Путешествия за камнем - Александр Ферсман

Всего 30 километров отделяет нас от Мурзинской слободы. Дорога идет пашнями и перелесками. По сторонам дороги склоны долин и ложков изрыты ямами и шурфами. Влево остается деревня Сарапулка — старинное поселение, отмеченное еще на ландкарте 1734 года и составившее себе всемирную славу своими турмалинами. Еще в конце XVIII столетия отсюда были вывезены огромные богатства ярко-красных прозрачных турмалинов — сиберитов, или, как их раньше называли, «сибирских рубинов». По густоте, однородности и мягкости тона камней ни одно месторождение в мире не может сравниться с Сарапульским. Знамениты и сарапульские радиально-лучистые сростки розового цвета и большой красоты. Концы кристаллов образуют как бы шаровую поверхность. Такие сростки очень редки, и в былые годы их ценили исключительно высоко, и «отсеки» шаров до 10 сантиметров стоили в 1825 году не менее 5000 рублей.

Вправо в лесу медленно поднимается к небу дым куреней около копей «Ватихи». Там, на глубине 75 метров, в постоянной борьбе с накапливающимися подземными водами разрабатываются в разрушенном и измененном граните жилы аметистов редкой красоты, окраски и прозрачности. Добыча этого камня продолжалась успешно и в последнее время.

Вот и Мурзинская слобода со своей старой церковью на берегах медленно текущей реки Нейвы, обезображенных кучами перемытых на золото песков.

С высокого склона реки виден на другом берегу густой еловый бор, скрывающий в себе главные месторождения всего района — знаменитую Мокрушу и «гору»[21] Тальян.

В сыром, болотистом и ровном месте среди густого леса разбросан ряд шахт на пространстве всего лишь одного гектара. Одни из шахт совершенно завалились, другие работались еще зимой и кое-как накрыты досками. Вокруг раскинулись беспорядочные кучи отвалов. Среди всего этого хаоса беспорядочной зимней работы в промерзлой земле только одна выработка производила толковое впечатление. Это открытая разработка С. X. Южакова, глубиной до 12 метров. Маленькая и низенькая избушка, где ютятся копачи в непогоду, примитивно устроенный ручной насос для откачки воды — вот и вся незатейливая обстановка этой выработки. Здесь только раскрывается перед нами картина месторождения. В сильно разрушенную, смятую в складки гнейсовидную породу ворвались жилы пегматитового гранита, то сплетаясь между собой, то ответвляя тонкие белые прожилочки, то образуя большие скопления твердой, но красивой пегматитовой породы. В середине более мощных жил порода при своем застывании оставила пустые промежутки, и в них выкристаллизовались драгоценные минералы редкой красоты. Опытный горщик знает «проводники» к таким богатым пустотам, или «занорышам», как их называют в Мурзинке. По тоненькой жилке гранита, идущей в глубь, направляет он свою работу до более мощной жилы «пласта», где по целому ряду мельчайших признаков, или «припасов», он предугадывает существование пустоты с самоцветными камнями.

Копь С. X. Южакова. Мурзинка. Средний Урал. Фото автора, 1912 г.

С особым чувством любопытства подошли мы к только что обнаруженному занорышу. Буровато-красная мокрая глина заполняла его, и С. X. Южаков осторожно и медленно вынимал эту глину кайлой и деревянными палочками, перебирая ее в пальцах. Скоро в его руках оказались превосходные кристаллики почти черного дымчатого кварца и двойнички полевого шпата.

Рабочих и всех нас охватило какое-то особенное чувство волнения: глаза всех были устремлены на умелые руки Южакова, и каждый ждал с нетерпением, принес ли этот занорыш какой-нибудь самоцвет.

Скоро Южаков сообщает нам, что он рукой на стенках полости нащупывает большие кристаллы дымчатого кварца[22] и какой-то минерал, возможно тяжеловес. Пустота тщательно отмывается, два взрыва динамитных патронов в соседних местах ее совершенно очищают — и в наших руках оказывается ряд штуфов дымчатого кварца с зеленой слюдой и кристаллами полевого шпата и топазов.

Кристаллы дымчатого кварца и топаза на альбите. Мурзинка.

Кристаллы топазов Мурзинских копей поражают своей чистотой и тоном. Цвет их обычно голубоватый, изредка с зеленоватым или желтоватым оттенком. Нередко камни совершенно бесцветны или окрашены в слабый розовато-желтый цвет. Обычно они совершенно прозрачны. Красота, чистота и нежность тонов мурзинских топазов не поддается описанию; надо посетить богатейшее собрание Горного института в Ленинграде или Минералогический музей Академии наук в Москве, чтобы оценить эти дары природы, с которыми не могут сравниться ни одна камни в мире.

