Проклятие для Обреченного (СИ) - Субботина Айя

Чтобы не попасться на глаза домашним, а в особенности Намаре, которая спит и видит, как бы занять мое место, как воришка крадусь потайными коридорами и ходами, чтобы, в конце концов, оказаться на конюшне. Седлаю коня, накидываю на плечи забытую кем-то из рабочих меховую накидку.

Отец всегда хотел сына. Даже когда говорил, что гордится тем, какой я стала, он потихоньку вздыхал, что его род не суждено продолжить мужчине. Поэтому он обучил меня всему, что должен знать мужчина. А мать, когда на нашу землю ступила нога захватчиков, взяла за руку и показала дорожку из замка, прямо в соседний лесок. На всякий случай.

Я, не спеша, чтобы не привлекать внимание, веду коня по скрытой дорожке между развалинами башни. В вечерних сумерках моя фигура не привлекает внимания, и я без всяких препятствий добираюсь до густой поросли сосен, между которыми можно легко затеряться. Оттуда – петляющей тропой через замерзшее озеро к сгоревшему в прошлом году храму. Его сжег мой «будущий муж». Возможно, у богов есть своя справедливость даже на этот счет, и мне суждено стать его погибелью в том месте, которое он уничтожил просто так, потому что посчитал «уродливым».

На свежем снегу хорошо видны следы копыт, но лошадь и ее одинокого всадника нахожу внутри, под тем немногим, что когда-то было главной галереей. Дядя, заложив руки за спину, разглядывает остатки фрески, на которой один из легендарных героев Севера принимает от богини дар бессмертия. Следующую фреску, где он выбирает жизнь смертного, съел огонь - и под черной копотью едва-едва видна ладонь, помеченная лучами лунного света.

Мои шаги заставляют Торульда обернуться. Секунду он вглядывается в темноту, и его лицо напрягается, а потом сдержано кивает и снова упирается взглядом в старые обугленные стены.

Дядя никогда меня не любил. Говорил, что мать проявила слабость, когда вышла замуж во второй раз, а я… Я была просто девочкой, а не мальчиком.

— Думал, ты струсишь, - говорит Торульд, когда тишина начинает въедаться мне в уши.

— Если я такая бесхребетная – зачем тогда писал? – интересуюсь я, не очень стараясь спрятать иронию.

Дядя никогда не любил меня, и я охотно отвечала ему взаимностью. Не самое распространенное явление на Севере, но иногда мы тоже всего лишь люди, которые так же подвержены порокам, как и те, кому не посчастливилось родиться со льдом в крови. Одно для нас неизменно: мы не договариваемся с чужаками и никогда не отдадим им даже пригоршню нашей земли. Ради этого семейные дрязги нужно похоронить на дне самого глубокого колодца.

— Потому что ты лучший союзник, чем жирная свинья, которая опоила мою сестру дурманом. Нет иной причины, почему она вдруг полюбила самого недостойного из северян.

Мне есть, что ему ответить. Есть, что рассказать и о чем напомнить, но я прикусываю губы.

— Мы здесь не для того, чтобы вспоминать прошлые обиды. Или я ошиблась?

Торульд, наконец, поворачивается ко мне всем корпусом, смотрит сверху вниз, как будто подозревает, что я – это не я, а еще одна шпионка халларнов. Говорят, в их армии есть люди, способные перевоплощаться не только в животных, но и красть обличия других людей. Говорят, именно так, обманом проникнув в хорошо защищенные крепости, которые захватчики не могли взять осадой, шпионы убивали в спину тех, кого не сумели сразить в открытом бою.

— Он правда хочет взять тебя женой? Этот халларнский Потрошитель?

— Правда.

— И что ты собираешься делать?

Дядя смотрит на меня так, будто ждет, что у меня готов план, как я, вооружившись ложкой и мешочком с солью, истреблю всю халларнскую армию.

— Собираюсь выжить, для начала.

Дядя фыркает и пинает ногой обломок камня, который катится прямо к моим ногам, словно это должно иметь какое-то сакральное значение.

— Ты знаешь, он делает это потому что ему нужна твоя земля. И потому что в тебе течет кровь нашего погибшего правителя, хоть ее явно слишком мало, чтобы сопротивляться, как того требуют наши боги.

