Отель с видом на смерть (сборник) - Алексей Макеев

– Папахен, ну ты и отчебучил… – испуганно прошептала Маринка. – Тебя, похоже, крепко долбанули мотыгой… Намекаешь, мы машину покупать не будем?

– Как – не будем? – возмутился Максимов. – Обязательно будем, Мариш. Но не сегодня, хорошо?

– Это здорово, пап. Представляешь, в «шевроле» и «блэйзере» не работают моторчики, запускающие «дворники». Отзывают почти два миллиона автомобилей, прикинь! Халтурщики, блин… Слушай, пап, мы тут с Ульянкой поспорили: вот на Камчатке есть общеобразовательные школы?

– Конечно, Мариша.

– А как в камчатских школах называют самую дальнюю парту в классе?

Интересный вопросец. Максимов засмеялся.

– Без понятия, Мариша. Может, «брянщина». Или «тамбовщина»… Не забивай себе голову, ладно? Пока.

– Слушай, пап, а в китайском языке есть нецензурные иероглифы?..

Молодец Маришка, не унывает. И ты не унывай, Максимов, приказал он себе, найди занятие.

– Костя, ты меня пугаешь, – лепетала Маша. – Почему ты постоянно влипаешь в идиотские ситуации? Ведь я ужасно переживаю за тебя, Костя…

– Я знаю, – перебил Максимов. – Такая уж у меня работа – влипать в идиотские ситуации. Придет милиция – скажешь пронзительную правду: да, звонил, да, скрываюсь, а вот где – не знаешь. Ты и правда не знаешь, Маша. Все, до встречи, постараюсь что-нибудь придумать. Не звони – телефон заблокируют…

Он шел к железнодорожным складам – мимо лающих собак, заброшенных мастерских, вдоль бескрайнего бетонного забора. Абонента могут вычислить с погрешностью до ста метров – а определенное влияние у Корнеева есть, он не сомневался. Четвертый звонок Максимов сделал Юрке Шевелеву в ГУВД. Шевелев уже ушел – слава богу, он застал его дома, в кругу жены, детей и домашней живности.

– Ба, Максимов! Как дела?

– Бедственно, – лаконично обрисовал ситуацию.

– Ни хрена себе конфетка, – присвистнул Шевелев. – Ты зарвался, Максимов, видит бог, ты зарвался… Дать леща двоим сержантам и целому капитану при исполнении, да еще какому-то штатскому, исполняющему должностную инструкцию, – ну ты гигант. Хочешь, открою тебе маленький секрет? Не видать тебе пощады, понял?

– Перестань…

– Не перестану. Поймают – и правильно сделают. А я в жизнь не подтвержу, что ты мне звонил. Угадай почему? А потому что дружба дружбой, но совесть надо иметь. У меня, между прочим, шесть питомцев на шее, не считая жены…

– Не гони порожняк, Юрка, – горячился Максимов. – Хрен с побитыми. Крепче будут. У тебя есть связи с отделом собственной безопасности, я знаю. Пойми, положение Корнеева шаткое. Арестуй он меня, и ему бы ничто не угрожало. Посадил бы за решетку, а наутро – целая тьма улик, способных задавить Максимова как миленького. Но дело в том, что я на свободе – и прекрасно знаю, кто такой Корнеев. И он знает, что я знаю. А потому он вид сейчас имеет очень бледный и прохладный, из кожи лезет, чтобы меня поймать…

– Да ты объяснишь, в конце концов, что происходит? – вспыхнул Шевелев.

– Вспомни сентябрьское дело, партия «паленого» героина, доктор Латышевский, майор Голубин… Я на этом деле потерял жену, ты должен помнить, Юрка… Голубин крышевал героинщиков, его вина доказана, а сам майор уехал за сто первый километр. Туда и дорога. Он потянул за собой еще двоих. Фамилий не помню, но один – это зам, а второй трудился опером в еще не поменявшем вывеску областном ОБНОНе. Но остались и те, чье соучастие в преступной группе доказать не смогли. Приезжала комиссия, копала, но ребята надежно ушли на дно, никого не вытянули, да и не успели бы – подмаслили комиссию щедро. Выходили на каких-то деятелей из уголовного розыска – у банды в угро были подвязки. Корнеев проходил свидетелем – я еще вчера пытался вспомнить, откуда мне знакома эта фамилия… Он замаран в наркотиках, зуб даю. А кто начал разваливать этот доходный бизнес, как не Максимов? И вот приходит час расквитаться. Корнееву до фени, кто мочит девиц. Если можно подставить Максимова – почему не подставить? Святое дело. Банальная месть, Юрка, на которой легко попадаются, потому что мозгов нет! У меня действительно были ключи от квартиры Кулагиной – сама же и дала. Корнеев поил меня чаем, коньяком, остались пальчики – он просто подбросил посуду в квартиры убиенных! Хрустальная рюмка, приличный фарфоровый бокал. Для начальника криминальной милиции разве трудно туда попасть? Посуда стандартная, кто упомнит, что в кабинете у Корнеева такая же? Он давно ее сменил! А назавтра появятся очередные улики. Удавка с моими пальчиками на ручках. Ворсинки с моего трико на дне шкафа. Свидетель, видевший, как я безлунной ночью выходил из подъезда… Ты умеешь работать мозгами, Юрка. Поработай, сдуй с них пыль. Максимов не убийца – это аксиома, а за разгром окопавшихся оборотней получишь повышение…

Тикали минуты, методично отмеряя центы и у. е. Шевелев молчал. Наконец закряхтел, замычал.

