Жемчужная река - Рене де Пон-Жест

— Что ты должен с ними делать — повесить или обезглавить? — продолжал Минг. — Я еще не видел резолюции наместника.

— Я сегодня получил приказ, — ответил палач. — Там сказано, что по закону можно рубить голову только тем, кто убивал китайцев. А пираты грабили и убивали англичан. Поэтому их приказано повесить.

— Только англичан. Вот нелестное различие для британского флага, — пробормотал Перкинс, — но на этот раз я не протестую.

Палач говорил правду.

В Китае очень редко рубили головы. Китайцы вообще презирают человеческую жизнь, но, с другой стороны, придают огромное значение тому, чтобы тело их оставалось после смерти нераздробленным. Вот почему, пробривая темя, они непременно оставляют на макушке клок длинных волос, за который ангел смерти должен вознести их в селения блаженных. Иначе в рай попадает одна голова, а все тело умершего остается на земле, лишенное вечного блаженства.

— Ты, кажется, знаешь в лицо осужденных, — продолжал Минг, пропуская воркотню Перкинса мимо ушей.

— Да, — ответил Ру-Ми.

Вопросы мандарина все более его смущали.

— Одного из них зовут Пей-Хо. Это их бывший атаман.

— О, да. Этого я помню. Крепкий парень. Никакая пытка не заставила его говорить.

И палач с грустью вздохнул, вспоминая, как битый час пытал он пирата и не добился от него ни слова.

— Где они теперь?

— По-прежнему сидят в Гонконге. Губернатор потребовал, чтобы они оставались там до последней минуты, и их приведут на место казни под конвоем английских солдат.

— Хорошо, — перебил Минг. — Все это не важно. Я пришел купить у тебя тело Пей-Хо.

— Тело Пей-Хо? — переспросил пораженный палач.

— Ну да, тело Пей-Хо. Его труп, одним словом. А тебе-то что! Ты отдашь мне его после повешения.

Ру-Ми смотрел на мандарина с видом глубокого непонимания. Минга взорвало.

— Одним словом, назначай цену. Вот тебе кошелек. Ну что, довольно? А если мало — говори сам, сколько хочешь.

С этими словами он бросил на нары кошелек, туго набитый новыми мексиканскими пиастрами, которые особенно ценятся в Китае. Это было больше годичного жалованья палача.

Ру-Ми нерешительно молчал.

— Ну что, согласен или нет? — гневно повторил мандарин.

— Растолкуйте мне сначала, зачем вы его покупаете?

— Это тебя не касается! Нахал! Как ты смеешь меня допрашивать?

Ру-Ми съежился, как побитая собака.

— Вы знаете лучше меня, господин, что за продажу мертвого тела полагается сто бамбуковых палок.

— Черт возьми! Неужто ты принимаешь меня за колдуна или поставщика врачей? — резко ответил почтенный председатель, чувствуя, что напоминание о ста бамбуковых палках сразу испортило ему настроение. — Я не собираюсь делать ничего противозаконного, — повторил он мягче. — Соглашайся или откажись прямо. Если ты согласен — я уплачу тебе еще столько же. Если нет — я завтра же тебе припомню, что мы застали тебя за трубкой опиума.

— Хорошо, хорошо, я согласен, — испуганно сказал Ру-Ми.

— Ну так слушай и постарайся запомнить точно все, что я тебе прикажу. Ты повесишь Пей-Хо своими собственными руками и непременно последним. Постарайся его не мучить и оставь на виселице.

— Хорошо.

— Через полчаса ты начнешь снимать трупы. В это время стемнеет, публика разойдется, и ты останешься один со своими помощниками. Снимешь Пей-Хо первым. Сложив трупы на повозку, ты отвезешь их в братскую могилу, но забудешь Пей-Хо под виселицей. Вот и все, что от тебя требуется.

— Слушаю.

— То-то. И в тот же вечер ты получишь гонорар.

Палач поклонился до земли в знак глубокой благодарности и взял лампу посветить уходящим гостям.

— Кажется, я ничего не забыл? — спросил Минг, очутившись на улице.

— О, нет, — ответил капитан. — Страх и жадность скрутили это животное. Идемте скорее, а то запрут решетку фактории, и мне придется ночевать на улице.

Двери хижины громко захлопнулись. Это Ру-Ми торопился посчитать деньги и докурить трубку опиума, от которой его так неожиданно оторвали.

Через десять минут Перкинс и Минг дошли до моста, и мандарин со вздохом облегчения остановил приятеля.

— Я исполнил ваше желание, хотя, сказать по совести, не понимаю ваших проектов. Надеюсь, вы в свою очередь сдержите свое слово.

— Слово? Какое слово? — удивился англичанин, мягко, но настойчиво увлекая Минга в сторону фактории.

— Как какое?! — с отчаянием воскликнул мандарин. — Да помочь мне найти убийц Линга. Я делаю все, что в моих силах. Но все напрасно.

— А… Правда, правда. А я и забыл. Простите. Расскажите, как у вас дела.

— И не спрашивайте. Я мобилизовал лучших агентов Фо-Гопа. Но можно подумать, что этим скотам хочется, чтобы мне… Одним словом, они ничего не нашли. Я обошел все тюрьмы, допросил больше сотни арестованных, человек двадцать подверг пытке. И все напрасно.

— Допросили ли вы жителей Фун-Зи, бывших соседей мадам Лиу?

— Да. Но, к несчастью, служанку выкрали, а все остальные не знают ничего. Если вы меня не спасете — я безвозвратно погиб.

— О, до этого еще далеко. Подытожим все данные. Во-первых, кого подозревают в похищении Мэ-Куи? Разве нет ни следов, ни улик?

— Никаких! Впрочем, есть одна улика. Найдена матросская шапка там, где стояла лодка, которую они украли.

— Какая шапка — китайская или европейская?

— Китайская, какие носят рыбаки и ваши друзья, латронские пираты. Как видите, улика — не из важных.

— А по-моему, очень важная. Потому что, если пираты похитили прислугу мадам Лиу, можно почти наверное предположить, что один из них убил Линг Та-ланга.

— А ведь правда, — удивился собственной недогадливости Минг.

— Очевидно, его убил отвергнутый поклонник Лиу-Сиу.

— Мадам Лиу никого не принимала, кроме своего племянника. Она категорически на этом настаивает.

— Ее дочь могли встретить на улице, в кумирне. Наконец, просто заметить в окно.

— Она почти не переступала порога. А дом напротив пустует целых три месяца.

— Вот как! А кто там жил?

— Какой-то мясник. Какая-то нелепая личность. Он внезапно уехал, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.

— А как звали этого мясника?

Минг потер лоб, вспоминая, и не сразу ответил:

— Кажется, его звали Чу. Уличные мальчишки прозвали его Красным Пауком и нарисовали на ставнях его бывшей лавки огромного паука-птицееда.

Перкинс задумался.

— Скажите, — спросил он вдруг, — у кого покупала мясо прислуга мадам Лиу?