Цивилизации Древнего Востока - Сабатино Москати

Богиня подробно описывает счастливые перспективы, которые откроются перед героем. Но он хорошо знает, что у этой картины есть и другая сторона: Иштар ветрена и скоро оставит его. Поэтому он отвечает:

Зачем ты хочешь, чтоб я взял тебя в жены?Я дам тебе платьев, елея для тела,Я дам тебе мяса в пропитанье и в пищу,Накормлю я тебя хлебом, достойным богини,Вином напою, достойным царицы,Твое жилище пышно украшу,Твои амбары зерном засыплю,Твои кумиры одену в одежды, —Но в жены себе тебя не возьму я!Ты – жаровня, что гаснет в холод,Черная дверь, что не держит ветра и бури,Дворец, обвалившийся на голову герою…Какого супруга ты любила вечно,Какую славу тебе возносят?Давай перечислю, с кем ты блудила!..И льва ты любила, совершенного силой, —Семь и семь ему ты вырыла ловушек.И коня ты любила, славного в битве, —Кнут, узду и плеть ты ему судила,Семь поприщ скакать ты ему судила…И еще ты любила пастуха-козопаса,Что тебе постоянно носил зольные хлебцы,Каждый день сосунков тебе резал;Ты его ударила, превратила в волка, —Гоняют его свои же подпаски,И собаки его за ляжки кусают…И со мной, полюбив, ты так же поступишь!

Трагедия героя в том, что он не может избежать смерти. Во всех подвигах это знание преследует и мучит его. Мы уже видели, что именно эта тема доминирует в шумерском тексте поэмы; теперь мы видим то же и в семитском тексте. Чувства героя выражены поразительными образными стихами:

Гильгамеш! Куда ты стремишься?Жизни, что ищешь, не найдешь ты!Боги, когда создавали человека, —Смерть они определили человеку, —Жизнь в своих руках удержали.Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,Днем и ночью да будешь ты весел,Праздник справляй ежедневно,Днем и ночью играй и пляши ты!Светлы да будут твои одежды,Волосы чисты, водой омывайся,Гляди, как дитя твою руку держит,Своими объятьями радуй подругу —Только в этом дело человека!

И еще:

Разве навеки мы строим домы?Разве навеки ставим печати?Разве навеки делятся братья?Разве навеки ненависть в людях?Разве навеки река несет полые воды?Стрекозой навсегда ль обернется личинка?Взора, что вынес бы взоры Солнца,С давних времен еще не бывало:Пленный и мертвый друг с другом схожи —Не смерти ли образ они являют?[13]

Возвышенный тон этого описания человеческих несчастий придает поэме о Гильгамеше жизненность, которую мы могли бы счесть почти современной, и ставит ее в первый ряд богатой и обширной вавилоно-ассирийской литературы.

Кроме мифов о богах и героях в этой литературе присутствует и богатая лирическая поэзия, где полностью доминируют религиозные темы. Как и у шумеров, преобладают здесь гимны с восхвалением богов и правителей. Так, в гимне солнечному богу Шамашу говорится:

Шамаш, суд небес и земли,господин преисподних и горних,светоч богов,водитель людей,разгоняющий сумрак,зажигающий светы,разрушитель оков,воскреситель людей.…………………….Царь, которого сердцесовершенно и чисто,кедр, по собственной волепроизросший в горах,отрасль доброго корня,основание царства,государь государей,самодержец страны[14].

В дополнение к гимнам есть еще покаянные псалмы и просто молитвы; они не составляют отдельного литературного жанра, но являются выражением единой в своей основе религиозной жизни. Мы можем процитировать прекрасную вечернюю молитву. Идет некая церемония, жертвоприношение. В храме царит молчание. Великие боги дня спят. К звездам, сияющим в небесах, возносится песнопение:

Они ложатся, ложатся великие;Молнии упали, скрепы укреплены;Шумные толпы утихли,Распахнутые врата закрыты.Боги и богини нашей земли,Шамаш, Син, Адад и Иштар,Удалились почивать на небо.Они не вершат суда,Не разрешают споров.Ночь укутана тьмой.Дворец и поля темны и тихи…Великие боги, боги ночи…Встают…Да откроется мне в гадании,В ягненке, которого приношу в жертву,Мне истина.

Назидательная и учебная литература воспроизводит те же формы, какие мы уже видели у шумеров. Некоторые поговорки очень точны.

«Мой резервуар не пересох, так что я не очень хочу пить» – имеется в виду, что мы не ценим блага, пока не лишимся их.

«Сеть ослабла, да путы прочны». Похоже, эта пословица перекликается с нашей «Из огня да в полымя».