Это означает, что мне нужно было броситься с кулаками на хорошо вооруженных бессердечных убийц и сдохнуть примерно через мгновение после этой бестолковой выходки. Вероятно, тогда бы я была героиней, жаль, что лишь очень короткое время. Гораздо более короткое, чем я могу прожить, используя ум и хитрость.

— Я знаю, что такие, как он, не влюбляются в тех, кого считают достойными разве что смахивать пыль с солдатских сапог, и этого достаточно, чтобы уберечься от опасных иллюзий.

«Было бы неплохо, если бы и ты, горячо любимый дядя, тоже иногда думал головой, а не седалищем, и не призывал воевать против головорезов игрушечными мечами» , - добавляю про себя, надеясь, что когда-нибудь мы все-таки будем говорить на равных.

Глава восемнадцатая

— Я могу взять Красный шип, Дэми, - наконец, говорит Торульд. Опять немного тянет время, как будто сомневается, стоит ли открывать свои планы той, кто не бросилась грудью на пики, потому что халларнский генерал просто посмотрел в ее сторону. – Когда рядом не будет этой твари из-за моря и у меня и моих воинов будет время, чтобы подготовиться к штурму.

Очень незатейливый план. Даже жаль, мне хотелось верить, что он приложит хотя бы какие-то мыслительные усилия, чтобы подумать не о простом набеге, а о стратегии. Но мне не из чего выбирать. Я могу быть сколько угодно умной, но раз богам было угодно сделать меня женщиной и лишить счастья когда-нибудь обнять собственное дитя, я обречена быть тенью наделенных властью мужчин. Даже здесь, на Севере, где женщины берутся за мечи наравне с мужчинами.

— Мне нужно знать все, Дэми. Сколько воинов в обороне, сколько обходят замок дозором. Каждую голову, каждую руку, способную держать меч или лук.

Я киваю. Большего от меня не требуется.

— И самое главное: когда эта халларнская погань снова заявится проведать будущую жену, разузнай, куда он уезжает в следующий раз и когда планирует тебя навестить. – Торульд ухмыляется - и его седые усы расходятся в стороны, обнажая полные обветренные губы. – Мы подготовим встречу для этой мрази.

Если бы халларнцы дохли от одних только громогласных обещаний смерти, Север стал бы свободным через час после того, как сапоги захватчиков ступили на нашу землю.

— И что будет потом? – спрашиваю я, плотнее кутаясь в тяжелый плащ от гуляющего меж развалин холодного злого сквозняка. – Ты придешь в Красный шип, допустим, даже отвоюешь его. Что дальше?

Торульду очень не по душе, что я не прыгаю от радости и не согласна слепо верить в его будущую победу. Если говорить на чистоту, то у него почти нет шансов против Тьёрда, потому что я слишком хорошо знаю, на что способен мой «будущий муж» и какое он бессердечное чудовище. Без моей помощи все потуги Торульда превратятся в громкий звук, от которого обычно портится воздух.

Нет ничего плохого в том, что я хочу знать, ради чего подставляю свою голову.

— Эти земли принадлежали моему отцу, - зло, куда-то в косматую бороду, басит дядя. Обводит взглядом мусор под ногами, но мы оба знаем, что речь идет о владениях моей матери: замке, реках, холмах и лесах. И даже эта не очень густая лесистая поросль тоже принадлежит ей. – Твой отец достойно их принял, но потом… Я заберу то, что принадлежит мне по праву, Дэми. И найду тебе мужа, который согласится взять девицу в позоре.

Я догадывалась, что он не собирается оставить меня законной хозяйкой, но последние слова въедаются в голову, словно клещ. Я – девица в позоре. Ну конечно, как иначе? Не убилась, не дала себя убить, пыталась выжить всеми способами, чтобы мое позорное существование привело Торульда к славной победе.

— Наследство моей матери по праву принадлежит только одному ее наследнику – мне. – Я нарочно вспоминаю тяжелый взгляд халларнсого генерала, его ровную спину и холод стальных пальцев от хватки у меня на шее. Так становится спокойнее. Как будто он здесь, за моим плечом, и как будто даже гордится тем, что я способна совершить такую же гнусность, как и он, еще и торгую себе выгодные условия. – И я не собираюсь выходить замуж, Торульд. По крайней мере до тех пор, пока не встречу достойного северянина.