Осень (сборник) - Елена Федорова

– Над колыбелью мальчика две женщины раскачивают маятник. Одна одета в белые одежды, другая – в черные. Они смеются и переговариваются:

– Он не сможет остановить его. Не сможет ни за что…

– Ему не удастся разгадать тайные письмена, понять скрытый смысл.

– Ни за что…

– Никогда…

После этого сна я долго не могу обрести душевное равновесие. Мне кажется, что я – тот самый маятник, который нужно остановить. Вы поможете мне, Эммануил?

– Да. Приходи через три дня, и я открою тебе значение этого сна, – пообещал тот.

Вернувшись домой, Роберт спросил хозяина, почему они никогда не говорили с ним о своей вере. Гер Гюнтер обнял Роберта за плечи, сказал:

– Всему свое время, сынок. Никогда не нужно спешить. Никуда не стоит спешить, чтобы не оказаться на краю бездны. Каждому из нас дается шанс исправиться, отыскать свои ошибки и избавиться от них. Но не каждый берется за это дело. А жаль. Люди считают, что достаточно воскликнуть: «Господи!», и помощь придет. Однако, читающий найдет опровержение этого в таких словах: «Не всякий говорящий: «Господи! Господи!» войдет в Царствие Небесное, но исполняющий волю Отца Небесного»[5]. А воля Его такова, чтобы мы жили в мире со всеми и делали добрые дела.

– Ясно, – проговорил Роберт. – Мира в моей душе нет, потому что я не могу простить родителей. Я не примирился с ними.

– А ты попробуй, – посоветовал гер Гюнтер. – Попробуй сделать это ради себя, ради спасения своей души. Останови маятник зла.

– Вы тоже говорите про маятник. Чем он вас так привлекает? – поинтересовался Роберт.

– Чем? – гер Гюнтер усмехнулся. – Да тем, что на примере маятника легко показать, как посланное тобой зло возвращается обратно. Чем сильнее ты толкаешь маятник, тем быстрее он возвращается обратно. Зло, посланное тобой, набирает силу для того, чтобы в конечном итоге уничтожить тебя самого. Поэтому так необходимо остановить маятник, привести его в состояние покоя. Как это сделать? Каждый находит свой способ.

– Каждый – свой, – повторил Роберт…

Через три дня Роберт встретился с Эммануилом.

– Вижу, ты полон решимости, – сказал тот, крепко пожав его руку. – Решил поехать к родителям?

– Да, – ответил Роберт. – Гер Гюнтер меня отпускает. Он сказал, что они со Сьюзен будут ждать моего возвращения. Домик для гостей останется моим до тех пор, пока я сам от него не откажусь.

– Прекрасная новость, – сказал Эммануил, сел на траву.

Роберт уселся рядом, спросил:

– Мой сон может быть истолкован?

– Да, – Эммануил повернул голову, заговорил, глядя Роберту в глаза:

– Когда младенца оставляют в небрежении, его похищают силы зла. Они не могут завладеть его безгрешной душой, зато могут раскачать маятник над его колыбелью. Чем сильнее он будет качаться, тем сильнее будет власть зла над ребенком. Чем сильнее нелюбовь близких к малышу, тем быстрее зло захватит его душу в плен. – Эммануил посмотрел на Роберта с сочувствием. – К сожалению, нелюбовь твоих родителей достигла высшей точки. Но краха не случилось, потому что тебя любила няня. Ее любовь помогла тебе. – Эммануил улыбнулся. – Ты – счастливчик, Роберт. Цени это и помни, что в тайных письменах зашифрована информация, которую ты должен понять. Вернув няне то, что ей принадлежит, ты станешь свободным.

– Но, где я ее найду? – спросил Роберт.

– Пути Господни неисповедимы, – ответил Эммануил. – Ваша встреча произойдет тогда, когда ты пожелаешь увидеть свою няню.

– Звучит фантастически: когда пожелаешь, – Роберт улыбнулся. – Я желаю увидеть Тильду завтра, – посмотрел на Эммануила, спросил:

– Думаете, сбудется?

– Уверен, что так и будет, – сказал тот. Поднялся. – Желаю удачи, мой юный друг. Да благословит тебя Господь.

Он крепко обнял Роберта и пошел прочь. Роберт долго смотрел ему вслед, думая о том, что никто его так не обнимал. Эммануил словно передал ему часть сверхъестественной силы, которой владел. Он отдал Роберту щит веры, шлем спасения и обоюдоострый меч, но сам при этом не остался безоружным. Роберту показалось, что он видит не Эммануила, одетого в льняную одежду, а воина в огненных доспехах.

– Такие же доспехи есть теперь и у меня, – сказал Роберт с нескрываемым чувством гордости. Провел рукой по воображаемой броне на груди. – Я должен идти вперед, быть смелым и мужественным, не пасовать перед трудностями. Надеюсь, их будет не очень много.

Роберт вернулся домой, взял чемоданчик, попрощался с хозяевами.

– Будем ждать тебя, – сказала фрау Сьюзен, обняв его.

– До встречи, – сказал гер Гюнтер, прижав его к груди.

– Спасибо за силу, которую вы мне передали, – сказал Роберт, усаживаясь в коляску. – Я обязательно вернусь.

