Сломанная роза - Кирилл Казанцев

И тут же опустил. Тревожно екнуло сердце… Из-за той же скалы выбрался громоздкий армейский «Урал» с задраенным кузовом.

Сердце завелось, забилось, как ошпаренное. Водитель универсала хотел остановиться, но растерялся, обнаружив, что человек на обочине уже не голосует. На всякий случай он сбросил скорость и медленно проехал мимо. Голова водителя поворачивалась по мере следования мимо небритого мужчины. Возможно, Вадим допустил ошибку, нужно было тупо тормозить универсал. Но замешательство переросло в оцепенение, машина проехала мимо. Приближался «Урал», уже читалась ушастая физиономии водителя, каменный лик сидящего рядом офицера. Он шел по намеченному маршруту, и одинокие штатские воякам были неинтересны, но Вадима пригвоздило к земле.

— Плата, ну, ты даешь… — шипел из-за камня Кот. — Заморозило там тебя, или чо?

Плохо дышалось, и все же он сподобился на добродушную улыбку, когда машина проезжала мимо. Чего она еле тащится? Офицер равнодушно скользнул по нему взглядом, а водиле и вовсе до пеших не было дела… «Урал» уже проехал, хлынул пот со лба. Он облегченно перевел дыхание. И вдруг сработали тормоза, и громоздкий грузовик начал останавливаться. Заскрипели борта, заныли расхлябанные рессоры. Час от часу не легче… Вадим предпочел не оборачиваться, медленно двинулся по своей обочине, нащупывая автомат. Пот катился по лицу. Какого черта они остановились? Тут даже укрыться толком негде!

— Эй, мужик! — послышалось за спиной.

Вадим понимал, что надо обернуться. Из «мужиков» в этой местности только он, за исключением Кота за камнем. Но вряд ли данный позыв адресовался Коту. Он медленно повернулся, изобразив крайнюю степень удивления. Из кабины «Урала» высовывалась ушастая рожица шофера. Юный паренек, обычный «годичник». С тех пор как в армию стали призывать на год, боеспособность вооруженных сил, видимо, шагнула в заоблачные высоты. Водила яростно махал рукой.

— Эй, мужик, иди сюда!

— Я? — изумился Вадим.

— Нет, бабушка моя! Сюда иди, говорю! Что неясно?!

Отогнулся тент над задним бортом, высунулись любопытствующие физиономии солдат доблестных внутренних войск…

А далее все понятно. Щелкнуло под черепом у офицера. Имелась ориентировка на беглых заключенных. Полагали, что пойдут толпой, но что им мешает разделиться, раздобыть другую одежду. Не факт, что этот парень, имеющий смутное сходство с фото, из той компании, но разве трудно проверить?

Вадим попятился и вдруг сорвался и понесся по диагонали к скалам. И сразу суматоха воцарилась за спиной, загалдели солдаты, хлопнула дверца, офицер вышел из кабины, выкрикивая четкие и понятные команды. Посыпалась солдатня на землю! Захлопали выстрелы, а Вадим уже катился за единственный камень на всем обозримом пространстве. От дороги он ушел, до скал еще далеко, надо же так попасть! Он распластался за сомнительной шишкой, перевернулся на спину, передернул затвор. Дьявол, с мальчишками воевать?! А по камню уже стучали пули, вырывали землю с клочками дерна, рикошетили и выли. Он высунулся, солдат было не меньше дюжины, они уже растягивались в цепь на обочине, палили короткими очередями. Пронзительно взревел проезжающий мимо ржавый пикап, водитель со страха слетел в обочину, машина виляла, уносясь в «поля». Перебежали несколько солдат. Поднялась целая кучка, ведомая ревом офицера. Вадим ударил над головами. Не убивать же этих молокососов! И едва успел закатиться за камень, когда на него обрушился град свинца. Солдаты перебегали под прикрытием огня. Через минуту прибудут, и останутся от Вадима Платова рожки да ножки!

— Плата, тикай, прикрываю!!! — внезапно проревел знакомый голос. И над камнем в стороне воздвиглась кряжистая фигура.

Кот ударил солдатам во фланг, плотно, поливал, как из шланга, не щадя патронов. В рядах противника вспыхнуло замешательство, такого свинства не ожидали. Упали несколько солдат, остальные залегли, кто-то бросился обратно, обуянный страхом. Вадим ужаснулся, что он делает, бьет на поражение! А как еще выжить… Эх, грехи наши тяжкие… Он подлетел, помчался, пригибая голову, к скалам. Воякам было не до него. Вдогонку прогремела лишь пара беспорядочных очередей. Он влетел в просвет между глыбами, сильно удивляясь, что еще жив. Рухнул за какую-то плиту — в ней имелась подходящая выемка под амбразуру. Кот уже не стрелял, корячился за своим камнем, плевался от злости, дергая заклинивший затвор. Вроде справился, бывает, и на «калашникова» бывает проруха, вставил новый магазин. А солдаты уже поднимались, поливая камень, за которым он сидел, — страх разъедал молодые лица, чертыхался офицер, подвернувший ногу.

