Тропа тайкера - Павел Искра

— О Великий, пощади ме… — начал было дрожащим голосом заунывно вытягивать старец, но Великий резко прервал его:

— Замолчи, противно тебя слушать! Толку от вас никакого, только и умеете, что молиться о спасении ваших простых, как пробка, и никому не нужных душ, да козни друг другу строить. Ты мне лучше вот что скажи: как получилось, что последователи того самого богохульника в скором времени стали плодиться, как грибы после дождя?

— Так ведь Ты сам изменил этот мир…

— Хм… Действительно. Но тогда все было не так уж страшно. Но потом! Эти ученые уже не давали мне покоя. Они понапридумали дифференциальное исчисление, наизобретали машины и механизмы, открыли квантовую физику и теорию относительности, и сейчас весь процесс познания выглядит, как взбесившаяся горная лавина, падающая с вершины бесконечно высокой горы! Я уже голову сломал, пытаясь вникнуть в суть банаховых алгебр, уже даже не надеясь воплотить всю эту галиматью в реальность. Но подождите! Скоро эти книжные черви испытают силу моего гнева на собственной шкуре! Я, конечно, мог бы стереть их с лица земли, но… мне все-таки жалко так вот сразу уничтожать плоды моего тяжкого труда. Однажды уже, помнится, я наслал на людей всемирный потоп, но получилось опять все не так, как хотелось. Тогда погибло много хороших, честных людей, а потомство того спасшегося пьяницы оказалось ничуть не лучше предыдущих. Кстати, а какого дьявола я тогда избрал этого алкаша? Чем же он мне так понравился?

— Тогда все вокруг развратничали, — подал голос покровительствовавший науке старец, — а он нет.

— Ну да, помню. Прямо-таки сексуальная революция катилась по всей планете. С чего это они так взбесились, как кобели от сучьей течки?

— Так Ты и сам же тогда говорил: «Плодитесь и размножайтесь». Они поняли Тебя слишком буквально.

— Вот-вот, заставь дурака Богу молиться… А с чего это тогда тот придурок показался мне таким благочестивым?

— А у него от пьянства уже не стоял… — хихикнул покровитель наук.

— Ах, вот оно что… Уж лучше бы он трахался, как все, забот бы сейчас было меньше. Да и черт с ним, не про него сейчас речь. Что мне делать сейчас? Чтобы и преподать хороший урок этим умникам, и чтобы не пострадали честные люди? В конце концов, с возрастом я стал милосерден. Я даже хочу уже не столько покарать, сколько просто немного отдохнуть. Да и не мое сейчас это дело — карать, этим и так вовсю занимается падший ангел.

— Вот и пошли его туда на разборки, — прошепелявил вдруг один, самый дряхлый на вид старец.

— Ты бы уж помолчал лучше, маразматик старый. Этому шельмецу только пальчик дай, он всю руку отхватит. Да не делай ты такие глаза, не о тебе разговор.

— Предлагаю устроить Эру Великого Сабантуя, — твердым голосом произнес покровитель наук.

— А это что еще за хреновина? И что там такого великого?

— Это просто кодовое название одной из моих разработок. Если ты хочешь получить небольшую передышку, то научную мысль надо просто немного сдержать. Для этого нужно всего лишь изменить экономическую ситуацию. Если до сегодняшнего дня быть ученым означало иметь высокий престиж, уважение в обществе, благосостояние и стабильное положение, то кто нам мешает все это исправить? Надо, во-первых, поставить во главу всего деньги, дать дорогу капиталу, причем капиталу грабительскому — тому, которому все эти научные исследования станут попросту не нужны. Необходимо также поднять престиж воров в законе, криминальных авторитетов и прочих бывших аутсайдеров социума. Поднять до того, чтобы преступный менталитет овладел душами как можно более широких слоев населения, а воровство стало бы государственной политикой. И когда над профессорами станет смеяться последний уличный торговец, а чуть более крупный вообще перестанет их замечать, им уже станет не до своих открытий, на кусок хлеба бы заработать…

— А ты молодец, приятель, — обрадовался Великий, — Еще можешь иногда сказать что-нибудь умное. Пожалуй, так и сделаю. Вот только одно меня беспокоит…

— Бандиты и воры? — удивился покровитель наук.

— Да нет, с этими-то я разберусь, как их время придет. Да и падший ангел поможет, такой лакомый кусочек он никогда не упустит. А вот тебе-то какая от этого выгода? Глядишь, и вовсе они перемрут, некому покровительствовать будет.

— Самая что ни на есть прямая. В последнее время среди ученых развелось очень много шелухи. Они занимались наукой только из-за престижа и материальных благ, они-то и отсеются. А вот истинные таланты, — старец хитро улыбнулся, — только укрепят свой дух. Если уж костры инквизиции оказались бесссильны…

Облако внезапно исчезло. Я только сейчас удивился превосходной видимости всей этой фантасмагории, кругом стояла глубокая ночь. Как я уже говорил, я уже дал себе слово не удивляться ничему, что бы ни увидел и ни услышал. Но сейчас ситуация переменилась — и вдруг поймал себя на том, что действительно ничему не удивился на протяжении всего этого действа, не воспринял это ни как очередной всплеск шизофрении, ни даже как настоящее чудо. Будто все это было вполне обычным делом. Ну все равно как в кино сходил, фильм, правда, показали не очень… Сюжет оригинальный, но постановка и игра актеров явно подкачали.

А что касается летающих облаков, так и техника не стоит на месте, обычная голография. Нет, несомненно, я уже ходил в такое кино. Причем не один раз. Но когда? Где?

— Ну как, тебе понравился этот спектакль? — я почувствовал легкое прикосновение руки на своем плече и обернулся. За спиной стояла Алька. Сейчас, в темном освещении догорающего костра, она выглядела совершенно иной. Правильные черты лица, черные, как смоль, волосы, рассыпанные по плечам. Стройная атлетическая, но совсем не широкая фигура, высокая грудь. Не совсем уж красавица, но такую девушку охотно бы взяли секретарем-референтом в преуспевающую фирму. Одета она была в белую блузку с коротким рукавом и черные, под цвет волос, джинсы, облегающие безупречные ноги.

Аля подошла к мангалу и, взяв единственный оставшийся шампур с нанизанным мясом, с легкой улыбкой подала его мне.

— На, возьми подкрепись, я тебе оставила. Мы тут у костра вдвоем остались, до утра уже никто не появится.

Я невольно покосился на едва видневшуюся в темноте палатку Серого: судя по доносившимся из нее сладострастным охам и вздохам, наше с Алькой пребывание тет-а-тет гарантировано надолго. Но сейчас это уже не казалось мне таким ужасным. Аля не только изменилась внешне, ее походка стала легкой и быстрой, жесты — плавными и грациозными, хрипотца в голосе исчезла бесследно, а манера поведения казалась почти совершенной.