Сопроводитель - Дмитрий Красько

Обосновавшись на опушке цветника, я осторожно, не высовываясь, осмотрел подступы к замку. Впрочем, небо давно полностью потемнело, лишь на западе еще еле-еле багрянилась закатная полоса, так что можно было не опасаться, что меня заметят.

Ахалтекинцы теперь толпились у входа в замок. Они переговаривались между собой — все так же возбужденно. О чем — я не расслышал, расстояние было великовато, а они, как истинные джентльмены, переговаривались вполголоса. Зато я имел возможность хорошо видеть их — выстроившись на крыльце в почти правильный кружок, они были ярко освещены светом фонаря.

Больше таких светильников я не приметил. Все было погружено в сумрак сгущающейся ночи. Лишь светлые квадраты окон — были в замке, оказывается, и такие — дробили тьму на кусочки.

Я прикинул, куда мне двинуться дальше. И вдруг страстно возжелал посмотреть, как выглядит строение с тыльной стороны. По жизненному опыту знал, что тыл — самое незащищенное место у всего, что есть под луной, исключая, разве что, тачанку. Но, поскольку жилище авиагенерала на тачанку было непохоже, рискнуть стоило. И я рискнул.

Правда, при этом пришлось покинуть ароматное и довольно надежное укрытие в зарослях астры, но рано или поздно все равно пришлось бы это сделать. Генерал, лентяй и крайне непредусмотрительный дядька, решил обойтись всего одной плантацией цветов. Впрочем, почти сразу за ней начиналась плодово-ягодная рощица. Почти — потому что одно от другого отделялось выложенной из кирпича дорожкой.

Дорожку эту я пересек быстро, правда, при этом едва не попал под тяжелые башмаки какого-то субъекта. Субъект меня до определенного момента не замечал, потому что был жутко увлечен решением практически нерешаемой задачи — застегиванием собственной ширинки, наверняка с испорченной молнией.

И я бы успел спрятаться, но он вдруг по особенному ловко вжикнул застежкой, и ширинка оказалась закупоренной. Оставшись без дела, субъект наконец чуть приподнял голову и посмотрел себе под ноги. Раньше он этого не делал, так что удивляюсь, как ему удавалось не упасть.

Но он не упал. А подняв глаза на дорожку, вместе со всем прочим увидел и меня, который по-змеиному пытался скрыться среди деревьев и вишневых кустарников.

— Уп! — сказал субъект удивленно. Я приложил палец к губам, и он машинально кивнул головой. Рефлекс, сохранившийся с детства — наверное, интересная проказа! а меня с собой возьмешь?

Я не стал брать его с собой. Ткнув правой ногой в голень, подсек левой сзади и, прежде, чем он, упавший, успел возмутиться моим неспортивным поведением, оказался рядом и дважды опустил на его лоб тяжелую рукоятку револьвера. Борец с неисправными ширинками затих. Я протер лицо рукой — вспотело.

А потом призадумался. Это было не сказать, чтобы глупо — вырубать первого встречного. Тут у меня просто не было выбора, и мое счастье, что он не успел созвать братков на предмет их ознакомления с моей тушкой. Но все случившееся совершенно не входило в мои планы. Более того, оно в некотором роде даже разрушало их. Потому что, если обездвиженное тело найдут — а менты его обязательно найдут, — начнутся поиски меня на территории замка. Любой младенец, даже после троекратного падения вниз головой на бетонный пол, сразу скажет: человек не станет сам себя стучать рукояткой револьвера по лбу для того, чтобы испытать блаженство бессознательного состояния. Тем более два раза. Одного хватит.

В общем, получалось, что мне, не отходя от кассы, нужно выдумывать какой-то финт, который сбил бы с толку и ментов, и ахалтекинцев — если они наткнутся на своего дружка раньше.

Мозги ломать я не стал. Развернулся и по собственному следу пополз к воротам, от души надеясь, что там никого не окажется.

Ворота действительно коротали время в полном одиночестве. Коноваловские хлопцы, зацепившись друг за друга языками — благо, был повод, — разбегаться по рабочим местам не торопились.

Все так же, на четвереньках, возюкая руки и брюки и сбивая коленки, я подбежал к калитке, приподнялся и, обмотав руку полой рубахи, открыл задвижку. Оставлять отпечатки пальцев почему-то не хотелось. Проделав все это, я принял исходное положение и рванул обратно в заросли астры, надеясь, что теперь, даже обнаружив туловище, особой бури они поднимать не станут, благополучно решив, что я перепугался содеянного и подорвал когти. Оно, конечно, было немного не так, но им-то какое дело?