— Плата, прикрывай! — вскричал в отчаянии Кот. И Вадим открыл беглый огонь! Он еще не расстался со своими «гуманистическими» убеждениями, старался не бить по корпусу, брал ниже по земле, в крайнем случае по ногам. И снова откатилась волна, разбегались, залегали бойцы, впустую разорялся офицер, стращал трибуналом, дисциплинарным батальоном. Кончился магазин, Вадим вколотил новый, стал лупить без пауз. Раскисшая земля взрывалась фонтанами, стонал какой-то солдатик, жалуясь на простреленную ногу. А Кот уже мчался зигзагами, сделав сосредоточенную мину. Откуда ни возьмись объявился второй «Урал», загородил дорогу — с него слетала публика посерьезнее, уже не такая сопливая, с ходу открывала огонь. Но Кот уже нырял за камень, физиономия раскраснелась, он криво усмехался — и чему можно радоваться в этой жизни?

— Порядок в танковых войсках, Плата, — проговорил он, гнездясь за соседним камнем. — Адреналинчик туда-сюда. Хотя, знаешь, ковбой. — Кот красиво сплюнул в сторону. — Вот ни хрена мне неохота за тебя подыхать.

— Солидарен, Кот, — отозвался Вадим. — Мне тоже за тебя не резон, знаешь ли, на тот свет. Мне вообще помирать пока рано. Дела остались в этой жизни.

— Ну, тогда мы поняли друг друга, — грубо хохотнул Кот. Дружно привстали, хлестнули очередями, повалились обратно. Вояки лупили из всех стволов — как у них там уши не закладывало?

— Пошли, — сказал Вадим. — Не ждать же, пока обойдут.

— Пошли, — прокряхтел, откатываясь, Кот. — Прикрываем друг дружку…

Между скалами имелся проход шириной под два метра. По этой пади и помчались, игнорируя симпатичные расщелины и бойницы, за которыми можно долго обороняться. В спину не стреляли, воякам требовалось время, чтобы собраться с духом и добежать до скал. А когда они возникли в тылу, зэки уже разлетелись по разные стороны распадка, засели за зазубренными выступами. Проходы в боковых направлениях имелись, но вызывали резонные опасения. Большинство из них могли оказаться тупиками, чреватыми категоричным расстрелом «при попытке к задержанию». Самоубийц в погонах больше не было, солдаты на рожон не лезли, прижимались к скалам, прятались за выступами, перебегали. У Вадима оставался последний магазин, приходилось экономить, он высовывался, стрелял одиночными. Наступление застряло, похоже, военные совещались. Возможно, отправили кого-то в обход, но это долгая песня. Вадим поглядывал на Кота. Тот развалился за куском скалы, застыл, прищурив левый глаз. Плавно потянул за спуск, гавкнул одиночный выстрел. Закричал раненый, разразились возмущенные выкрики. Вадим поморщился. А Кот словно видел прищуренным глазом, посмотрел на Вадима, застывшего напротив.

— Чего пялишься, Плата?

— Странный ты тип, Кот, — сказал Вадим.

— Чего это я странный? — не понял зэк.

— Да не похож ты на блатного, уж извини. Вернее, был похож, еще вчера, а сегодня уж нет. В военном деле разбираешься, удовольствие получаешь от реального боя, убивать тебе не в диковинку. Мне почудилось, Кот?

Зэк скорчил задумчивую гримасу, глянул на напарника как-то оценивающе.

— Ты в армии служил, Плата? Видно же, что служил, вбили в тебя эту науку.

— Служил, — кивнул Вадим. — В 106-й воздушно-десантной дивизии, что в Туле стоит. 137-й парашютно-десантный полк. И, знаешь, Кот, вот ни разу не стыжусь.

— Совпало… — недоверчиво мотнул подбородком Кот. — Бывает же… Та самая дивизия, Плата, 51-й гвардейский парашютно-десантный полк. Командир батальона капитан Котов, мать его…

— Ты что несешь? — изумился Вадим. — Ты же блатной, Кот, блатарям западло служить в армии.

— Я бандит, Плата, — наставительно изрек зэк. — Мне блатная жизнь чисто поровну, так, типа время провести. Меня уже не было в тех войсках, когда ты служил, первый срок на зоне тянул. А до этого девять лет в дивизии. В Сумгаите айзеров усмиряли в 88-м — я тогда еще ротой командовал, в первую чеченскую воевал — уже комбатом. Жена имелась, двое детишек… В 97-м под Асиновской трудный бой был, наших до хренища полегло. Сука нашлась при штабе — информацию «чехам» сливала. Я лично накрыл эту падлу в станице, когда он с местными перетирал. Ворвались с парнями в дом, а выпили перед делом, злые были, да как давай эту публику свинцом кандагарить… Ну, переусердствовали слегка. Впоследствии выяснилось, что там трое невиновных было, а один втихушку поставлял ФСБ информацию — считался особо ценным агентом. В общем, буза, арест, превышение должностных полномочий, вся фигня. «Мирные» чеченцы на ушах. Стал я вроде Буданова, но только про Буданова вся страна трещала, а про меня — ни звука. На зоне крутанул бабочку — извернулся, уважать себя заставил. В общем, перековался, втянулся в тюремную жизнь. Несколько пересылок, терок, разборок — вот и стал Котом. Жена, естественно, бросила, убыла с хахалем за бугор. Первый срок отбарабанил, пару лет на воле погулял — в новом, так сказать, качестве. Снова зона… Никто уже и не припомнит, парень, что был на свете такой персонаж — капитан Котов. Я сам об этом с удивлением вспоминаю.