Однако далеко не часто тяжелая работа в крепкой породе, поддающейся лишь динамиту, приводит к такому занорышу. Бывают и неудачи. Зарываются сотни рублей, разработка углубляется, откачка воды делается все более и более затруднительной, а жила все время идет пустой. Но выпадает и удачный год, и он приносит горщикам счастье: груды дорогих образцов для коллекции и музеев и сотни чистых, прозрачных и ярко окрашенных кристаллов. Такой счастливой была зима 1910/11 года, когда все на той же Мокруше, в яме Холкина и Орлова, была найдена гигантская пустота с кристаллами полевого шпата в 3/4 метра длиной, с огромным голубоватым топазом почти в 30 килограммов весом. Замечательными камнями из этого занорыша можно любоваться в музее университета города Перми и в музее Геологоразведочного института в Москве. Но самый крупный топаз, доставленный в свое время в город Екатеринбург (ныне город Свердловск), пропал в годы гражданской войны. Только точная модель его, вырезанная по моим измерениям из сегозерского талькового сланца, красуясь на одной из тумб Минералогического музея Академии наук в Москве, рассказывает о грандиозной величине этого тяжеловеса.

Весь накопленный камень перевозился обычно в селения Мурзинку, Южаково или Маслянку, где очень скоро сбывался скупщикам минералов и коллекционерам из Екатеринбурга. Каждую весну здесь открывался большой торг камнями, собранными за зиму.

Однако некоторые штуфы не поступали в открытую продажу; нередко они переходили из рук в руки. История их известна каждому в районе Мурзинки, и после каждого перехода в новые руки цена на них постепенно возрастала.

Не легче была работа и в глубоких аметистовых копях, на глубине до 50 и даже до 75 метров. В противоположность беспорядочным пегматитам с их извилистыми и неправильными выделениями, аметистовые жилы носили правильный, «геометрический» характер, простираясь сплошной стеной на большие глубины.

Крупная разработка аметистов в «Каменном Рве», около Ватихи, дала на десятки тысяч рублей замечательных аметистов, горевших красным огнем при электрическом свете, сверкавших красно-синими отблесками днем. Эти камни высоко ценились в Париже и Лондоне. Отдельные ожерелья из камней Ватихи или Тальяна подбирались годами, и не раз Сергей Хрисанфыч Южаков доставал из кармана грязную тряпку и, выкладывая из нее на стол почти готовое ожерелье из 19 сверкающих замечательных камней, говаривал мне: «Вот добуду еще три камня, сюда, в левую половину „жерелья“, и сам повезу его в Париж».

Но эти замечательные, сверкающие камни ничего не могли рассказать о том, как добывался этот аметист в «Каменном Рве».

Вот что пишет о добыче их А. К. Денисов-Уральский:

«На дно щели свет проникает весьма слабо, и старателям приходится работать с искусственным освещением — обыкновенно с простой свечкой. В подобных выработках рабочие спускаются в шахту в ушате на изношенном канате, грозящем ежеминутно смертью тому, кто ему доверится. Но это не останавливает смельчаков, жаждущих наживы. Жгучее чувство неизвестности, как азарт, который испытывают игроки или охотники, увидевшие своего верного пса делающим стойку, захватывает старателя, натолкнувшегося на жилу, которая, по его приметам, обещает гнездо аметистов. От волнения захватывает дух. Лихорадочно трясущимися руками откалывает он куски породы, ожидая каждую минуту увидеть дорогой кристалл. Для этого стоит рискнуть! Тут много своеобразной поэзии».

«Есть старатели, обладающие особым чутьем и умением выследить жилу и предугадать, что она может дать. Такие, обладающие смекалкой и опытом люди весьма высоко ценятся в деле разведок и пользуются особым почетом. В затруднительных случаях, когда след жилы потерян, владельцы аметистовых месторождений прибегают к помощи опытных старателей, которые за хорошее угощение спускаются в шахты на разведку. Внимательно, шаг за шагом осматривая жилу с самой поверхности шахты, качаясь на головокружительной высоте в кадке на канате, ежеминутно грозящем лопнуть, такой знаток непременно найдет настоящий след жилы — поводок или отмешь — и направит работы на верный путь…»[23]