Человек со стороны - Алан Алтьери

Ему понадобилось минут сорок, чтобы выйти из терминала. И чтобы понять, что такое языковой барьер. Итальянский ему понравился. Была какая-то музыкальность в его звуках и каденциях. Нет, красивый язык. Просто непонятный. Ничейная земля, населенная безымянными людьми, разговаривающими на неизвестном языке.

Голубая жидкость разливалась по асфальту, образуя лужицы в его неровностях.

Она вытекала из радиаторов, разорванных ударом. Три автомобиля и мотоцикл влетели один в другой, один внутрь другого на перекрестке двух центральных улиц. Осколки стекла, смятые кузова, сирены, крики, ругань. Пожарные вытаскивали из искореженного металла окровавленных людей. Врачи скорой помощи трудились над легко раненными, сидящими вдоль тротуара. Движение в центре Милана, посттехническом третьем мире, было парализовано во всех направлениях.

Каларно пешком добрался до перекрестка, проталкиваясь сквозь толпу, собравшуюся поглазеть на случившееся. Безобразия в картину добавляла энная по счету огромная стройплощадка. Траншеи для коммуникаций всегда напоминали ему окопы войны. Может быть, потому что эти провалы в земле, вырытые по неведомой ему причине, заполненные бульдозерами, кранами, бетономешалками, действительно, являлись метафорой конфликта. Проигранной войны, которую гражданское общество, или то, что от него осталось, осмеливалось вести против Деллакроче, Апра и Сантамария.

С большим трудом, лавируя между автомобильными бамперами, игнорируя клаксоны нетерпеливых водителей, Каларно удалось протиснуться к газетному киоску на углу улицы. Горячий ветер поднимал из траншеи кучи серой пыли, бросая ее на автомобили, на зевак, на пожарных, карабинеров, агентов дорожной полиции, пытающихся придать осмысленность операции по разгрузке перекрестка.

— Видите, что случилось, доктор Каларно?

Киоскерша, симпатичная женщина лет тридцати, улыбалась ему среди журналов, газет и тонны порнографии.

— Ничего особенного, еще один спокойный рабочий день в великом и процветающем Милане, — улыбнулся в ответ Каларно.

Эта женщина ему нравилась. Она всегда была любезна с ним. А кто еще когда-либо желал быть любезным с грязным полицаем? Ему частенько хотелось пригласить ее посидеть за стаканчиком вина, например, но он все не решался сделать это. Он выбрал несколько газет и протянул женщине деньги.

— Доктор, вышел специальный номер «Здесь, Сейчас». В нем пишут о вас.

Каларно с большой неохотой взял протянутый журнал. На обложке были злополучные изображения бойни на улице Фарини: «альфа-ромео» и «ланча», изрешеченные пулями, трупы судьи Карло Варци и его телохранителей, пурпурные куклы, нашпигованные свинцом. Заголовок красным гласил: «Раскаяние Апра, Катанского зверя!»

Взбешенный Каларно пролистал журнал, почти рвя его. Нашел статью — гвоздь специального выпуска и посмотрел на подпись: Сандро Белотти. Опять он, сволочь! Наглая тварь!

— Дерьмо!

— Доктор Каларно!.. Андреа… — Киоскерша смотрела на него, открыв рот.

— Все в порядке, Луиза, извините. Все в порядке, но противно!

Каларно заплатил за журнал, отошел от киоска и начал читать статью. Глубокая Глотка, конечно. Таинственный сукин сын, использующий Сандро Белотти, нанес еще один удар. И очень-очень сильный удар.

Статья была написана развязным языкам, характерным для псевдоинтеллектуалов из «Здесь, Сейчас». В ней делался дотошный анализ закрытой информации по делу Апра. Цитировались отрывки текстов обоих отчетов о перестрелке в районе Семпионе, противоречащих друг другу. Рисовалась в общих чертах роль, какую сыграл в раскаянии «катанского зверя» адвокат Марчелло Сантамария. Он, Андреа Каларно, представал в статье этаким замшелым полицейским рыцарем без страха и упрека. Опять. Это случилось опять. Тайна следствия, секретность самых сокровенных юридических схем — все снова коту под хвост.

Каларно яростно смял журнал и бросил на землю. Несколько прохожих с удивлением посмотрели на него. Он стоял, обдуваемый горячим ветром и пылью из котлована, пестуя свой гнев. Еще один дерьмовый день!

Кривые буквы, написанные от руки красным фломастером на коробке от обуви звали: Мрр. Слан.

Слоэн остановился на мягком от жары асфальте. За его спиной возвышалось здание терминала. Он повернулся к человеку, державшему картонку. Слан, дурацкая надпись, вероятно, была английской версией фамилии Дэвида.

Человеку было лет тридцать. Коренастый, коротконосый, с темными волосами и кустистыми, сросшимися над переносицей, бровями. Огромные кулаки торчали из подвернутых рукавов пиджака, надетого поверх спортивной майки. За ним стоял абсолютно лысый африканец с фигурой штангиста-тяжеловеса, с огромной нижней челюстью, деформированной стероидами.