«Если бы я сам не пошел, то кто бы пошел со мной?» Сравните с вариантом: «Если хочешь, чтобы сделано было как надо, делай сам».

«Освятил дом, не построив». Мы, наверное, сказали бы: «Делит шкуру неубитого медведя».

«Ты идешь захватывать поле врага, враг приходит и захватывает твое» – размышления о бессмысленности войны.

В мудрых советах также нет недостатка:

Как человек мудрый, не выпячивай свои знания,Пусть уста твои будут сдержанны, а речь осторожна.Подобно богатству человеческому, пусть будут губы твоидрагоценны.Пусть вражда и хула будут тебе отвратительны,Не говори дерзко, не давай неверных советов…Противнику своему зла не делай,Плати за зло добром,Поступай с врагом своим справедливо…Ежедневно обращайся к своему богу,С жертвой, с молитвой, с возжиганием благовоний…Почтительность приносит благополучие,Жертвоприношение продлевает жизнь,Молитва искупает грех.

Теперь мы обратимся к басням – диалогам между животными, возрождающим древний шумерский жанр. Здесь тоже, как и в шумерских баснях, дошедшие до нас материалы немногочисленны и отрывочны – но не настолько, чтобы нам нечего было процитировать в качестве примера. Вот очаровательная история о быке и лошади. Начинается она бодрящей картиной весны:

Пустоши в цвету, поля зеленеют,Взгорья водой напитались, каналы водою полны;По склонам и по ущельям несутся с гор потокиТе, что каналы питают, орошая поля.Почва необработанная становится диким лесом,Травы встают высоко в лесах и в лугах,Щедрая утроба земли раскрыта, приноситОна достаток в дом человека и дает корм для скота.Бык и конь завязали дружбу,Богатое пастбище обоих насытило,Легли отдохнуть со спокойным сердцем.Бык открыл рот и сказал лошади, великолепной в сраженье:«Кажется, я родился под счастливой звездой:Круглый год я способен добывать пищу;Фуража у меня полно, и весенней воды в избытке…Откажись от привычной жизни, и бежим скорее со мной!»

Но лошади не нравится спокойная жизнь:

Прочную бронзу, защиту для тела,На меня возложили, подобно одеянию.Без меня, без горячего скакуна,Ни царь, ни принц, ни господин благородный в путьне отправится…Конь подобен богу, ступает величаво,А ты и коровы твои отмечены печатью рабства.

Диалог продолжается в том же ключе, аргумент следует за аргументом, но мы можем проследить нить разговора лишь в очень малой степени, поскольку текст поврежден. Мы не знаем, чем завершилось дело, кто – конь или бык – вышел победителем в споре. Важно, что эта поэма представляет собой басню и снабжена моралью; в ней мирная жизнь противопоставляется воинственной, скромное спокойствие труженика – опасной славе воина. Позже эту литературную форму представлял грек Эзоп, и мы имеем полное право предположить, что вдохновение свое он черпал на Востоке, хотя из-за немногочисленности и фрагментарности наших материалов разрешить этот вопрос в настоящее время невозможно.

Среди поучительной литературы мы вновь встречаемся с темой страданий праведника, которую мы уже отмечали в шумерской литературе. Теперь она тоже нарядилась в аккадские одежды. Вот жалоба месопотамского Иова:

Только жить я начал – прошло мое время!Куда ни гляну – злое да злое!Растут невзгоды, а истины нету!..А ведь я постоянно возносил молитвы!Мне молитва – закон, мне жертва – обычай,День почтения бога – мне радость сердца,День шествий богини – и благо, и польза.Славить царя – мое блаженство,Песнопенья святые – мое наслажденье!

В поэме сформулирована проблема и далее предпринимается попытка найти решение. Почему праведный страдает? Для начала необходимо ответить на принципиальный вопрос: как различить добро и зло? Человек – хрупкое и непостоянное создание:

Но что мило тебе, угодно ли богу?Не любезно ли богу, что тебя отвращает?Кто же волю богов в небесах постигнет?Мира подземного кто угадает законы?Бога пути познает ли смертный?Кто был жив вчера, умирает сегодня.Кто вчера дрожал, сегодня весел.Одно мгновенье он поет и ликует,Оно прошло – он горько рыдает!Как день и ночь, их меняются лики:Когда голодны, лежат, как трупы,Наелись – равняют себя с богами!В счастии мнят себя на небе,Чуть беда – опустился в мир подземный[15].

Здесь мы видим новый по отношению к шумерскому подход к рассмотрению этого вопроса (по крайней мере, такой вывод можно сделать на основании доступных сего дня данных). Вывод, однако, остается прежним: боги вытащат добродетельного страдальца из глубин его несчастий, он вернется из могилы к жизни и будет свободен от разрушения.