Путешествия за камнем - Александр Ферсман

Вот дальше еще небольшие копушки — это копи сфена и гельвина; затем одна за другой в пестрой смене минералов идут копи. Как много связывалось ранее с этим словом — «копь»!.. И как они нередко ничтожно малы или даже совсем незаметны: груда камней, остатки какой-то ямы, задернованной и заросшей лесом, — вот и все! Лишь отдельные копи Ильменских гор, в которых трудились многие и многие десятки лет сотни рабочих, представляют собой глубокие котлованы, то заваленные обломками, то заполненные водой, окруженные огромными отвалами. В твердом граните и гранитогнейсе работа была нелегка, и с большим трудом рабочие пробивали здесь шурфы, углубляли выработки.

Мы остановились на копях М. И. Стрижева. Я никогда не видел более прекрасной картины. И хотя мне приходилось видеть и раньше много месторождений цветных камней — на солнечном юге, на острове Эльбе, в угрюмой Швеции, на Алтае, в Забайкалье, Монголии, Саянах, — но нигде меня не охватывало такое глубокое чувство восхищения перед богатством и красотой природы, как на этих амазонитовых копях. Глаз не мог оторваться от голубых отвалов прекрасного шпата; всё вокруг было засыпано остроугольными обломками этого камня, которые блестели на солнце и отливали своими мельчайшими пертитовыми вростками, резко выделяясь на зеленом фоне листвы и травы. Я не мог скрыть своего восхищения этим богатством, и невольно мне вспомнился немного фантастический рассказ Квенштедта о том, что одна каменоломня в Ильменских горах была заложена в цельном кристалле амазонского шпата.

Красоту этих копей составлял не только самый амазонит с его прекрасным сине-зеленым тоном, но и сочетание амазонита со светлым серовато-дымчатым кварцем, который закономерно как бы прорастает полевой шпат в определенных направлениях, создавая причудливый рисунок. Это то мелкий узор, напоминающий еврейские письмена, то крупные серые иероглифы на голубом фоне. Этим необыкновенным камнем восторгались путешественники-исследователи XVIII века, и из него готовились красивые столешницы, еще и сейчас украшающие залы Эрмитажа. Разнообразны и своеобразны эти рисунки, и невольно стараешься в них прочесть какие-то неведомые нам письмена природы.

Здесь впервые на отвалах Стрижевской копи у меня зародилась идея исследования этой загадки и впервые, играя в руке камнями, я стал присматриваться к этим вросткам серого кварца, которые, как рыбки, прорезали голубые амазониты, и искать законы их формы и срастания. Сейчас эти законы найдены, одна из маленьких тайн природы раскрыта; но сколько еще новых закономерностей рисуют нам эти таинственные иероглифы земли! Они говорят о том времени, когда изливались сквозь гранитогнейсы Косой горы мощные гранитные жилы — пегматиты — и выкристаллизовывались из полурасплавленных масс скопления амазонского камня. При температуре около 800°C начинался этот процесс, и, медленно охлаждаясь, росли гигантские кристаллы полевого шпата вместе с дымчатым кварцем. До 575°C правильный рисунок мелкого письменного гранита вырисовывался выпадавшим вместе с ним дымчатым кварцем, но ниже этой температуры — уже беспорядочно разбегаются серые «рыбки» кварца, все крупнее и крупнее вытягиваются они, нарушая общую правильную картину и заканчиваясь в свободной полости жилы дымчатыми головками.

Выход на поверхность гранитогнейсов — «ёлтыши». Ильменский заповедник.

Нет более верного признака найти богатый самоцвет, как следовать по жилке с амазонским камнем. Вне ее здесь нет драгоценных камней. Долгим опытом горщики научились высоко ценить этот камень, как лучший знак для находки тяжеловеса[16]. Хорошо знают они, что, чем гуще цвет амазонита, тем больше надежды, что жилка принесет большое счастье.

Топазо-аквамариновые жилы Ильменских гор тянутся с востока на запад: они то суживаются в узкую щелочку, шириной в несколько сантиметров, то расширяются, вздуваясь до 2–3 метров. Лишь немногие топазы-тяжеловесы сидят внутри самой жилы — это «сырцы», большие трещиноватые кристаллы, окруженные со всех сторон кварцем или полевым шпатом, хрупкие и не годные для огранки.