Тело человека, которого я так и не взял с собой попроказничать, лежало на том же месте и в том же положении, как я его положил. Ботинки сорок пятого размера целились своими каблуками в меня, когда я проползал мимо, но я не испугался. Я знал, что они уже не опасны.

Дорожка со второй попытки покорилась мне без проблем. Правда, для начала я трижды поплевал на нее. Кто бы подумал — такая узкая, а столько времени отняла. Нехорошо.

Я углубился в гущу деревьев и кустарников и вздохнул посвободнее. Здесь меня было уже не так просто обнаружить. Хотя, конечно, это совсем не то, что заросли астры, но гораздо лучше, чем открытая со всех сторон дорожка.

Чем-то неуловимо похожий на психически ненормального волка, я долго петлял среди древесных стволов, кустарника и прочих древесно-стружечных изделий, залез зачем-то мордой в куст крыжовника, оцарапался и, громким шепотом матерясь, пополз дальше.

Думайте, что хотите, но я это делал не напрасно — у меня была совершенно определенная цель: отыскать более или менее приличное окно, в которое можно влезть без ущерба для моей болезненной любви к чистоте. Таковое нашлось, правда, на втором этаже — с двумя цветочками по краям, занавешенное оборчатой сиреневой шторочкой. В общем, вполне симпатичное окошечко. Вор бы в него не полез, а вот герой-любовник — с нашим удовольствием. И не беда, что на втором этаже. Зато был и существенный плюс в виде хоть и небольшого, но тоже уютного балкончика. В самый раз для Джульетты. Но за высокой оградой непрошенных гостей, видимо, не боялись.

Пожарной лестницы я не приметил и решил, что и без нее неплохо обойдусь. Под балконом росла объемистая яблоня, вполне способная выдержать не только меня, но и еще пятерых героев-любовников одновременно. Однако собирать такую ораву я не стал, решив, что одному взбираться сподручнее. Что и проделал — быстро и четко, как какой-нибудь борец с терроризмом на генеральной репетиции.

Перемахнул через перила и притаился у стены, присев на корточки. Вокруг царило спокойствие. Моего вторжения никто не заметил. Даже цикады — или как там этих козявок очкарики называют — с ритма не сбились.

Убедившись в этом окончательно, я привстал было, чтобы заглянуть в окно на предмет разъяснения обстановки, но тут же присел — по ту сторону дома на секунду-другую взвыла сирена и сразу заткнулась. Прибыла милиция.

Черт бы ее, натурально, побрал, родную. Оно, конечно, спасибо им, что не приехали чуть раньше, когда я плутал во саду ли, в огороде, но, с другой стороны, могли бы и шину по дороге, что ли, пропороть, чтобы задержаться минут на пять. Мне бы эти пять минут в самый раз были.

9

Громкие голоса у ворот показывали, что разборки в самом разгаре. Ментам демонстрировали труп Джона и, наверное, доказывали, что все остальное по сравнению с этим — сущие пустяки, можно даже внимания не обращать. Менты, скорее всего, напротив, интересовались именно пустяками и требовали показать им все — в конце концов, не каждый день выпадает такая развлекаловка с разрывами гранат. Кстати, где приземлилось мое первое послание, я и сам не видел, а потому не знал и последствий приземления. Хотя хотелось бы посмотреть. Как и милиции — от их жарких просьб листва на деревьях жухла и сворачивалась в непотребное.

Я сидел, вжавшись спиной в стену и отчаянно пытался сообразить, что же делать дальше. Оставаться на балконе было чревато последствиями — осветят фонариками, и могу спорить с кем угодно на что угодно, с птицей не спутают. Спрыгнуть вниз — так лучше сразу громко и отчетливо позвать их к себе, сообщив заодно все паспортные данные. Ломиться в комнату через окно, так и не посмотрев, что там — единственный приемлемый вариант, тоже, однако, чреватый последствиями. А ну, как там сидит древняя бабушка с двустволкой на коленях? Жахнет из обоих стволов, и мало мне тогда проку будет из преимущества в возрасте и количестве зарядов в стволе.

Но другого выхода не просматривалось. Нужно было ломиться внутрь. Однако все не так просто, как кажется. Непринужденно встать и войти в комнату я в данной ситуации не мог. Нужно было настроиться. Психология. Хотя нюансов не скажу, образования не хватает.

Балконная дверь скрипнула, отворяясь. Совершенно неожиданно. Я вздрогнул и насторожился. Спрятал пистолет в тень, но палец, на всякий случай, держал на взводе. Случаи, они, знаете ли, разные бывают.