Мой вечный раб (СИ) - Дорофеева Наталья

— По-вашему, произвести впечатление на женщину можно только занявшись с ней любовью? Если вы так считаете, то вы глупец.

Патрик ерзал на стуле. Женщины говорили в его сторону только лестные слова и только иногда бросали им вызов с целью затащить его в свою же постель. Поведение Элизабет смутило его.

— До сегодняшнего дня ни одна женщина не жаловалась, находясь в моем обществе, госпожа Элизабет.

— Вы не можете знать наверняка. Иногда женщины молчат, но испытывают отвращение, дискомфорт. Кстати такое может быть даже, когда девушка кокетливо смеется. Я говорю это, потому что сейчас использую точно такой же прием — Эли широко улыбнулась и сделала еще глоток вина.

— Вы ко мне несправедливы, без всякой на то причины.

— Вот как? Значит говорить своему младшему брату, что вы хотите соблазнить его жену, это вполне нормально?

— Я это не всерьез сказал. От злости.

— Злость по сути своей очень несправедливая. Знаете, почему?

— Предположу, что зло само по себе не сулит ничего хорошего.

— Справедливость — это ни хорошо, ни плохо. Она существует, чтобы у человека был повод доказывать свои права и намерения. А злость — это импульс озлобленности и причина необдуманных действий. Она либо есть, либо нет. Сколько знаю себя, никому еще не помогало это чувство спокойно жить. Поэтому, в следующий раз, когда скажете что-то подобное, я не буду с вами церемониться и сдерживаться. Скажу своей злости «Добро пожаловать!» и вмиг уничтожу ваше поднятое до небес самолюбие.

Патрик напрягся от этого разговора. Ричард устал сдерживаться и решил притормозить жену:

— Элизабет, кажется, ты пьяна. Может тебе лучше прогуляться на свежем воздухе, пока не подали чай?

Эли широко улыбнулась. Она была расслаблена и удовлетворена своей попыткой достать мужчин, сидящих с ней за одним столом.

— Мы оба знаем, что ты прав! Но! — девушка бесцеремонно взяла кувшин с вином и наполнила до краев свой бокал. — Наполнить и ваш бокал?

Патрик растерянно отрицательно покачал головой.

— На чем я остановилась? — Элизабет смотрела на Ричарда, поднимая бокал вверх, как будто собиралась произнести тост. — Но! Я пойду на улицу только, если ты пойдешь со мной! Я все сказала.

Ричард вскочил со стула и выхватил бокал из рук жены, которая намеревалась выпить его после сказанного.

— Эй! Что ты творишь? — капризно вскликнула Эли.

— Идем! Я с удовольствием пройдусь с тобой! — Ричард схватил девушку за руку и повел прочь на свежий воздух, оставив недоумевающего униженного Патрика одного.

Когда супруги оказались на улице, Эли перестала притворяться.

— Отпусти меня! Не хватало, чтобы еще синяки остались.

Ричард отпустил руку жены и вспомнил, как уже причинил ей сильную боль в ту самую ночь. «Проклятье! Идиот!»

— Извини, я не рассчитал силу. К чему весь этот цирк? Что ты устроила?

— Мне было весело, а тебе что нет?

— Ты ведешь себя, как распутная алкоголичка!

— Прости, что разочаровала тебя. С другой стороны, у тебя появился еще один повод пожалеть меня.

Элизабет села на скамейку и посмотрела на уходящее солнце. Ричард виновато сел рядом. Он понимал, что она злиться на него после их последнего разговора. Надо было решить все сейчас. Пока Ричард собирался с мыслями, Эли посмотрела на него и сказала:

— Знаешь, Ричард, чего я всегда боялась? Ни темноты, ни жуков, ни смерти, ничего…Только жалости. Женщин жалеют с их рождения, как будто они неживые вовсе. Я с детства всем доказывала, что я сильная и способна сама защитить себя, позаботиться о себе. Папа всегда подшучивал надо мной. Говорил, что не найдется мужчины достойного меня, потому что я слишком самостоятельная и независимая. Знаешь, мне было проще, когда ты ненавидел меня. Это не причиняло мне боль.

Ричард внимательно слушал Эли, отвечая на ее пронзительный взгляд своим. «Я должен спросить ее. Должен».

— Элизабет, ты любишь меня?

Эли нахмурилась и отвела взгляд в сторону.

— Почему ты спрашиваешь? Ты же знаешь ответ.

— Боюсь, что нет.

