Охотник за нечистью и Похититель Душ (СИ) - Видана Анастасия

Двигающийся впереди Жнец поднял руку, и Венельд остановился, выныривая из воспоминаний, будто из омута. Странное ощущение! Голова казалась тяжелой, и происходящее воспринималось с трудом.

Некоторое время Жнецы не шевелились, лишь колыхались на слабом ветру их черные лохмотья. Венельду было все равно, чего они ждут, — ему хотелось назад, к разворачивающимся перед мысленным взором событиям прошлого. Он погрузился в них сразу же, как только первый Жнец, словно получив неслышимый приказ, резко свернул в сторону и двинулся дальше. Венельд бездумно шагнул вслед за ним — мысли его были уже далеко.

Он встретил Рун, будучи уже матерым Охотником… В маленьком городке под названием Хамстайн начали происходить непонятные вещи. Некоторые дети говорили во сне — на странном чужом языке, незнакомом их родителям. Под эти пугающие звуки из всех щелей лезли тараканы, жуки, мокрицы и прочие насекомые. Утром неизменно оказывалось, что в доме испортились все продукты: покрылся плесенью хлеб, скисло молоко или суп, заветрилось мясо. Вскоре после этого заболевал кто-то из членов семьи — и лекари не могли отыскать причину.

Венельд оказался в Хамстайне проездом — городок славился неплохим постоялым двором, а ему нужен был отдых. К нему обратился Брауди Колл, наместник, хилый согбенный старик, правящий в этом городе именем своего лорда вот уже много лет. Если бы не его почтенные седины и безнадежное отчаяние в глазах, парень не взял бы заказ. Он недавно покончил с упирией, вырезавшей скот в соседних селениях, дважды был ранен и безумно измотан. Упирии — хитрые твари, наполовину люди, наполовину летучие мыши, питающиеся кровью животных. С виду хрупкие и невысокие, они обладают недюжинной силой, тонким слухом и острыми клыками. Охотятся упирии, как правило, ночью: прокусывая яремную вену животного, они высасывают из него кровь до последней капли. В сумерках этих тварей можно принять за детей, но стоит им лишь приподнять руку, как между нею и телом натягивается кожистая черная перепонка крыла. Кроме того, глаза упирий светятся в темноте, и пахнут эти создания отвратительно.

Та, на которую охотился Венельд, очевидно, отбилась от стаи. Ох, и намучился же он с ней! Раны, нанесенные ее когтями, заживали скверно, воспалялись и кровоточили… Нет, если бы наместник Хамстайна не оказался таким удручающе старым и несчастным, Венельд ни за что бы не взялся за дело — и не встретил бы Рун…

Сейчас он и сам не знал, как было бы лучше. Иногда он пытался представить, что они могли вовсе не знать друг друга, и эта мысль не укладывалась у него в голове. Несмотря на боль, неизменно сопровождающую все воспоминания о Рун, он ни за что не согласился бы на такое.

Рун тоже была в Хамстайне чужой. Она пришла в городок за несколько лун до Венельда в поисках жилья и какого-нибудь заработка. Наместник Брауди был к ней добр — поначалу. Он разрешил ей поселиться в старом заброшенном домике на окраине и помог с работой. Девушку взяли прачкой в дом зажиточного купца. Там она, правда, не задержалась: хозяину она приглянулась, и он не давал ей прохода, а после с ним что-то произошло — об этом Рун не любила рассказывать, упоминала лишь, что он велел ей убираться, а все остальные служанки в его доме вздохнули с облегчением…

Вскоре после этого по городу поползли нехорошие слухи. Местные жители стали коситься на пришлую. Некоторые переходили на другую сторону дороги, завидев Рун у себя на пути. Когда же дети в ночи начали издавать странные и пугающие звуки, девушка поняла, что пора уходить — и ушла бы, если бы в доме напротив ее полуразвалившейся хижины не заболел младенец. Мать заболевшего, Эстер, всегда была добра к Рун, и юной знахарке хотелось отплатить добром за добро. Лекарь уже побывал в этом доме и ушел, разводя руками, так что несчастная мать рада была любой помощи.

Муж Эстер уехал на заработки, и она одна управлялась с хозяйством и четырьмя детьми. В ночь, когда самый старший из них заговорил во сне на странном чужом языке, она едва с ума не сошла. В городе только об этом и говорили, так что Эстер знала, чем такое грозит. А потом заболел младшенький…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Наместник Брауди обратился к Венельду в тот самый день, когда у Эстер захворал ребенок. Поскольку ее дом был последним, где случилось подобное, Охотник отправился к ней.

