Человек со стороны - Алан Алтьери

Лидия остановилась и попыталась приклеить отставший скотч. Не получалось, клей высох. Надо будет вернуться позже с другим скотчем. А вообще, сойдет и так. Продаваемая квартира принадлежала ей. Когда родители ее приобрели, лет пятнадцать назад, вторая квартира в том же доме считалась хорошим вложением денег. Они переписали квартиру на имя Лидии, как только она вступила в возраст, позволявший ей платить налоги.

Лидия внимательно огляделась. Ничего похожего на черный «порше», наверняка, тоже угнанного. И никаких идиотов.

Достала ключи от дома. Вставляя ключ в замочную скважину входной двери, Лидия встретилась глазами с собственным отражением в слегка запыленном стекле. Хороша картинка: за темными стеклами солнечных очков начавшее распухать лицо. На нижней отливавшей синевой губе, запеклась корочка крови.

Подъезд был полон сухих листьев, натасканных сюда ветром. На восьмом, последнем этаже Лидия ногой открыла дверцу лифта, вышла в короткий коридор и остановилась у двери в одну из четырех квартир. Бросила короткий взгляд на дверь в конце коридора, в продающуюся квартиру, через стенку от той, у двери которой стояла. Открыла ее и вошла.

У отца был хороший вкус. Даже после пяти лет прошедших со дня развода, следы его оформительских усердий были еще видны. Лидия положила папку на столик рядом с дверью и вошла в гостиную. Жалюзи были опущены, в комнате царил полумрак.

— Мама, ты дома?

Никакого ответа. На диване лежал кожаный пиджак, рядом стояли мужские мокасины из коричневой замши.

Лидия провела рукой по волосам, отбрасывая их назад. Опять, это случилось опять.

— Привет! — услышала она. — Ты должно быть…

Лидия обернулась.

— …Лидия, — произнес равнодушным голосом мужчина, стоящий на пороге коридора, ведущего в спальню, и застегивающий рубашку на голой груди. Ему было лет двадцать пять. Сухощавый блондин с квадратным подбородком. Молодой стервятник. Как все остальные. Похожий на кретина Ремо, может, только чуть больше стиля.

— Очень рад знакомству. — Стервятник протянул руку. — Я…

— Мне наплевать, кто ты такой.

— Недостаток воспитания, бэби?

— Бэби — это твоя мать. — Лидия бросила ему пиджак.

Он неловко поймал его с удивленным лицом.

— Эй! У тебя, что — проблемы?

— Проблемы у тебя, а не у меня. — Лидия открыла дверь. — Проваливай!

Он взъярился:

— Слушай ты, сумасшедшая!..

Лидия подошла к телефону, сняла трубку и набрала три цифры.

— Это 113? — В ожидании ответа одарила парня ядовитой улыбкой.

— Ты что, чокнутая? — У парня отвалилась челюсть.

— …Кто-то пытается ворваться в мою квартиру.

— Вот дерьмо!

Парень пулей вылетел в открытую дверь, на ходу заправляя рубашку в брюки.

Лидия положила трубку, подняв мокасины с пола и выбросила их в коридор. Захлопнула дверь и закрыла ее на задвижку.

— Джорджио? Где ты, любовь моя?

— У него срочная встреча. — Лидия повернулась спиной к двери.

Джулия Вентоза, бывшая госпожа Доминчини, остановилась посреди комнаты.

В свои сорок пять она выглядела лет на десять моложе. У нее было тело, цвет лица и волосы, которым позавидовало бы много девчонок в возрасте ее дочери. На ней был черный шелковый прозрачный пеньюар, сквозь который виднелась пара шелковых чулок, — форменная одежда, носимая приличной женщиной из высших кругов буржуазии в расслабляющий домашний полдень.

— Что за глупость ты сказала? Какая встреча?

— Со своим хиромантом. — Лидия покачала головой. — Когда ты решишься прекратить это, мама? Когда?

— Не начинай все сначала, Лидия. — Джулия махнула рукой и направилась к столику с бутылками. — У меня и без того ужасная мигрень.

— Что ты говоришь? Можно узнать, отчего?

— От того, что я не выношу, когда моя собственная девятнадцатилетняя дочь начинает учить меня, как я должна жить своей жизнью.

Джулия подошла к столику. Бросила в стакан несколько кубиков льда и налила большую порцию виски.

— И уясни себе, — Джулия сделал большой глоток и повернулась к дочери. — Лидия!..

Стакан выпал из ее рук и разбился. Она увидела следы побоев на лице дочери, которые не смогли скрыть темные очки.

— Что с тобой случилось? — Джулия подняла руку, чтобы погладить дочь. — Кто посмел!

— Низкие ветки. — Лидия отвела ее руку. — Ничего не случилось, мама. Понятно? Ни-че-го. Лучше скажи, кто этот Джорджио. Очередной имбецил, безумно в тебя влюбленный, готовый жениться на тебе в течение двух недель?

