Давай останемся никем - Элла Александровна Савицкая

Скайлер становится сзади меня и вдруг склоняется к моему уху:

- Готова полетать?

- Нет, - отвечаю я, отчего-то напрягаясь еще сильнее. Сквозь футболку чувствую тепло его тела и крепче сжимаю цепи.

- Уже поздно, - отвечает всё также близко к моему уху, а потом начинает меня раскатывать.

Толкает вперед, ловит и снова вперед. Сильнее и сильнее. Я давно не каталась на качелях, чаще просто сидела на них, поэтому сейчас от забытых ощущений внутри живота щекочет. Вместе с движением качелей вниз ухает, а вверх - летит, упираясь в легкие. Не замечаю, как начинаю визжать и смеяться одновременно, уже сама раскачиваясь вперед и назад ногами. Сумасшедшее чувство полета. Неповторимое. Будто крылья выросли и несут куда-то очень далеко. И почему я перестала кататься, это же так здорово?

Скайлер обходит меня и становится спереди, исподлобья наблюдая за моим восторгом. Встречаю его взгляд и оторваться не могу. То приближаюсь, то удаляюсь. Синие глаза больше, а в другую секунду меньше. Ветер бьет в лицо, а потом волосы летят перед глазами, чтобы в следующую секунду снова отлететь назад. Слышу смех Эйдана, который вероятно смеётся над моими же визгами и сама хохочу ещё сильнее.

Только Скайлер выглядит серьёзным. Безотрывно смотрит на меня, наверное опасаясь, что качели не выдержат такого напряжения. Такой серьезный, честное слово.

- Дай мне, дай мне, - требует Эйдан, подпрыгивая на месте.

Я снова смеюсь и постепенно останавливаюсь, а потом спрыгиваю на лету, как делала в детстве.

Лицо пылает, внутри бурлит адреналин и всё время хочется улыбаться.

- Это было здорово! Эйдан, твоя очередь!

Брата дважды приглашать не надо. Он с удовольствием забирается на сиденье и начинает раскачиваться.

- Тебя кто научил такому?

Спрашиваю у Скайлера, когда он, собрав инструменты, бросает их обратно в сумку.

- Сам.

- Сам?

- Когда некому учить, приходится самому.

Шутка про кружок «сделай сам» уже не кажется мне такой смешной.

Чёрт, я ведь об этом совсем не подумала.

- Мне жаль, что у тебя нет родителей.

Говорю ему тихо, а он накидывает капюшон куртки, застегивает ее и становится рядом со мной.

- Кто сказал, что нет? У меня есть мать. Просто ее лишили родительских прав.

От неожиданности я забываю о тактичности и всматриваюсь в его лицо с нескрываемым любопытством.

- Как это?

- Также, как у тебя. Она жива, никаких трагических историй. Просто пила много, отчего я начал скитаться по улицам, потому что там мне было комфортнее. Потом она два раза чуть не погибла, и ее лишили родительских прав, а меня отдали в интернат.

- Сколько тебе было?

- Десять.

С ума сойти. Закусываю губу, представляя десятилетнего мальчика, у которого вдруг не стало дома и матери. Внутренности сводит от огромной порции боли.

- Мне жаль. Ты видишься с ней?

- Да.

- Правда?

- Что тебя удивляет? – он снова закидывает голову назад, наблюдая за довольно выкрикивающим Эйданом.

- Не знаю. Ну просто… она довела тебя до такого и ты все равно видишься с ней.

- Она моя мать.

Я опускаю взгляд вниз. Пытаюсь понять, как бы я себя вела и осознаю, что не смогла бы бросить маму ни за что на свете. Я люблю ее, даже когда она бывает слишком навязчива или заставляет делать то, что мне не нравится.

Наверное, это все так.

- Понимаю, - утвердительно киваю и снова смотрю на него. На этот раз уже совсем иначе, не так как раньше, - Спасибо тебе, Скайлер.

Он скашивает на меня взгляд.

- За качели?

- Вообще я имела в виду за то, что спас Эйдана. Но и за качели тоже.

Он молчит. Несколько мгновений смотрит на меня, а потом разворачивается.

Я оборачиваюсь, наблюдая за тем, как он относит вещи наверх, а потом спустя несколько минут спускается переодетый в вероятно, новые джинсы и кофту, и уходит.

А вечером, после того как укладываю спать Эйдана, я нахожу на своей кровати сто евро.

Надо было бы разозлиться, но вместо этого в груди какая-то дыра образуется. Неприятная и ноющая. Я – то думала, мы за этот вечер сблизились хотя бы немного, но Скайлер дал чётко понять, что это не так.

Глава 10

- Доброе утро, - здороваюсь с семьей, усаживаясь за стол.

- Доброе, - отвечают мама с папой в унисон.

Зак еще не спустился, а Эйдан уже доедает свои хлопья.

Место Скайлера пустует. В школу он ездит самостоятельно, поэтому на завтрак с нами не остается.

- Как вчера прошел ваш вечер? – спрашиваю у родителей, пока намазываю на тост малиновый джем.

- Отлично, - с сияющими глазами отвечает мама, - обговорили с Вотсонами возможность встречи семей сената у нас в доме. Девяносто процентов проголосовало за, так что будем заниматься подготовкой.

- А раньше вы и сорока процентов не набирали. Усыновление нищеброда пошло вам на пользу, - полный сарказма голос Зака заставляет всех напрячься. Опять он за своё, будто специально, - молодец, папа. Продолжай дальше говорить, что сделал это из добрых побуждений, - похлопав отца по спине, брат нахально заваливается за стол.

Сверлю его не добрым взглядом, мысленно заставляя посмотреть на меня и прочесть на лице всё, что я о нём думаю. Сколько можно, а?

Отца его поведение похоже тоже достало в край. Он сжимает вилку с такой силой, что кажется она вот-вот согнется пополам, и даже не глядя в его сторону цедит сквозь зубы:

- Встал и вышел. Ты сегодня без завтрака.

- О как. Лады. Лив, жду тебя в тачке, - не особо расстроившись, Зак хватает яблоко и подбрасывая его, в развалку выходит из кухни.

Я медленно выдыхаю. Вот что с ним делать? Откуда такая жестокость? Он же вел себя нормально каких-то два года назад, даже меньше.

- Лив, - делая вид, что ничего не произошло, отец обращает свое внимание на меня. – Почему инструменты деда оказались во дворе?

Я машинально оборачиваюсь, мгновенно забывая о Заке. Черт. Я вчера не унесла их в гараж. Собиралась, но потом Эйдану срочно понадобилось, чтобы я прочитала ему книгу, а они так и остались стоять на улице.

Глупая-глупая-глупая!

- Да так… - растягиваю губы в неестественной улыбке, собираясь соврать о том, что мы просто подкрутили какой-нибудь