Причёсывая жирафу - Сан-Антонио

- Интересно, ну а потом?

- Донато обернулся, и сделал это еще несколько раз до того, как мы сели в машину. Он сказал: "Поторопимся". Он казался испуганным и обеспокоенным.

- Почему же вы ничего не рассказали мне об этом случае, когда я приходил к вам?

- У меня это выскочило из головы, только теперь, увидев эту пару здесь, я вспомнил...

- И что же произошло?

- Ничего. Но в течение всего пути отсюда до моего дома Донато не переставал смотреть в заднее стекло. Приехав ко мне, он попросил у меня разрешения воспользоваться моим телефоном, и как раз тогда он и вызвал синьору Кабеллабурна.

Когда он закончил свой рассказ, пара, о которой он говорил, поднялась с места.

- Маркиз, - сказал я Умберто, - вы можете одолжить мне вашу машину?

- У меня есть "феррари". Но, знаете, это взятый напрокат, сломанный автомобиль.

- А у нас, - прохрипел я, - когда не хотят дать машину, говорят, что машина как женщина: ее не одалживают. Но для вас, как я вижу, это непонятно, так как вы не ревнивы.

Действительно, Беру держал Барбару в своих объятиях, сжимая ее своими мощными лапами и прижимаясь к ней щекой.

Ди Чаприни снисходительно улыбнулся.

- Барбара мне не жена, - проговорил он. Потом добавил: - Но если вы позволите мне вести машину, это только доставит мне удовольствие.

- Охотно.

Мы оставили наших ласточек наедине. Беру отвел свою руку от губ Барбары. У него губы были как у обезьяны - от красной помады этой дамы.

- Вы снимаетесь? - спросил он.

- Мы отправляемся на работу, - ответил я, присоединившись к паре, остановившейся у гардероба.

- Когда ты вернешься в цирк, - тихо шепнул мне Беру, - сперва спроси у меня, можно ли тебе войти, потому что у меня есть намерение пригласить мадемуазель посетить наш зверинец, и может случиться, что я как раз буду занят на рессорном матраце.

- Будь спокоен, ведь я очень скромен.

Мы влезли в "феррари" красного цвета и стали ждать, когда те, другие, отправятся в путь. Они заняли места в черной "ланчии".

В машине Чаприни его герб был вышит на спинках сидений. Он представляет собой голову лошади с красной уздечкой на фоне песка и горделивый девиз: "Ни в чем нет отказа".

Итак, собираясь начать преследование, Умберто (для друзей Тото), стал натягивать (за неимением лучшего) перчатки цвета сливочного масла.

Преследование началось. Черная "ланчия" свернула на вио Вилито, потом она направилась на авеню Помпулус, на котором огни кинотеатра "Ромус" уже погасли.

Я посоветовал Умберто немного отстать от них, чтобы не возбуждать их подозрений.

В конце улицы Лаватори I, с ее фонтанами и текущей водой на площади, мы свернули на улицу Фелини и поехали по ней в направлении Персонагранта, очаровательной местности с бесподобным географическим расположением, потому что она находится в 200 километрах от Монблана, и в 250 от Средиземного моря, и в 700 от Парижа.

Мы мчались с большой скоростью. Мы пересекли один за другим и в хронологическом порядке: Санта Мутардамора, Патермаркони, Бендвелло, Жиати Россо.

Наконец, "ланчия" покинула Национальную Б14, чтобы свернуть на проселочную дорогу 0001. Километр, еще 388 метров - и машина парочки остановилась перед герметически запертыми воротами поместья.

Мужчина вынул из кармана ключ и открыл ворота. Потом вошел в них вместе со своей девицей.

Маркиз подождал пятнадцать секунд и в свою очередь приблизился.

- Вы бы лучше оставили свою машину снаружи, - сказал я.

Он оказался очень безрассудным, этот милый синьор.

- Ба, - проговорил он, - увидим.

Он ехал медленно, с потушенными фарами. В конце аллеи, окаймленной кустарниками, возвышался дом, мрачный и строгий при лунном свете. Пара вошла в него. Маркиз остановил машину, и мы пошли вдоль кустов, скрываясь в тени.

На фасаде дома светились окна. Играет музыка, органная музыка, которую я с удовольствием слушаю.

- А что теперь? - спросил Умберто, который, видимо, вошел во вкус.

Он не трус, этот Тото, но если эти господа накинутся на нас, это может дорого стоить.

- Вы вооружены? - спросил я.

- Вооружен? Я? Да вы что?! - воскликнул он. - А вы?

Он широко раскрыл глаза, козленок.

Я вытащил свою пушку.

- Более или менее, - прошептал я. - В моей профессии чаще пользуются этим, чем контрабасом.

Один за другим мы подошли к круглому крыльцу. Мы поднялись на него по ступеням, которые в случае срочной необходимости дают возможность и спуститься с него, и я осторожно толкнул дверь. По счастью, она оказалась незапертой.