Слоэн внимательно оглядел обоих, не снимая очков. Подобных приматов он повидал в своей жизни немало. В Хьюстоне, в Берлине или Куала-Лумпуре. Они походили друг на друга, словно однояйцовые близнецы. Чернорабочие системы, используемые на самых грязных работах.

— Я Слоэн.

Парочка переглянулась, потом начала изучать его с головы до ног.

— Мое имя Ренато Ангус, — сказал, наконец, коротышка, якобы по-английски.

Язык был так исковеркан, что Слоэн понял его с трудом.

— Это мой товарищ, Норман Н’Гума.

Стероидный подбородок буркнул что-то нечленораздельное. Знакомство состоялось. Приматы повернулись и пошли сквозь армию вооруженных патрулей.

Слоэн последовал за ними в направлении многоэтажной автостоянки. Горячий ветер гулял по этажам. Ангус и Н’Гума остановились возле черного лимузина. Еще одна «бмв», только на этот раз 520. Это что, фирменная марка клана Рутберга? Мужеподобная баба с короткими крашенными под блондинку волосами, стояла, опершись на дверцу авто. Увидев Слоэн, она провела языком по губам в помаде цвета нефти.

— Галина Абрамова, — представил ее Агнус на сортирном английском. — Она ведет машину.

Слоэн открыл багажник и бросил туда свою дорожную сумку.

— Ты устал, Слан? — спросил коротышка.

— Слоэн, — поправил его Слоэн. — Нет, я не устал.

Н’Гума выпучил глаза.

— Тебе сказали, он не устал.

Его английский был еще краше, чем у его приятеля. Слоэн попытался уловить акцент. Кения, Южная Африка. Может быть, Нигерия.

— Он тугоухий. Ты тугоухий, Слот?

— Слоэн.

Приматы хрипло заржали. Н’Гума кивнул на бейсболку с эмблемой «нью-йоркские янки» на голове Слоэна.

— Знаешь, Слок, мне нравится твоя шапка.

— И мне тоже нравится, — опять заржал Ангус. — За километр видно, что ты козел.

— Похожа на презерватив, — заржал и Н’Гума.

Слоэн улыбнулся. Достал из кармана джинсов однодолларовую монету и протянул ее Норману Н’Гума.

— Что это за хреновина? — опешил тот.

— Тебе подарок.

Негр обменялся взглядом с приятелем. Галина тоже заинтересовалась спектаклем. Н’Гума осторожно, словно боясь обжечься, взял монету. Ничего особенного, доллар, как доллар.

Слоэн захлопнул багажник.

— Поехали.

— Зачем ты дал мне эту монету? — спросил озадаченно Н’Гума.

Слоэн пропустил его слова мимо ушей.

— Я хочу посмотреть район, где буду стрелять.

— Потом, — отрезал Ангус.

— Нет. Сейчас!

— Я с тобой разговариваю… Слик! — Н’Гума с угрожающей физиономией пошел на Слоэна. — Какого хера означает эта монета?

Оба гориллы опять переглянулись. Слоэн почувствовал, как воздух между ними стал горячее.

— Чтобы тебе было ясно, придурок, — Ангус раздувал ноздри, словно бабуин, — здесь наша территория.

— Знаешь, что я тебе скажу, Слит? — Н’Гума согнул руки, отчего его бицепсы стали походить на футбольные мячи. — Я скажу, что ты меня уже достал. Что означает этот говенный доллар, паскуда?! — Заорал он.

Слоэн опять улыбнулся.

— Я дал себе слово подарить этот доллар первому попавшемуся ниггеру, у которого мозгов в башке столько же, сколько в его заднице.

Н’Гума бросился вперед. Слоэн отклонился влево и нанес ему встречный удар ногой. Коленный сустав Н’Гума хрустнул, словно деревянный ящик под колесом грузовика. Пуская слюни и хрипя, Н’Гума влетел в борт автомобиля. Слоэн нанес ему удар по почкам, отчего Н’Гума выгнулся дугой и рухнул на асфальт.

Ангус попытался достать Слоэна правым крюком. Слоэн нырнул под руку и врезал прямо в солнечное сплетение. Ангус переломился пополам, и встречный удар коленом пришелся ему в лоб. Задрав ноги, он полетел в парапет автостоянки.

Свое получила и Галина, попытавшаяся пнуть Слоэна в пах. Он перехватил ее ногу за лодыжку, дернул Галину на себя и влепил две сильных оплеухи по одной и другой щеке. Последовавший за этим удар кулаком в лицо, швырнул ее на асфальт с льющейся изо рта кровью и выбитыми зубами.

Н’Гума ничего не понял с первого раза. Он вскочил на ноги со зверским выражением на физиономии. Слоэн двинул его ногой в правый бок. Ребра Н’Гума хрустнули. Сделав шаг вперед, Слоэн обхватил затылок негра рукой и сильно дернул вперед и вниз. Лысый череп Н’Гума пробил заднее стекло «бмв». Осколки стекла полетели в салон, из автомобиля торчала задница и ноги Норманна Н’Гума.