Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик

— Гостя моего свейского поместить в комнату напротив, — приказал царь. — Накормить его, вина подать. И караул чтоб крепкий был у его дверей да под окнами.

…Когда солдаты увели «гостя», Пётр вдруг резко встал и, заложив руки за спину, несколько раз прошёлся по комнате. На всякий случай Катя снова вытянулась в струнку, демонстрируя ему образцового солдата.

— Так, — сказал он, так же внезапно остановившись и нависая над ней. — Давно в десятниках?

— Третий год, — чётко отрапортовала она.

— А служишь сколько?

— Пять лет. С восемнадцати. До того три года учёбы.

— Какие языки знаешь?

— Английский, французский, немецкий, польский, шведский, испанский, итальянский, турецкий, арабский, китайский — мандаринский диалект, немного японский, — перечислила Катя. — Малороссийский и белорусский. Ещё латынь — сестра учила, ну, и я за компанию.

Перечисляя свою лингвистическую коллекцию, которую с любовью к делу собирала много лет, она с тщательно скрываемой иронией наблюдала, как вытягивается лицо Петра. Знала, что царь сам неравнодушен к иностранным языкам и ценит образованных людей. Но подобный перечень был в диковинку во все времена, далеко не каждый увлекается изучением иностранных языков в таком количестве.

— Так, — повторил Пётр, продолжая допрос. — Изрядно. Голландский не разумеешь?

— Нет. С голландцами дорожки не пересекались. Но если понадобится, выучу быстро.

— Чему ещё обучалась?

— Математике, геометрии, тригонометрии, картографии, психологии, физике, химии, механике, истории фортификации и военного искусства, истории России, мировой истории… — снова начала перечислять Катя.

— На что тебе всё это?

— Было интересно.

— Так, — в третий раз проговорил Пётр, снова начиная изменять комнату шагами. — Пошто воевать пошла? Другого дела себе не придумала?

— Была причина, — ровным голосом сказала «десятник», уставившись в стенку напротив.

— Не хочешь говорить, значит. Ничего, разузнаю… Сотник ваш тебе кто? Вы с ним одной фамилии.

— Брат.

— Он мне преизрядный подарок сделал. Того не чаял даже, чтоб свейский король в плен попал. Чего вы хотите — в отплату за Каролуса?

— Служить Отечеству.

— Добро. Будет вам служба, — кивнул Пётр, явно довольный ответом. Затем извлёк из кармана и развернул сложенную во много раз карту, положил на стол и сказал: — Вот тебе первый приказ: описать баталию, как всё было, со всеми подробностями.

Не тратя лишних слов, Катя чётко и бесстрастно, по-военному, с показом позиций на карте, «разложила по полочкам» всё, что видела собственными глазами. В том числе и то, что точно знала об операции «захват Карла Двенадцатого» и об атаке гвардии — без приказа от сбежавшего командования.

— Прошу не наказывать их за нарушение субординации, — завершила она свою речь. — Мы убедили лейтенанта Кауфмана, чтобы он употребил всё своё влияние на известных ему офицеров лейб-гвардии. Кто именно из них взял на себя ответственность за эту атаку, не знаю. Но я обязана ему жизнью, а вы — избавлением от катастрофы.

— Говоришь, осада будет снята?

— Брат обещал упросить Бориса Петровича увести войска. Днём и вечером девятнадцатого числа[6] потери были настолько существенны, что продолжать осаду в таком состоянии войско не могло.

— Твой братец взялся командовать моей армией. Не много ли на себя взял? — Пётр нервно дёрнул щекой.

— У вас нет армии, государь, — понизив голос до полушёпота, сказала Катя. — Есть три полка гвардии, а армии — нет.

Ответом ей был взгляд, полный ярости такого наказа, что, казалось, сейчас прожжёт стену. Но Катя была уверена в своей правоте — и глаз не опустила.

7

Гнев Петра боролся с его же здравомыслием. Оно и понятно: является не пойми откуда странная особа и говорит, что его армия гроша ломаного не стоит. Но где-то в глубине души у него изначально были сомнения в боеспособности собственных войск. Да ещё подробный рассказ о ходе битвы, где в хорошем свете выглядели лишь полки лейб-гвардии — его любимое детище, его «потешные», оказавшиеся героями, достойными древних легенд. Остальные, набранные по принципу «с бору по сосенке», провалили всё, что можно было провалить.

Это была печальная правда. От кого он мог её услышать? От Шереметева? От Головина? От Алексашки? Далеко не каждый из его окружения мог взять на себя смелость сказать царю горькие слова истины. Боялись монаршего неудовольствия? Может и так. Но от того дело страдало.

А эта особа — не боится. С какой стати? И почему в её глазах мелькнула едва заметная искорка боли, когда она сказала, что армии нет?

«Чего вы хотите — в отплату за Каролуса?»

«Служить Отечеству…»

Дамы с пониманием истинно мужских дел являлись миру не так уж и редко. София Шарлотта Ганноверская, герцогиня Пруссии, с которой он имел честь беседовать во время Великого посольства, была умнейшей и весьма образованной женщиной, общалась с учёными. Но чтобы девица, получившая блестящее образование, разбиралась и в военном деле — такое случается раз в сто лет, а то и реже. А ещё реже подобные девицы стремятся служить своему Отечеству. Не использовать такой порыв было бы легкомыслием. Но и применить его нужно будет с умом, чтобы хуже не сделать.

Но где и как может служить девица? Не в полк же её зачислять, засмеют. Приставить к Наташе[7]? Нет, не то. Младшая царевна всё больше изящными искусствами увлекается, и эта …амазонка подле неё захиреет от скуки. Либо, что вероятнее, сбежит к своим казакам или скандал устроит. Держать при себе? Тоже не то. Девка всё-таки, да ещё из тех, кто воплощал в себе всё противное женскому естеству. Известный любитель дамского общества, Пётр попросту не видел в ней особу слабого пола. Хотя, если вытряхнуть её из этого пятнистого мешка, прицепить накладные косы и в платье обрядить, может, хоть издали будет на девку похожа… На всякий случай решил проверить одну мысль.

— Что делать с армией, я сам решать стану, — сказал он, успокоившись. — С братцем твоим поговорю, и про заслуги его, и про иное. А тебе будет особая служба — для начала пойдёшь ко мне в денщики.

Если ему не почудилось, то лицо у девицы, оставаясь неподвижным, словно засветилось изнутри злым огнём.

— Прости, государь, — с притворным сожалением вздохнула она. — Я больше по разной мелочи — в разведку сходить, на шведа во встречный бой, короля похитить или придушить кого. Но подавать кофе по утрам и бегать по поручениям — сие есть дело государственной важности, оно мне не по плечу.

— Дерзи, да меру знай, — грозным тоном осадил её Пётр. — Гляди, не то дубинкой по спине отхожу, не посмотрю ни на твой женский пол, ни на заслугу.

— Виновата, — она опять