— Кажется я поняла, ты думаешь, что я влюбилась в тебя, после того, как сама задала тебе этот вопрос. Слушай, я спросила это просто так. Я ничего не имела ввиду. Я не должна была спрашивать об этом. Я же знаю, что у тебя нет ко мне чувств.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ричард нервничал, сам не зная почему. В голове крутились самые разные мысли. Он продолжал молчать. Элизабет окончательно успокоилась. На нее снова нахлынула грусть.

— Ричард, я думаю, что тебе стоит знать кое-что.

Ричард внимательно посмотрел на расстроенную жену. Он прислушался к ее равномерному дыханию и ждал, что она скажет.

— Я не знаю, что такое любовь, поэтому, не могу ответить тебе наверняка. Я никогда не верила в нее. Пока все девушки читали романы про любовь, я овладела рукопашным боем и метанием ножей, верховой ездой и фехтованием. Потом я использовала свои способности, чтобы мстить мужчинам за всех женщин. Так что, веришь или нет, я не знаю.

Ричард понимал, о чем говорит Элизабет. Понимал, как никогда раньше. Он кивнул и ответил:

— Ты права, я испугался. Я тоже не знаю, что такое, по-настоящему, кого-то полюбить. Не хотел, чтобы ты безответно влюбилась в меня. И я соврал, что испытываю к тебе только жалость. Это не так. Я просто неуравновешенный дурак, который не следит за языком.

Эли мило улыбнулась. Она подвинулась к мужу, который не растерялся и обнял ее. Они чувствовали прикосновение друг друга и каждый из них желал большего. Эли хотела раствориться в объятиях супруга, почувствовать его силу и нежность. Ричард мечтал прикоснуться к каждой части ее тела не только руками, но и губами. Они сидели молча и думали об одном и том же, даже не подозревая этого. Когда стало прохладно, они неохотно пошли в дом, чтобы завершить ужин и отправиться спать. Элизабет мечтала о том, что когда-нибудь Ричард придет к ней ночью, чтобы быть рядом, а ее муж, перешагивая порог дома, уже точно знал, что после ужина он зайдет поцеловать жену на ночь.

Патрика за столом не было. Элизабет попросила чай и десерт. Ей хотелось привести в порядок мысли перед сном и облагородить организм после алкогольной взбучки. Ричард поднялся наверх, чтобы поговорить с братом. Дверь комнаты была приоткрыта. Патрик складывал вещи в кожаную европейскую кладь и что-то бубнил.

— Надеюсь, ты не обиделся на спектакль моей жены. Не принимай близко к сердцу, если что — Ричард произнес это с нескрываемой издевкой. Он подошел сзади к брату, убрав руки в боковые карманы хлопковых брюк.

Патрик устало выдохнул, повернулся и, прямо смотря в глаза, произнес:

— Твоя жена из тех женщин, которые заслуживают героя. Мне жаль, что ей достался ты!

— Можно подумать, ты много знаешь о женщинах. Все те, с кем ты водишься, берут деньги за проведенные минуты с тобой. Ничтожны мужчины, которые считают их хоть на миг женщинами.

— Ты, я смотрю, разговорился. Думаешь то, что госпожа Элизабет поставила меня на место, скроет твою ложь? А-а-а, как бы не так! Брак по расчету и ничего более. Уверен, ты даже не прикасался к ней. И поэтому, ты вдвойне идиот. Таких женщин надо любить, в противном случае, их ласки достаются другим.

— Твои пустые слова уже начали действовать мне на нервы. Я лишь хочу, чтобы утром тебя не было в этом доме.

— Если ты так хочешь… У меня к тебе маленькая просьба перед отъездом.

— Мне плевать конечно на твои просьбы, но ты рискни произнести вслух.

Патрик широко улыбнулся и сказал:

— Покинь эту комнату и закрой за собой дверь.

Ричард без каких-либо эмоций попятился к двери, последний раз враждебно взглянул на брата и ушел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эли, запутавшаяся в своих чувствах, сидела перед зеркалом. Мысли смешались в голове, а эмоции разбивали сердце на тысячу кусочков, собирали их, и снова разбивали. Все, что случилось с ней за последние полгода совершенно обессилило ее стойкую независимую натуру. Сейчас, расчесывая свои вьющиеся волосы, она, казалось, даже забыла, какого они цвета. Элизабет хотела сосредоточиться на чем-то одном, но ее истерзанную душу кидало ураганом от одного прожитого мгновения к другому, не оставляя и малейшей надежды на мечты или хотя бы на обдумывание будущих планов. Когда в дверь постучали, рука девушки застыла, и гребень, который еще секунду назад приводил в порядок ее волосы, теперь застрял в прядке и не мог закончить преображение.