Жемчужная река - Рене де Пон-Жест

— Допросили ли вы соседей?

— Допросил. Но никто ничего не видел и не слышал. А вчера служанку видели на улице.

Наместник встал и раздраженно зашагал по кабинету. Минг не смел поднять глаза, а мадам Лиу, пораженная новым несчастьем, подавленно молчала.

— Вы видите, господин председатель, — заговорил вице-король, останавливаясь пред мандарином. — Вот новое преступление, логически вытекающее из первого. Одного этого сообщения достаточно, чтоб убедить меня в невиновности осужденных. Для меня ясно, что истинные убийцы Линг Та-ланга похитили прислугу или убили ее, чтобы устранить свидетельницу. А может быть, она сама исчезла, ограбив дом, как их сообщница.

Как бы там ни было, вы сделали серьезный служебный промах. И вот что я решил: дело пойдет в Пекин с моей докладной запиской и особым мнением. Возвратится оно не ранее чем через месяц. Если в течение этого срока вы найдете настоящих убийц — невинно осужденные будут помилованы и всенародно реабилитированы, и этим самым вы искупите свою вину пред ними и правосудием. Но если по истечении этого срока дело останется в нынешнем своем положении и если наш августейший монарх утвердит приговор и постановит привести его в исполнение, — мадам Линг и И-Тэ будут казнены, ибо я первый должен подать пример повиновения закону. Но зато вы, как судья, допустивший такую вопиющую судебную ошибку, получите сто бамбуковых палок.

— Сто бамбуковых палок, — пролепетал Минг, бледнея. — Сто бамбуковых палок…

Ему казалось, что он ослышался.

— Да, сто бамбуковых палок, — твердо повторил Конг.

— Ведь это — смертный приговор.

— Почти. Но зато невинные тоже умрут по вашей милости. Ступайте. И да поможет вам Лао-Це отыскать преступников.

И, не взглянув на толстого председателя, принц Конг вышел из комнаты.

Все завертелось пред глазами Минга. Ноги его подкосились, и он тяжело рухнул на стул.

Отдышавшись, он с трудом добрался до паланкина и почувствовал себя так плохо, что слугам пришлось уложить его на подушки носилок и отливать холодной водой.

— Сто бамбуковых палок, — бормотал он всю дорогу. — Мне, Мингу, мандарину третьего класса.

Наконец достигли они набережной. Гребцы поджидали Минга, чтоб переправить его на дачу. Но он был так расстроен, что пришлось перенести его в лодку на руках.

— Что с вами, почтеннейший? — спросил кто-то как раз в ту минуту, когда Минга бережно опускали по трапу. — На что вы похожи! Что случилось?

Минг обернулся.

Это был капитан Перкинс.

— Что случилось, — простонал Минг, узнав старого приятеля. — Что случилось?! Я обесчещен, я погиб! Сто бамбуковых палок… Сто бамбуковых палок…

И, безнадежно махнув рукой, тяжело опустился на скамейку.

Часть II. Белая Кувшинка

Глава I. Цена повешенного

Ровно через неделю два человека в темных одеждах прошли через каменный мост, соединяющий остров Хонан с берегом Жемчужной реки.

Было два часа ночи.

Добравшись до первых домиков предместья, они свернули направо, прошли вдоль берега и остановились пред жалкой хижиной, заливаемой во время разлива водой.

Оба были одеты в бедные китайские костюмы. И хотя было так темно, что приходилось идти ощупью, они низко нахлобучили на глаза широкополые фетровые шляпы.

Впрочем, бояться было нечего: набережная была совершенно пуста.

На рейде дремали парусники и пароходы, а между ними сияли яркими огнями плавучие сады наслаждений, так называемые барки цветов. Но темно и зловеще-тихо было в грязном предместье Хонана.

— Здесь, — сказал более высокий и толстый, показывая на хижину. — Наконец-то; я совсем выбился из сил, да и квартал на редкость вонючий.

— Да… По-видимому, ваш коллега, наблюдающий за чистотой улиц, не очень-то заботится об этом квартале, — ответил его спутник, зажимая нос. — Вы уверены, что это именно здесь?

— Разумеется, — проворчал толстяк.

И громко стукнул в дверь рукояткой сабли. Но только эхо отозвалось на стук. Он застучал еще сильнее и с отчаянием пробормотал:

— Этого еще недоставало. Кажется, Ру-Ми нет дома.

— Немного терпения, господин председатель. Кажется, кто-то идет.

Действительно, в щелях замелькал огонек. Дверь осторожно приотворилась, и, не впуская поздних посетителей, кто-то грубо спросил:

— Кто там? Чего вам надо?

— Черт возьми, — пробормотал тот, кого назвали председателем. — Вот препятствие, которого я совсем не предвидел. Я совсем не желаю кричать по всем крышам, как меня зовут.

Спутник его насмешливо пожал плечами.

— Неужто Ру-Ми не узнает собственного начальства?

— А ведь правда, — спохватился Минг. — Я, кажется, так поглупел, что ничего не соображаю.

Пользуясь темнотой, Перкинс сделал красноречивый жест, показывающий, что такое превращение весьма возможно. Минг назвал себя. Дверь моментально распахнулась — и гости перешагнули порог.

Хозяин ввел их в тесную, нищенски обставленную конуру, воздух которой был пропитан дымом.

Гости оглянулись. Меблировка состояла из длинного черного сундука, сделанного из гроба, куда хозяин прятал свои лохмотья, и грязных, заваленных тряпками нар, возле которых еще дымилась трубка опиума.

Увидев такое доказательство нарушения приказа против курения опиума, Минг почувствовал прилив служебного рвения. Он резко распек бы попавшегося подчиненного, а может быть, арестовал бы его, если бы контрабандист не сказал ему по-английски:

— Надеюсь, вы не собираетесь составить протокол?

— А почему бы не составить?

— Да хотя бы потому, что, может быть, именно я продал ему этот опиум, пропущенный вами через таможню.

— А ведь правда, — спохватился бывший начальник форта Бокка-Тигрис. — Впрочем, нам сейчас не до этого.

И, повернувшись к Ру-Ми, почтительно стоявшему на коленях в ожидании, когда высокий гость соблаговолит заговорить, мандарин спросил:

— Ты, кажется, назначен казнить пиратов в Гонконге?

— Да, господин, — ответил он, поднимая голову. — Послезавтра утром.

Если бы Лиу-Сиу присутствовала при этой беседе, она дрогнула бы от ужаса и отвращения, узнав хозяина хижины. Это был палач, притащивший ее на аркане в суд и пытавший во время заседания.

— Что ты должен с ними делать — повесить или обезглавить? — продолжал Минг. — Я еще не видел резолюции наместника.

— Я сегодня получил приказ, — ответил палач. — Там сказано, что по закону можно рубить голову только тем, кто убивал китайцев. А пираты грабили и убивали англичан. Поэтому их приказано повесить.