Мето. Дом - Ив Греве

В глубине комнаты я замечаю небольшую дверь. Едва я пересекаю порог, как чувствую, что здесь кто-то есть. Слабый свет позволяет различить кровати, по большей части занятые. Запах довольно резкий: смесь кухни и переполненной раздевалки. Люди на кроватях спят, некоторые храпят. На глазах у всех влажные ватные повязки, а вместо одежды — широкие бинты. Это солдаты. У многих на ногах металлические пластины. Винты вкручены прямо в кожу. Я останавливаюсь напротив одного из них, потому что узнаю его. Правда, я не помню его имени. Он был раньше с нами. Я узнаю его слегка выпуклый лоб, курносый нос и маленькие ввалившиеся глаза. Его зовут… He знаю… Он не просто состарился. Они его изменили. Голова кажется более широкой, а скулы теперь совершенно квадратные, будто ему под кожу вставили какие-то пластинки.

Это камера пыток или больница? Вонь здесь действительно слишком сильная. Она мешает мне анализировать все, что я вижу. Пора уходить. Поиски обратного пути занимают несколько минут. Я не представляю, сколько времени прошло после моего пробуждения. Осторожно я пробираюсь в обратном направлении, тщательно закрываю двери и ложусь в кровать. Уснуть я уже, конечно, не смогу.

Теперь я понимаю, какой выбор меня ждет: стать либо монстром-солдатом, либо рабом. Сильно пострадать, чтобы меня переделали, или мучиться до конца жизни, отказавшись от страдания.

Я слышу, как открывается дверь. Держу глаза закрытыми. Меня грубо трясут. Цезарь 3 возвращается.

— Тебе уже лучше. Ты вернешься в группу завтра утром. Больше не болей.

Я интересуюсь:

— А как другие себя чувствуют?

— Почему ты спрашиваешь об этом, Мето?

— Так просто.

— Не трать время на болтовню.

Интересно, Цезарь обо мне заботится или о времени, которое он теряет из-за меня? Он трижды пробует сделать мне укол. Рука ужасно болит. К счастью, это недолго длится, и я засыпаю.

Просыпаюсь. У меня снова письмо. Записка короткая и занимает лишь одну десятую часть листка.

Ищи предателей. Ручка под столом. После убери.

Прежде чем устроиться для работы, иду искать ручку. Она прикреплена двумя резинками с левой стороны столешницы. Она меньше моего мизинца.

Я знаю, как искать. Доносчики образуют квадрат во время сна. Я должен нарисовать план спальни, сетку двенадцать на шесть с пустым прямоугольником четыре на два там, где вход. На каждом из шестидесяти четырех мест я пишу имя ребенка. Для того чтобы мысленно представить спальню, я закрываю глаза. Я не хочу ошибиться. Никогда больше мне не представится столь удобный момент. Я пишу медленно, хотя на самом деле у меня нет сомнений. Готово. Я соединяю Красса с Павлом. Невозможно достроить квадрат вверх — там стена, поэтому я провожу линии одинаковой длины вниз. Получается Юлий у Фиолетовых и Публий у Красных. Я хорошо их знаю, но они никогда не были мне близки.

Однажды я перебросился парой слов с Публием, после возвращения из холодильника, потому что он пришел на замену Квинту у Красных и играл в моей команде по инчу чистильщиком. Он любит поговорить, но особенно ему нравится слушать других. Теперь я понимаю почему.

Следя за Крассом, я никогда не видел, чтобы Юлий или Публий что-нибудь с ним обсуждали. Это кажется мне странным. Значит, они используют какие-то коды, как мы.

Теперь, когда задание выполнено, я должен съесть записку. Не запивая. Я разрываю ее на маленькие кусочки и начинаю методично пережевывать. Горько. Главное — не уснуть. Я не знаю, сколько у меня времени до возвращения Цезаря. Я начинаю потеть. Надо успокоиться. Я ложусь в кровать, прислушиваюсь. Два комка застряли где-то в горле. За дверью слышатся шаги.

— Здравствуй, Мето.

Я улыбаюсь в ответ и использую этот момент, чтобы протолкнуть остатки бумаги подальше в глотку.

Он внимательно смотрит на меня. Интересно, он что-нибудь заметил?

— У тебя все хорошо?

— Да. Немного хочется пить.

Он отворачивается и быстро говорит:

— Вставай. У тебя есть время как раз на то, чтобы умыться и переодеться на пробежку.

Под душем я открываю рот. Наконец-то отделался от записки. Между большим и указательным пальцами я замечаю пятно от чернил. Тру это место, чтобы отмыть его. Думаю, Цезарь заметил. Я сильно тру щеки и подпрыгиваю на месте, чтобы проснуться. Через пятнадцать минут у нас соревнования, и мои товарищи на меня рассчитывают.