Я вошел, по-прежнему сопровождаемый Тото, в небольшой холл, такой небольшой, что он скорее походил на вестибюль типа коридора - служебный вход.

Луч света просачивался сквозь щель внизу двери. Оттуда и раздавалась музыка. Я нагнулся, чтобы посмотреть в замочную скважину, но тут дверь стремительно распахнулась, и я оказался нос к носу с типом из "ланчии". Он ожидал моего визита, это очевидно.

Ударом колена в живот он толкнул меня назад. Я поднял руку, в которой держал пушку, чтобы обезвредить его, но мой маленький храбрый маркиз ударил меня по запястью. Это нехорошо.

Мой верный друг "ты всегда убиваешь" полетел в комнату. Девица из "ланчии" подобрала его. У ее приятеля имелась собственная артиллерия, которую он приставил мне между глаз.

- Если ты пошевелишься, я выстрелю! - сказал он.

- Не стоит хвастаться этим, - сказал я. - Я тоже умею стрелять.

Но ему не нравились шутки. Этот тип был какой-то холодный, бледный и темный, со сломанным носом, неприятными глазами и грубыми манерами.

Я немного перестал интересоваться им и перенес все свое горячее внимание на маркиза.

- Скажите, вы, - спросил я его. - Я знаю, что в силу ваших испорченных нравов у вас есть обыкновение делать низости, но как вы решились на такой сверх-подобный поступок? Теперь я понимаю, почему вы с такой готовностью предложили мне помочь.

- Любопытные люди всегда бывают наказаны, мой дорогой, - ответил Тото с важностью. - Французскому полицейскому нечего делать в нашей стране. Если бы вы принадлежали к итальянской полиции, мы бы приняли менее чрезвычайные меры.

- Не устраивайте патриотических выступлений, Тото, - умолял я его. Это может заставить меня стошнить, и тогда на ковре может появиться мерзкое пятно.

Он покачал головой.

- Как легко вы воспринимаете вещи, комиссар.

- Достаточно, - оборвал его человек из "ланчии". - Я задам тебе несколько вопросов. Ты ответишь на них или не ответишь - это твое дело. Если ты ответишь, будет хорошо, если ты не ответишь, будет плохо. Если будет хорошо, я брошу тебя в подвал дома, чтобы ты там дождался лучших дней. Если будет плохо, я всажу тебе две пули в голову и мы отправимся спать.

Превосходное рассуждение, согласитесь. Этот парень - деловой человек: он играет с открытыми картами. Взять или бросить, как говорят веронцы. И судя по его голосу и взгляду, по сжиманию его челюстей, делается понятно, что он не блефует.

- Что же вы желаете узнать, мои милые синьоры?

- Начнем с того, что тебе известно.

- Это легче легкого. Вот я, например, знаю, что дети рождаются не в капусте, как мне в свое время рассказывали, я знаю также...

Потом... Я уже не помню, на чем я остановился, потому что он угостил меня ударом по голове, и весь Млечный Путь спикировал мне на голову.

Я увидел четырех типов со сломанными носами, четырех маркизов и четырех девушек, и они смотрели на меня с явным недоброжелательством. Я старался ответить им тем же. Это была классическая возможность, за которую я уцепился, так как она помогает прийти в себя.

- Ты напрасно корчишь из себя болвана, легавый! - уверил меня тип. У меня очень мощный удар, и ты исчезнешь из циркуляции раньше, чем будешь иметь время сообразить, что с тобой случилось.

Маркиз закашлялся, держа руку около рта, как будто собирался собрать результат этого кашля.

- Франк, - сказал он, - я против этих рассуждений. Знает ли наш друг все или он ничего не знает - безразлично: это ничего не меняет. Единственное, что следует сделать, это - чтобы он исчез. Увы! Мне будет очень жаль с ним расставаться, но это стало необходимостью.

- Согласен, - сказал Франк, который был очень любезным человеком.

И так же глупо, как я это описываю, он нажал на курок, чтобы покончить со мной. Во всяком случае, он хотел сделать это, но мой ангел-хранитель вмешался. А ангел-хранитель ведь представитель Бога? И вы знаете, что сделал для меня добрый Бог? Он произвел осечку в револьвере Франка.

Я догадываюсь, что вы полны сарказма по самое горло! Вы говорите, что я немного придумываю! Признайтесь? А знаете, ведь револьвер может заесть. Я даже признаюсь вам, как флик: это происходит не часто. Но все же, автомат - это предатель. Когда вы едете в экспрессе Париж-Руан, вы знаете, куда направляетесь. Но с револьвером вы никогда не можете быть уверены.

У Франка был не слишком-то умный вид с его аппаратом для охлаждения тел, который делает "клик" вместо того, чтобы делать "бум". Вы ведь меня знаете? Я не такой человек, чтобы упустить такую возможность.