Приключения в дебрях Золотой тайги - Станис Фаб

– Ну, Алешка, если не врешь, я тебе шкуру медвежью добуду!

– Не надо мне шкуры твоей, главное, про уговор не забудь.

– Не забуду! Вот вернусь из экспедиции, буду шибко проситься в Иркутск. Мне тоже учиться охота, без науки капитаном не станешь.

Степка встал и повернулся к реке.

– Ты чего, Степа, картошка вон испеклась, выгребать пора, – засуетился Матюха.

– Погодь! Давайте поклянемся, что когда-нибудь опять здесь встретимся. После всех учений отправимся в далекое путешествие в неведомые земли на твоем, Матюха, корабле. Ты его сам построишь.

– Я клянусь, Степа! – Алешка подошел к другу.

– И я, конечно, – выдохнул Матюха. И все трое скрепили клятву рукопожатием. Костер догорал, у реки становилось холодно. Друзья отправились по домам, договорившись встретиться ранним утром у старого баркаса…

Степан проснулся рано. В доме стояла тишина. Ставни закрыты, не поймешь, ночь ли, рассвело ли, или уже день в самом разгаре. От мысли, что он проспал и утренняя рыбалка не состоится, Степка быстро соскочил с кровати.

Стараясь не разбудить родителей, на цыпочках прокрался в сени. Снасти и наживка были готовы еще с вечера. Дверь предательски скрипнула. Степан поежился от утренней свежести. Сразу захотелось назад, в теплый дом, в постель, но он пересилил минутную слабость и выскочил за ворота.

В неприметном месте возле старого баркаса парнишки часто собирались, чтобы обсудить свои важные мальчишечьи дела. И кто бы мог подумать, что перевернутый дырявый баркас был крышей настоящей землянки, которую они втроем вырыли тайно от всех. Чего только в их землянке не было: старый сигнальный фонарь, обломок якоря с затопленной баржи, пара весел, толстый пеньковый канат. Три еловых пенька заменяли стулья. А вместо стола приспособили большой чурбан. Самым дорогим предметом в землянке была настоящая карта мира, которую Степану подарил отец. Где только ни побывали мальчики, путешествуя по ней в своем воображении: в Сингапуре и на Баренцевом море, в далекой Америке и сказочной Индии. Вот и сейчас в ожидании друзей Степан зажег масляный фитиль и низко склонился над картой. Нет, не видно здесь Подкаменной Тунгуски, зато вот он, Енисей, змейкой вьется. А где-то здесь начнется их с отцом путешествие.

Из маленького рыбацкого заплечника Степан достал книгу, обернутую сперва в бумагу, а потом, для верной сохранности, в кусок материи. Осторожно открыл ее и в который раз прочитал, тихо вышептывая слова: «Российского купца Григория Шелихова странствие с 1773 по 1787 год… с географическим чертежом. С изображением самого морехода и найденных им диких людей».

Степан много раз слышал от отца историю жизни славного морехода, а вот теперь получил книгу в подарок от отца. Степан специально принес ее сейчас, чтобы показать приятелям. Он пододвинул свечу поближе и читал, осторожно водя пальцем по прыгающим в пламени свечи строчкам: «… Построив от компании три галиота и наименовав 1-й Трехсвятителей, 2-й святого Семеона и Анны пророчицы, 3-й святого Михаила. Отправился в море 1783 года 16-го дня от устья реки Урака, впадающей в Охотское море, со 192 человеками работных людей. И будучи сам на первом галиоте с женой моею, которая везде со мной следовать и все терпеть трудности похотела и двумя детьми.

Назначил на случай разлучения противными ветрами сборным местом остров Берингов. Преоборов разные затруднения, препятствовавшие моему плаванию, 31-го числа того же месяца приплыли к Первому Курильскому острову. Но противный ветер не допустил пристать к оному даже до 2-го числа сентября. Сего числа стали на якори. Сходили на остров и запаслись пресною водою. 3-го сентября пустились в назначенный путь, в котором 12-го числа сделавшийся шторм продолжаясь двои сутки разлучил все галиоты один от другова. Буря сия столь была велика, что лишались и 166 надежды в спасении своей жизни. Наконец однажды 14-го числа два первых галиота сошлись к пристани на Берингов остров…»

Степан попытался представить себе, как страшно должно быть людям на маленьком корабле в бурю! Вспомнил частую приговорку отца: «Тонуть, так в море, а не на болоте». И все-таки жутко представить себя на пустынном острове посреди студеного моря, где нет ни деревца, ни кустика, а только лишь ветер, который продувает пространство вдоль и поперек. Тайга ближе и понятнее водной стихии. Но почему-то манит всегда морской простор и таинственное серебро речной глади, зажатой берегами. Хоть глазочком, хоть краешком узреть, как подхваченные и напруженные ветром паруса кораблей, послушные человеческим рукам, несут суда к неведомым и таинственным землям… Стать таким же, как славный мореход Шелихов, все бури победивший… Степан тщательно завернул книгу и спрятал ее до времени в потайное место, предвкушая, как удивятся Алешка и Матюха такому сюрпризу.