У колыбели младенца сидела девушка. Никого прекрасней Венельд в жизни своей не встречал! Тоненькая, хрупкая, черные волосы вьются крупными кольцами и укрывают ее до бедер, а глаза — разноцветные, притягательные, и взгляд, пугающий до мурашек… Обернувшись, она мимолетно улыбнулась вошедшему, показав белые зубы, и вновь склонилась над малышом. Непослушная прядь упала ей на лицо, она отвела ее тонкой рукой. Звякнули массивные браслеты.

Венельду известна была причина свалившихся на Хамстайн несчастий — ему уже приходилось видеть подобное. В домике остро ощущалось присутствие чу`айри — злобного мелкого демона, похитителя детских душ. Это он нашептывал на ухо спящим детям свои заклинания, призывающие тлен, болезни и насекомых. Беспокоиться стоило не только о тех, кто захворал после этого, но и о тех, кто повторял за чу`айри, — эти отдавали ему свои души.

Сам по себе этот демон не мог явиться в людское поселение, кто-то должен был вызвать его. Венельд слышал разговоры: люди обвиняли некую Рун, коварную ведьму, недавно пришедшую в город и поселившуюся здесь. Присутствие ведьмы ощущалось тоже, так что ему еще предстояло с ней встретиться. Она ли призвала чу`айри, нет ли, — в любом случае, в городе ей не место.

Сопровождаемый хозяйкой, Венельд обошел дом, заглянул во все углы и наконец опустился на корточки перед старшим сыном Эстер. С мальчишкой с той ночи не стало никакого сладу. Он не смотрел Охотнику в глаза — взгляд его блуждал по комнате, лицо подергивалось, губы кривились. Венельд приложил руку к его лбу — парнишка дернулся и забился, уворачиваясь, а потом вскинул голову и закричал, тоненько, противно. Глаза его закатились. Эстер всплеснула руками и кинулась было к сыну, но сидящая у колыбели девчонка опередила ее, повелительно взмахнула рукой, останавливая, а затем обняла мальчишку, прижала к себе, зашептала невнятно, но убедительно. Тот затих. Венельд изумленно уставился на нежданную помощницу. Она сердито сверкнула глазами:

— Что смотришь? Можешь, так изгоняй. Видишь, как крепко его зацепило!

— Ты знаешь про чу`айри? — еще больше удивился парень, однако послушно развязал сумку, достал заранее приготовленное снадобье. Демонов изгонять дело неблагодарное, да только тут не совсем это требовалось. Нужно было лишь сделать душу мальчишки недосягаемой для чу`айри. В приготовленную им настойку входило несколько капель отвара сон-травы. Работать с ней Венельд не любил, но еще больше ненавидела ее всякая нечисть. Один глоток, и мальчишка обмяк, засопел негромко. Девушка подозрительно прищурилась:

— Сон-трава? Ребенку?

Венельд пожал плечами. Какова нахалка! Сама-то, небось, не сумела помочь. Он перехватил у нее мальчика, уложил на лавку. Хозяйка дома встревоженно наблюдала.

— Поспит немного, — успокоила ее девушка. — И проснется здоровым. Ничего!

— Ох, Рун! — обняла ее Эстер, и Венельд застыл, услыхав это имя. — И что бы я без тебя делала?..

Жнецы снова остановились, да так внезапно, что погруженный в видения прошлого Венельд наткнулся на одного из них, оступился, потерял равновесие и по пояс провалился в густую болотную жижу. Странно, но Жнецы не обратили на это никакого внимания. Пока он барахтался, увязая все глубже, они вытянули руки, и воздух впереди начал вдруг плавиться, искажая унылый пейзаж. Там, где только что простиралась бескрайняя топь, появились очертания массивной каменной крепости, окруженной глубоким рвом. Через мгновенье она стала казаться совсем уж реальной, и тогда один из Жнецов небрежным жестом выдернул пленника из болота и толкнул вперед. Пробежав несколько шагов, парень с изумлением ощутил под ногами земную твердь. Он огляделся. Ров и крепость находились на твердой земле, защищенные прозрачным магическим куполом. Венельд обтер о рубаху измазанные болотной грязью руки. Да уж, не так он собирался прибыть в логово колдуна! Долгий путь через топи без еды и воды измотал его, а непрошенные воспоминания о Рун окончательно лишили сил. К тому же, он вдруг осознал, что погружался в воспоминания не один. Проклятый колдун тоже заглядывал вместе с ним в прошлое, выискивал слабые места. Что ж, Рун и правда когда-то была его слабостью, да только с той поры много воды утекло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})