– Мы в этом не сомневаемся, – проговорили в один голос хозяева. – Доброй дороги, Роберт.

Дорога и впрямь была доброй. Роберт не заметил, как доехал до вокзала, а потом до нужной станции. Он решил не брать извозчика. Пошел пешком, чтобы увидеть все изменения, произошедшие в городе.

В одном из переулков он столкнулся с Тильдой.

– Боже мой, Роберт, ты ли это? – воскликнула она, всплеснув руками. – Нынче утром я о тебе думала, и вот… Дай обниму тебя, мой мальчик. Ты стал таким красавцем, что мне страшно за юных барышень. Глядя на таких, как ты, они теряют головы. Признавайся, сколько сердец ты разбил?

– Нисколько, – ответил Роберт смущенно.

– Быть не может, – не поверила Тильда. Она отстранилась, посмотрела на Роберта, покачала головой. – Поверить не могу, что ты еще не вкусил запретный плод. Скажи, что ты пошутил.

– Я не пошутил, Тильда, – сказал он, поцеловав ее в щеку. – Всему свое время.

– Роберт, я… – Тильда схватила его за руку.

– Я рад нашей такой неожиданной встрече, Тильда, – перебил ее Роберт. Ему не хотелось продолжать эту тему. – Я думал о тебе. Скучал. Очень-очень хотел тебя увидеть, и вот… – он крепко ее обнял. – Милая ты моя матушка, как хорошо, что ты у меня есть!

Тильда разрыдалась да так громко, что прохожие стали оборачиваться.

– Тильда, Тильда, не плачь, – взмолился Роберт.

Он никогда не видел женских слез и не знал, что делать в таких случаях. Он чуть сам не расплакался из-за безвыходности положения, в котором оказался. Ему было безумно жаль постаревшую Тильду. Она располнела, подурнела, стала ниже ростом. Было заметно, что жизнь ее изрядно потрепала. Радостных минут было у Тильды немного, поэтому она так причитает.

– Ну же, Тильда, полно тебе, – проговорил Роберт. Голос его дрогнул. Тильда подняла голову, вытерла слезы, сказала:

– Прости, сынок. Прости.

– Ты ни в чем не виновата, Тильда, – он провел рукой по ее поседевшим волосам. – Слезы – это очищающая влага. Они…

– Да нет, я не про слезы, – перебила его Тильда. – Я про свои мысли о тебе. Я плохо о тебе думала, Роберт, прости. Хочешь зайти ко мне?

– С радостью, – ответил он. – Веди меня в свой дом, моя дорогая матушка.

Она опять разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.

– Роберт, милый мой Роберт, как я мечтала услышать эти слова. Какое счастье, что ты мне их говоришь. Говоришь сам, а не по моей просьбе. Ты прекрасный, чуткий человек. Я рада, что ты стал таким, сынок…

Вдоволь наплакавшись, она успокоилась. Вытерла глаза, взяла Роберта за руку, повела в свой дом, который прятался среди пышной зелени.

Дом был небольшим, безвкусно обставленным и каким-то унылым. Все здесь словно кричало о том, как плохо живется хозяйке, как много у нее проблем. И, если бы не цветущий в саду жасмин, картина была бы совершенно безрадостной.

– Как ты здесь живешь? – спросил Роберт, растерянно глядя по сторонам. – Почему не откроешь шторы на окнах. Неужели тебе не хочется смотреть на сияние дня?

– Хочется, но не всегда, – призналась Тильда. Усадила Роберта за стол, подала ему чай с пирожками. Сказала:

– Кушай, я их утром напекла, – погладила Роберта по голове. – Утром проснулась с мыслью, что сегодня гости у меня будут, и решила пирогов напечь. Вкусно?

– Очень, – похвалил ее стряпню Роберт. Он проголодался и ел с аппетитом. Тильда заулыбалась, села напротив.

– Роберт, Роберт, несмотря на то, что ты вырос, для меня ты все еще шестилетний мальчик, который не хочет уезжать из дома, – она зажала рот ладонью, всплакнула. Но на этот раз успокоилась очень быстро. – Сколько я тогда провела бессонных ночей, сколько пролила слез, прежде чем поняла, что ничего уже нельзя исправить. Один отрезок жизни закончился, начался новый, – вздохнула. – Я нашла новый дом, стала няней у милой малышки по имени Лиана – Джулиана. Ей было три годика. Она была такой же смышленой, как ты, Роберт. Я ей много про тебя рассказывала, – улыбнулась. – Придумала сказку про мальчика, живущего вдали от своей матушки, и сама в нее поверила. И хорошо, что поверила. Так мне было легче переносить разлуку с тобой. Так было проще заниматься воспитанием Джулианы. Я уже не пыталась сделать ее своим ребенком, своей копией. Я просто отдавала ей все лучшее, что было во мне. Когда девочке исполнилось пятнадцать, меня переселили в этот дом, – она вздохнула. – Я не знаю, сколько лет прошло с тех пор. Я перестала считать дни. Что-то внутри меня надломилось. Обида взяла меня в плен, крепко связала по рукам и ногам. Я ни о чем не могу думать, кроме нее. Иногда я стряхиваю с себя оковы, выхожу на улицу, болтаю с соседями, хожу на базар, пеку пироги, жду чуда.