, вот Энлиль и решил истребить его[195].

Словом, божества древнемесопотамской цивилизации во многом напоминали своих предшественников, богов вождеств и сообществ охотников-собирателей: к худу или к добру, были в целом как люди, разве что обладали сверхъестественными способностями. Так и в Древнем Египте, Древнем Китае и других местах, где с появлением письменности социальная организация пересекла размытую границу между вождествами и государствами, граница между «примитивной» и «цивилизованной» религиями тоже оказалась нечеткой. Боги по-прежнему не были образцами добродетели и обращали на себя внимание не только любовью и состраданием, но и коварством и жестокостью. И несмотря на человеческую ментальность, по-прежнему принимали самые разные обличья вплоть до самых жутких и отвратительных. В Египте крокодильи мумии тысячелетней давности обнаружены в храме, посвященном Себеку, богу-крокодилу[196].

Наиболее заметно разница между «примитивными» богами сообществ до образования государств и богами древних государств проявлялась в масштабе и величии. Полинезийским богам посвящали маленькие храмы-пирамиды («мараэ»), месопотамским — большие храмы-пирамиды («зиккураты»). Полинезийцы делали изображения богов из дерева или камня, египтяне выбирали для той же цели золото и предусматривали для своих идолов роскошное убранство и окружение.

Некоторые мыслители раннехристианской эпохи при виде отпечатков ранних религий древних государств приходили в ужас: сопутствующая пышность украшений лишь усиливала гротескность всех этих безнравственных богов в образе животных. «Бог египтян, — писал Климент Александрийский, — зверь, восседающий на пурпурном троне»[197].