Жемчужная река - Рене де Пон-Жест

— Вы — гениальный человек.

— Затем пятеро лучших агентов с надежными отрядами обыщут сегодня ночью все притоны города и предместий. Ти-пао получат приказ задерживать всякого подозрительного прохожего.

Ти-пао значит «ночные сторожа». На каждой улице свой сторож обязан знать всех жителей в лицо и внимательно следить за ними. Это ловко придуманная организация могла бы быть бичом преступного элемента, не будь у нее огромного недостатка: стражи разгуливают по улицам, колотя в деревянные цилиндры вроде трещеток с зажженным фонарем у пояса. Поэтому воры видят и слышат их издали и спокойно воруют, чувствуя себя в полной безопасности.

— Только, — продолжал Фо-Гоп, — мне необходимо знать приметы преступника.

— А ведь правда… А я и не спросил об этом, — наивно удивился Минг. — Мадам Лиу, вы, конечно, не откажетесь описать его наружность.

Мадам Лиу ответила так подробно, что почтенный мандарин пришел в восторг.

— Да я узнаю его среди тысячи, — повторял он, провожая ее к паланкину.

Появление вызванных Фо-Гопом агентов прервало его восклицания.

Фо-Гоп объяснил им, в чем дело, и, дав самые подробные инструкции, собрался их отослать, как вдруг почтенный мандарин, напустив на себя необычайную спесь и деловитость, сказал решительно:

— Помните, что убийцу надо достать хотя бы из-под земли. Не то каждый из вас получит завтра утром по двадцати бамбуковых палок.

Несчастные агенты поклонились до земли, не смея ни жаловаться, ни протестовать, и молча вышли из комнаты.

— Какой вы, однако, строгий, дорогой мой, — заметил Фо-Гоп. — По двадцати бамбуковых палок, если преступник не будет пойман. Щедрый вы на палки, нечего сказать.

— Вы отлично знаете, что мне угрожает в пять раз больше.

— Это правда. Но на пять человек выходит тоже сотня.

— Однако ваши шутки становятся жестокими.

— Потому что это — только шутка. Я уверен, что вы избегнете этого унижения.

— О, если б это было только унижением, — горестно вздохнул Минг.

— А знаете, что я придумал? — сказал вдруг Фо-Гоп. — Чем сидеть сложа руки, положившись на своих агентов, не лучше ли принять и нам участие в поисках?

— Вы думаете?

— Да. Двинемся вместе с агентами.

— И… вы серьезно думаете это сделать? — сразу струсил Минг.

— Совершенно серьезно. Кажется, вы хорошо запомнили наружность Чу.

— Я думаю.

— Ну так поезжайте домой, переоденьтесь в костюм мелкого мещанина или небогатого купца. Хотя бы в тот, что вы надеваете, когда удираете по ночам от жены покутить в плавучих садах наслаждений.

— В садах наслаждений. Я… Да помилуйте… Вы могли бы…

— Мои обязанности предписывают мне знать решительно все, — спокойно перебил префект.

Это окончательно уничтожило Минга.

— Ну хорошо. Я пойду, куда вам заблагорассудится.

Фо-Гоп поклонился.

— В десять вечера я за вами заеду.

— Прекрасно. Буду ожидать.

Не успел он договорить эти слова, как стал раскаиваться. Минг понимал, что ввязался в рискованную экспедицию, которая шла вразрез с его привычками и характером. Но было поздно. И из самолюбия он решил молчать.

Молча пожал он руку коллеги, быстро сбежал с крыльца и по-военному прикрикнул на носильщиков. Носильщики испуганно вскочили и впряглись в паланкин.

Так мирный и ленивый председатель внезапно превратился в воинственного громовержца.

Глава IV. Ночной Кантон

Несмотря на напускную храбрость, Минг раз двадцать проклял план Фо-Гопа, пока испуганные носильщики дотащили его до городской квартиры.

Он прекрасно знал, что представляют из себя Кантонские предместья, особенно ночью. Из своей судебной практики он знал, какие жуткие типы ютятся в его притонах и какие преступления там совершаются. Память услужливо рисовала ему самые ужасные факты.

Вот почему настроение Минга было испорчено.

И только к вечеру, плотно покушав и отведав тонких французских вин, Минг немного взял себя в руки.

Фо-Гоп явился ровно в десять и застал его в костюме завсегдатая трущоб. Из самолюбия Минг старался казаться спокойным и довольным.

— Мои приказания исполнены с такой точностью, — сказал ему Фо-Гоп, — что даже вас не пропустили бы на дачу. Город заперт и забаррикадирован, точно армия Тай-Пингов подступила к городу на ружейный выстрел.

— Едем, — отрывисто ответил мандарин, точно кавалерийский конь, заслышавший боевую трубу.

И первый двинулся к выходу.

Но, перешагнув порог и не видя на улице ни души, он быстро обернулся к Фо-Гопу и спросил дрогнувшим голосом:

— Как! Неужели вы один?

— Совершенно один. Нам нечего делать в центре. Поэтому я отослал своих агентов к воротам Цинг-Хэ и приказал ждать нас. Сейчас мы туда и направимся.

У Минга отлегло от сердца.

— Впрочем, нас ожидает только два агента, — продолжал Фо-Гоп.

— А…

— Но зато один из них чрезвычайно ценный работник. Это — сын Сун-По, которого вы недавно приговорили на три месяца в колодки. Я обещал ему добиться помилования отца, если он окажется полезен.

— И он согласился?

— С величайшей радостью. Кроме того, я ему пообещал забыть его старую дружбу с преступным миром, с которым он вас познакомит сегодня. Он проводит нас к королю нищих и в разные места, где кутит или скрывается убийца Линга.

— Король нищих? Это что еще за штука?

— Ну да: разве вы не знаете, что нищие объединяются в целую ассоциацию, с уставом и префектами? Что они выбирают себе короля?

— Слыхал, но, признаться, не верил.

— А теперь увидите собственными глазами.

Беседуя таким образом и миновав не менее десяти застав и патрулей, оба мандарина дошли до ворот Цинг-Хэ.

Фо-Гоп назвал себя караульному офицеру, и их пропустили в предместье.

Агенты спали у моста под огромными глиняными чанами, расставленными вдоль реки.

Коллега Сун-По оказался полицейским унтером. Крепкий и коренастый, он был типичным южанином. Звали его А-Мои.

Услыхав скрип ворот, агенты вскочили и, вытянувшись, ждали приказаний.

— Идем, — скомандовал Фо-Гоп.

Унтер низко поклонился и пошел вперед, показывая дорогу. Они направились к Хонанскому мосту и, очутившись на острове, свернули в лабиринт грязных и топких улиц.

Несмотря на поздний час, квартал казался шумным и людным. На каждом шагу встречались прохожие; из каждого жилья доносился разноголосый шум, показывающий, до чего китайцы привыкли жить ночною жизнью.