Джулия открыла рот, чтобы сказать что-то. Внезапно, из ее глаз хлынули слезы, не давая ей вымолвить ни слова.

— Сделай мне любезность, мама. — Лидия открыла входную дверь. — Мне и себе…

— Лидия, дорогая…

— Попытайся встать взрослой. Увидишь, какой будет результат. Может, тебе самой понравится.

Лидия вышла, захлопнув дверь. Джулия осталась одна в полумраке прихожей.

Эхо ее шагов отражалось от голых стен. Они недавно были покрашены в бледно-бежевый цвет и в квартире еще чувствовался запах краски. В комнате было сумрачно. Иссушающему полуденному солнцу, свету этого ненормального внесезонного лета, не удавалось проникнуть сквозь полностью опущенные жалюзи.

Лидия сняла очки и прошла в гостиную, казавшуюся огромной из-за того, что в ней ничего не было. Не считая двух вещей: большого кресла-качалки из черной кожи и портативного си-ди-плеера, соединенного со стереонаушниками.

Лидия упала в кресло и расслабилась. Некоторое время слушала завывание ветра, заставляющего вибрировать оконные рамы. Потом перебрала кассеты с дисками, разбросанными по полу, выбрала один, вставила в плеер, надела наушники и нажала кнопку «пуск».

Музыка наполнила мозг.

Пинк Флойд. «Стена». Первые же ноты стерли все: черный «порше», Ремо Дзенони, боль, лицо матери в потеках слез.

Лидия закрыла глаза. За окном ветер дул все сильнее и сильнее.

9.

Вороны вылетели из туннеля.

Черная орущая река.

Шум крыльев заполнил ледяной воздух, отравленный пеплом.

Выход из туннеля был покрыт льдом, испачканным кровью.

Вороны готовились наброситься…

Слоэн открыл глаза, потряс головой, отгоняя видение.

Он не сразу сообразил, где находится. Не понимал, что означает это замкнутое пространство, угрожающе тряское. Мозгу понадобилось несколько мгновений, чтобы найти ответ.

Он сидел в кресле самолета, пристегнутый ремнем. Рядом, в других креслах сидели другие пассажиры. Острие солнечного луча ползло по вогнутой плоскости борта. Слоэн откинулся на подголовник. Посмотрел в левый иллюминатор. Увидел нескончаемую цепь гор, вековые ледники, затененные каньоны. Заснеженные вершины гор тянулись до самого горизонта под голубым, без единого облачка, небом.

Слоэн закрыл глаза. Это — не туннель, полный воронов. Это — «Боинг-747». Слоэн почувствовал, что держит что-то в левой руке. Журнал на итальянском, которого он не понимал. Майкл Халлер перевел ему название журнала. «Мы, Завтра»?, «Сейчас, Новости»? Ему не удавалось вспомнить. Но лицо человека с обложки он запомнил отлично.

Это было лицо цели.

Он был одним из последних пассажиров, переступившим порог «Боинга». Горячий воздух обжег губы. Кажется, Фрэнк Ардженто оказался не прав в своем описании северной Италии в ноябре. Никаких низких туч, вообще никаких туч, никакого тумана, никакого дождя. Только чистое небо и бешеный раскаленный ветер.

Слоэн сошел с трапа и смешался с толпой пассажиров, изучая пейзаж. Было мало интересного в Малпенса-2000, международном аэропорту Милана. Единственный терминал, пещеры ангаров, цепочка самолетов на бетонке. А вокруг всего покрытое выцветшей травой пространство с редкими деревьями. Не будь Альп на горизонте, его можно было принять за канзасский Хатчинсон. С единственной разницей: в Хатчинсоне не было столько людей в форменной одежде с оружием в руках, ощупывающих взглядом каждого индивидуума мужеского пола от двенадцати лет, выходящего из самолета. Слоэн надел темные солнечные очки и вместе с другими пассажирами погрузился в подошедший к самому трапу автобус.

Всё в терминале аэропорта казалось ему странным. Движущиеся багажные ленты крутились абсолютно пустыми, тогда как вдоль стены выстроились горы чемоданов. Человек в кабинке паспортного контроля даже не посмотрел ему в лицо. По терминалу во всех направлениях перемешалось много вооруженного до зубов народа в самой разнообразной форме. Даже в аэропортах-сортирах Среднего и Дальнего Востока Слоэн никогда не встречал столько различной униформы, собранной в одном месте. Одни люди были в черной, с широкими лампасами на брюках; другие — в оливковой; третьи — в серой, с собаками, натасканными на наркотики и взрывчатку; еще были в синих брюках и кителях странного голубого цвета. Единственное, что их роднило, включая тех, кого он видел у самолета, все были увешены оружием, переносной артиллерией, достаточной для отражения нападения Саддама Хусейна.