– Все это вилами по воде, Константин…

– Но пища для раздумий есть, согласись. Корнеев не титан мысли, изобличить несложно. Голубин знает своих. Не сдавал, потому что смысла не было. А вдруг появится? Помощь следствию – срок скостится. Трудно снарядить командировку на сто первый километр? Оплатить нечем? Думай, Юрка… И последняя на сегодня просьба – откопай адресок Корнеева. С телефоном. Я свяжусь с тобой. Все.

Через несколько минут телефон превратился в никчемную вещь. Добрались корявые лапы оборотней… Неприятно состоять в бегах, да еще в родном городе.

Какими-то грязными закоулками Максимов миновал прибрежную Нахаловку, выбрался к портовой окраине. До темноты сидел на бетонных плитах, любуясь индустриально-речными пейзажами. Удивительно, но именно в этот момент и заработала у него голова. События последних дней разложились по двум полочкам – загадочные убийства женщин и происки капитана Корнеева. Все нещадно переплелось, но это два разных дела! Почему бы не забыть про первое – оставить на полочке, но прикрыть шляпной коробкой?.. Кто сказал, что все это время за ним следил один и тот же человек?!

С ревом протащился катер. Он заткнул уши. Разделяй и думай… События побежали в хронологическом порядке, убыстряясь, мельтеша… Дом Дениса Лысенко, улица Спартака, неприязненный взгляд в спину, вот он оборачивается…

Он понял, кто следил за ним в тот день! Лицо остается в фотографической памяти, но память не может навскидку охватить всю улицу. Нужны титанические усилия по поиску зернышка. Он должен проверить этого человека.

К наступлению темноты Максимов выбрался на улицу Фабричную, где гигантский химзавод успешно соседствовал с макаронной фабрикой, и вычислил вполне функционирующий таксофон. Похвальная предусмотрительность – наряду с мобильником иметь в кармане карту для автомата. Шевелев привычно жался, но в итоге сообщил адрес.

– А телефон? – наседал Максимов. – Не ломайся, Юрка, ты не девица на выданье. Все равно скажешь.

– А зачем тебе вообще Корнеев? – вспылил Шевелев. – Линчевать его собрался? Не много ли берешь на себя, Максимов?

– Но кто-то же должен, – резонно заметил сыщик. – Если это не делает тот, кто обязан по долгу службы… Словом, гони телефон и иди к своему телевизору.

– А скажи, у тебя хватит ума после ареста не упоминать мое имя?

– Разумеется, у меня гибкий титанический ум. Если не будешь таким занудой.

Хочется верить, что на хате у Корнеева не поджидает засада. Надо вспомнить второй адрес. Ирина Кулагина называла… Не выходя из будки, Максимов закрыл глаза. Вот Ирина, сидящая за рулем, неторопливая беседа… Вспомнил. Улица Минера-Неудачника… тьфу, Немировича-Данченко…

Дверь в подъезд запирается, у такой всю ночь простоишь и замерзнешь. Благо пожилой собачник выгуливал на ночь глядя тонконогое недоразумение. К нему и пристроился Максимов, просочился в дверь. Собачник – явно бывший чекист – окинул сыщика цепким взглядом. Собачка забилась в истерике.

– Отличный песик, – похвалил Максимов (последние слова разносчика пиццы) и уверенно шагнул к лестнице. Бывший чекист, по счастью, проживал на первом этаже. А Максимову приспичило на последний.

Он принял позу вполоборота к глазку и опустил голову.

– Кто там? – спросил робкий голос.

– От Корнеева, – любезно отозвался Максимов. – Срочный разговор.

Дверь содрогнулась, заскрипела и почтительно отворилась. Бледный тип образовался на пороге. Волосня взъерошена, глазки под диоптриями подхалимисто лупают. Жалкий, неопрятный, майка наизнанку, пузыри на коленях. Вдовец экстерном – Кулагин Вадим Викторович. Выпил перед сном – жену, поди, оплакивает.

– Здравствуйте! – улыбнулся во все ворота Максимов.

– Постойте, – забормотал Вадим. – Но я вас уже видел… Вы же не… – И попытался закончить разговор.

Дверь ударила сыщика по носу. Ярость вспыхнула – горячая, как сковородка. Максимов ловко подставил ногу и швырнул дверь обратно. Вадим отшатнулся. Максимов толкнул его в щупленькую грудь. Вдовец как будто того и ждал – упал и давай валяться. Максимов быстро вошел в прихожую, закрыл дверь. Повернулся с угрожающим видом. Вдовца перекосило от ужаса – отползал на локтях, пятками перебирал.