Хорошие камни находятся в пустотах, которые здесь называют «гнездами», не зная прекрасного термина Среднего Урала — «занорыш». Размер этих гнезд — до 1 метра; они выстланы небольшими кристалликами альбита, амазонского камня, кварца, слюды. Полости эти сплошь заполнены то сероватой, то желтоватой глиной. Топазы или лежат на поверхности глины вместе с плоскими, как чечевички, кристалликами фенакита и редкого черного ильменорутила, или же свободно лежат внутри самой глины, носящей местное название «сало»; и действительно, она очень напоминает сало, затвердевшее на воздухе.

Кристаллы топаза в Ильменских горах бесцветны и водянисто-прозрачны, но прекрасна их чистота. Не менее прекрасны, но редки аквамарины Ильменских копей: то темно-зеленые, густого цвета Черного моря в бурную погоду, как его изображает Айвазовский, то светло-зеленые бериллы с золотистым оттенком юга. Но редки были прекрасные камни Ильменских гор, и сейчас лишь как большой музейной редкостью можно любоваться отдельными кристаллами, сохранившимися в крупных государственных музеях.

История исследования Ильменских гор несложна. Главная роль здесь принадлежит не XVIII веку, а первой половине XIX века. И это не удивительно, так как в екатерининское время башкирский Урал был слишком беспокойной страной. Здесь долгое время вести добычу самоцветов можно было лишь при военной охране.

Расцвет в истории Ильменских гор начинается лишь в 30-е годы XIX века, с приезда сюда любекского купца Менге, который в 1825 году стал добывать здесь редкие минералы; после него здесь начали работать так называемые «казенные цветные партии». Горное Управление посылало сюда отдельные экспедиции, то горных инженеров — любителей камня, то талантливых штейгеров — знатоков цветного камня, но все работали без какого-либо плана или программы.

Открывались новые копи, обнаруживался ценнейший научный материал. Музеи пополнялись прекрасными кристаллами, которые демонстрировались на торжественных собраниях Петербургского Минералогического общества. Но копи быстро заваливались отвалами старых добыч, и на них заново начинали работать другие экспедиции по цветному камню. Здесь никогда не было правильной добычи и никогда не пытались подойти к этим копям с точки зрения широкой постановки государственного или хотя бы промышленного дела.

Горный институт в Петербурге и Академия наук с их слабыми материальными средствами не могли помочь делу. Шло настоящее государственное хищничество.

Изредка лесное ведомство выдавало «билеты» штейгерам и рабочим на право просмотра и промывки отвалов, но производить настоящую добычу им не разрешалось.

Потом и эти билеты перестали давать, — боялись лесных пожаров и хищений леса.

Развивалось настоящее хищничество, губившее копи. Между тем вокруг Миасса создавались легенды о сказочных богатствах, зарытых в глубинах копей, о редких кристаллах, спрятанных в отвалах, о богатых залежах самоцветов на дне Ильменского озера.

Легенда влекла местных жителей на таинственные копи. Не добившись законного билета, по ночам рылись на отвалах энтузиасты камня — старые горщики Лобачевы, Ковалевы, Бардин и другие.

С особой опаской, в темные ночи пытались они иногда кайлой разламывать прочные «ёлтыши» или углубляться в старые копи. Ими была проделана огромная работа и почти начисто извлечены из отвалов кристаллы цирконов, топазов, фенакитов.

Единственное частное лицо, которое работало разумно и планомерно на копях, был польский знаток камня Шишковский, живший долгое время в Миассе и добывавший минералы по преимуществу для минералогических коллекций. Им же частично были расчищены и подготовлены некоторые копи для посещения Ильменских гор членами VII Международного геологического конгресса в 1897 году.

Академик А. П. Карпинский, будущий президент Академии наук СССР, руководил этой экскурсией; и, зачарованные богатством Ильменских гор, возвращались на родину знаменитые геологи всех стран, разнося по всему миру славу этого природного музея минеральных богатств.

Уральское Общество естествознания в годы перед первой мировой войной пыталось организовать здесь добычу материалов для учебных коллекций, но и эти попытки не были поставлены сколько-нибудь серьезно.

Екатеринбургская (ныне Свердловская) гранильная фабрика в первой четверти прошлого столетия интересовалась Ильменскими копями и довольно широко добывала здесь красивый сине-зеленый амазонит как для себя, так и для Петергофской фабрики, но потом забросила эту добычу.

Перед первой мировой войной здесь начала работать экспедиция Академии наук. Но задачи ее были узкие, чисто исследовательские.