После рыбалки он покажет им труд великого мореплавателя и прочтет им удивительную историю жизни открывателя Русской Америки.

Первым, хотя и с опозданием, появился Алешка.

– Здорово, засоня.

– Еле убег, отец вполглаза спит, все меня караулит. Намедни стращал опять: работы много, работы много, рук не хватает. Никуда, говорит, чтоб не отлучался. Новость-то слыхал? Англичане на корабле на мель сели.

– Врешь!

– Да ей Богу не вру. Сам слышал, батяня вчера с приказчиком судачил.

– Как такое случиться могло?

– Сели за Фомками, у назимовского селения. Говорят, капитан сам виноват. Ему лоцмана бы взять на корабль, а он не захотел, ведь лоцман-то слепой. Но всем известно, чудесный лоцман хоть и слеп, а сколько кораблей провел. Он не видит, а слышит глубину.

И что ж теперь с англичанами станется?

– Не знаю. Отец говорил, засели они прочно, сами не снимутся.

– Ну и дела! А Матюха где?

– Почем я знаю, дрыхнет небось.

Наконец появился Матюха. Рыжая шевелюра топорщилась во все стороны, словно солома в стогу. Мальчишка беспрестанно тер глаза и руки.

– Мухи тебя искусали?

– Мухи, мухи. К тебе бы, Алешка, мачеха приложилась скалкой, поглядел бы, какие мухи. Что, лодку не могли столкнуть сами? Все ждете, пока за вас Матюха поработает?

Туман еще не сошел. Солнце едва выглядывало из-за верхушек стройных сосен. Песок у кромки реки был влажный и холодный. Стояла пронзительная тишина, которую нарушали только всплески играющей рыбьей мелочи. Скоро зазвучат пароходные гудки, заревут баржи, будут разноситься по всей реке возгласы грузчиков, свистки десятников… Лодка с друзьями покачивалась из стороны в сторону, пока они усаживалась и крепили весла к уключинам.

– К островам греби, там порыбачим сегодня, – скомандовал Степан.

– Как моя очередь на веслах, так на край света… – не переставая бубнил Матюха.

– Алеш, тресни-ка его багром. Боюсь, уморит он нас сегодня своим нытьем.

– Я вот вам тресну, – пригрозил Матюха, налегая что есть сил на весла.

Весной острова заливало паводковой водой, а когда вешние воды сходили, в низинке на одном из островов, довольно большом, получалось озерцо. Рыба, зашедшая сюда с половодьем, так и оставалась здесь. Мальчики нашли озерцо случайно и с удовольствием хранили свою тайну, принося домой, к удивлению родных, большие куканы свежей рыбы.

Солнце уже стояло довольно высоко, когда наша троица высадилась на остров. Самое время утреннему клеву.

…Алешка чуть не плакал от досады. Поплавок рядом со Степкиным, лесы почти впритык, а не берет рыба наживку. У товарища клев – позавидуешь, и Матюха вон знай себе мурлычет что-то под нос да рыбку таскает, а у него едва с десяток пескаришек наберется. Степан посмотрел на товарища.

– Все это от чего, Алешка? От вредности твоей. Точно. Говорил я тебе, не вяжи аглицкий крючок, не годен он для мелководья. А ты что? Видишь, блестит.

– А тебе завидно, вижу, нету у тебя аглицкого крючка.

– Да не ори, дурь, рыбу распугаешь.

– Тебе куда столь? И так уже на артель набрал.

– Гости в доме.

– Правда, что ли? А кто?

– Приезжие, иркутские. Григорий Матвеевич Сидоров, Вадим Петрович Яковлев, которого все кличут «Зяблик-папа», какая-то богатая дама Элен Гладсон. А еще самый настоящий американец

Фрэнк Черчилль. Они с нами в экспедицию собрались.

– Ой, поди соврал, не моргнув. Поди опять потащишь улов на базар…

Договорить Алешка не успел. Раздался вдруг выстрел, другой, третий. Мальчишки вскочили, Матюха даже бросил удочку. На острове не было ни зверя, ни дичи. Редко когда садилась дикая утка, и даже перелетные птицы предпочитали теплые отмели или болотистые замои.

– Матюха, к лодке айда и нас жди. Мы с Алешкой поглядим, кто там балует. Рыбу-то забери, нам налегке сподручнее, – скомандовал Степан вполголоса.

Степан с Алешкой направились туда, где раздались выстрелы. Скоро впереди показался дымок тлеющего костра.

– Степа, не охотники это. Собак нет, а какие охотники без собак? Может, там ушкуйники какие, бежим от греха. Глотку перережут, а то и утопят не охнут, – зашептал Алешка.