Они все здесь. Ждут меня.

— Отлично выглядишь, — говорит Октавий. — Тем лучше, нам надо постараться сегодня утром, иначе нас отбросят назад. Вчера наше время на троих было плачевным. Так Цезарь сказал.

— Все смотрели на нас так, будто мы уже ни на что не годимся, — подливает масла в огонь Клавдий.

— Ерунда, — заявляет Рем, — я никогда не пойду в другую группу.

Я их успокаиваю:

— Не беспокойтесь, парни, я полон сил. Отоспался на славу.

Мы встаем по местам.

Начали! Я действительно в отличной форме и испытываю настоящий восторг от бега. Приближается Клавдий. Он спрашивает:

— Ты их знаешь?

— Да.

Второй круг, я сообщаю:

— Юлий.

— Юлий, — повторяет он.

Третий круг:

— Публий.

— Публий.

Четвертый круг:

— Отличная работа. Теперь поднажмем!

— О’кей.

Мы собираем последние силы, никто не хочет сдаваться.

— 1, 2, 4, 3, — объявляет Цезарь. — Время улучшено.

Рем расплывается в улыбке.

— Отлично, парни. Мето, ты третий, слышал?

— Да-да. Ну что, Октавий? Не слишком разочарован?

— Нет, — отвечает мой друг, улыбаясь. — Наверно, лекарства, что тебе давали, не простые.

— Кто знает, друг.

— Ничего, завтра отыграюсь, — говорит он. Клавдий подходит ко мне. — Теперь ты почти все знаешь.

— Да уж. И это не весело.

— Благодаря нам все изменится.

Глава VII

На следующий день Клавдий ждет меня у умывальников. Ни одного из предателей поблизости нет.

— Я получил послание. Мы должны подготовить решающий день.

— Решающий день?

— День, когда дети и слуги возьмут власть в свои руки.

— Против солдат сил маловато.

— Они покидают остров один-два раза в год.

— Все?

— Почти все. Надо использовать такой шанс.

— Это будет… хорошо… если…

Я вижу в зеркале Красса.

— О чем вы говорите?

— Я говорю, что было бы хорошо еще улучшить наше время.

— Хочешь прийти вторым?

— Не обязательно.

Если бы он только знал, как мне теперь безразличны все те ритуалы, которым я следовал раньше с таким удовольствием. Я участвую во всем этом, только чтобы не привлекать к себе внимания. Клавдий хлопает меня по плечу:

— Пойдем, Мето.

— Пока, Красс.

Мы снова остаемся наедине, поэтому продолжаем разговор с того места, где нас прервали:

— Когда это будет?

— Не скоро. Сначала мы должны привлечь надежных людей на свою сторону.

Мы присоединяемся к нашим друзьям. Я чуть не пропускаю старт. Думаю, я смогу быстро войти в форму. Кого посвятить в тайну? Кто рискнет к нам присоединиться? Те, кто согласится, уже не смогут пойти на попятную.

Клавдий шипит на меня:

— Шевелись! Сейчас не время витать в облаках!

Я прихожу в себя. Я мчусь. Мне даже больно. Остановившись, я падаю на колени, чтобы отдышаться. Октавий помогает мне встать.

— Можешь идти?

Дыхание понемногу восстанавливается.

— Да, да, спасибо. Как время?

— Как обычно. Ты за мной.

— Нормально.

Октавий? Смею ли я впутать во все это Октавия? Но если не его и не Марка, которым я полностью доверяю, с кем же еще я могу поговорить?

К нам подходит Клавдий. Строгим, но доброжелательным тоном он успокаивает нас:

— Мето, тебе нужно поднажать. Я хочу, чтобы ты остался в моей команде.

— Есть, шеф, — говорю я, улыбаясь.

Весь день меня терзает одна мысль. А вдруг я ошибся с предателями?

Первым делом я решаю поговорить с Марком. Я должен начать с него, во имя нашей дружбы. Проблема в том, что он избегает меня вот уже несколько дней. Я могу с ним поговорить только перед сном, и то если он согласится повернуть голову в мою сторону. Вечером я делаю первую попытку. Я поворачиваюсь к нему:

— Марк, послушай! Грядут большие перемены, и мы ищем людей для поддержки.

— Кто это «мы»?

— Клавдий, я и еще слуги, которые работают здесь по ночам. Уже некоторое время мы с ними общаемся…

— Почему ты просишь об этом меня, труса?

— Я так не думаю. Ты — мой друг, и даже если ты решишь остаться в стороне, я хотел предупредить тебя первым.

Через пару минут я снова поворачиваюсь в его сторону, чтобы услышать его согласие или его отказ. Он смотрит в потолок, закрыв ладонями уши. Несколько мгновений спустя, когда я уже теряю надежду, он отвечает мне: