Охотник за нечистью и Похититель Душ (СИ) - Видана Анастасия

Темные Жнецы, по-прежнему окружая Венельда, двинулись к крепости. Зияющая пасть массивных ворот распахнулась навстречу прибывшим, медленно опустился подъемный мост, и, перейдя через него, вся процессия скрылась внутри.

Глава 15. Гурт

Ледяная вода ударила в лицо, затекла за шиворот изорванной рубахи, попала в уши и в нос. Гурт фыркнул, закашлялся и с трудом разлепил заплывшие от побоев глаза.

— Еще! — приказал бестелесный голос.

Звякнула дужка ведра, и на пленника обрушился новый поток воды. В голове начало проясняться: Гурту припомнилась тесная камера местной тюрьмы, бесцветные, ничего не выражающие глаза посланника, ведущего допрос, и кулаки двоих стражников. Месили его парни, кажется, всерьез, а Гурту все казалось — вполсилы, пока не стало понятно, что они уже выдохлись, так и не добившись признания.

Томур на этом допросе не присутствовал, и Гурт всерьез за него беспокоился. Парень оказал неповиновение посланнику Кейрану, отказавшись применять к пленнику силу, а вслед за ним и еще двое стражников воспротивились подобному приказу. Гурт знал — Томур надеется однажды с ним породниться, да и Марна, его старшенькая, как будто тоже не прочь. Что ж, отчего бы и не принять в семью порядочного человека?..

Готовых подчиниться приказу людей, посланник, конечно, нашел, но что будет с теми, кто отказался? Ох, не такие вопросы должны бы занимать мысли Гурта сейчас, но надо же отвлекаться хоть как-то? Внутренний зверь, не напоминавший о себе вот уже много лет, рвался на волю. То, что вчера двоим разгулявшимся стражникам показалось избиением беспомощного пленника, было лишь актом милосердия со стороны Гурта. Не удержи он своего зверя — и от парней мало бы что осталось.

Проморгавшись и стряхнув капли воды с ресниц, пленник, прищурившись, взглянул на тюремщика. Посланник Кейран был свеж, аристократически бледен и все так же надменен.

— Спрашиваю еще раз, — произнес он, брезгливо отводя глаза от разбитого лица допрашиваемого, — как долго охотник за нечистью, именуемый Венельдом, пробыл в Талсбурге и куда он направился дальше?

Гурт пожал широченными плечами. Наместник вздохнул:

— Госпожа Лавения проявила благоразумие и во всем созналась. Мне прекрасно известно, что ты укрывал охотника у себя, а затем он перешел на постой в ее дом. Не будем отнимать друг у друга время. Дочь госпожи Лавении, Тиша, донесла на вас обоих, твою младшую девочку тоже сейчас допрашивают. Советую говорить правду.

Пенни? Неужели ее схватили? Нет, этому слизняку нельзя верить. Чтобы Герта созналась… Смешно! Женщины решительнее и смелее он до сих пор не встречал. А вот Тише, мерзавке, явно не хватает твердой мужской руки. Что значит безотцовщина!

— Ну, если Герту допрашивали так же, как и меня, то ничего удивительного.

Бледные скулы посланника порозовели. Гурт спрятал усмешку в окровавленной всклокоченной бороде. Ничего-ничего! Если уж ради него Томур Райс не побоялся ослушаться посланника самого лорда Драугона, то Герту он точно не дал в обиду. Муж ее, Гелерт, справный был воин, многому научил окрестных парней — некоторые из них потом в стражники подались, живут да и в ус не дуют — ну какие тут, в Талсбурге, происшествия? А вот про Пенни надо бы как-то выяснить… С Томуром бы перемолвиться, да только допустят ли его теперь к пленнику?

— Я уже сказал госпоже Лавении, когда она еще упорствовала: если вы настаиваете на своем, значит, лжет Тиша. В этом случае она, конечно же, будет сурово наказана.

С разбитых губ Гурта сорвалось звериное рычание, заставившее посланника отскочить.

Вот как, значит. На ребенке отыграться решили! Нелюди, как есть нелюди. Вот под это дело Герта могла, конечно, сознаться — она мать. Если бы Пенни была на месте Тишы… Нет, такое и представить сложно. Гуртовы девчонки — Марна, Андея и Пенни — хоть и остались без матери, но воспитаны были на славу и за отца — да и друг за дружку — стояли горой.

— Ладно, — сказал посланник, нервно потирая подбородок. — Денек-другой без еды и воды любому добавит благоразумия. Мы еще побеседуем — после, — он постучал кулаком в дверь, и она тотчас же распахнулась. В камеру заглянул встревоженный стражник — местные-то знали, что Гурт в гневе страшен — разозлится, так никакие цепи его не удержат! Кейрана пытались, конечно, предупредить, да разве он станет слушать…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Пленника не кормить, воды не давать! — распорядился посланник, выходя. Двери за ним захлопнулись, проскрежетал в замке ключ, и Гурт остался один.

В камере, куда его разместили, окон не было, а факел Кейран забрал. Под потолком тянулись четыре узкие прорези, дающие скудный свет. Через них же поступал свежий воздух, но ни руку, ни кусок хлеба туда просунуть было нельзя, не говоря уж о том, чтобы попытаться выглянуть наружу.

После ухода посланника Гурт приподнялся и осторожно ощупал себя скованными руками. Вроде бы ничего не сломано. Ребра болят так, что дыхание перехватывает, но это все ерунда. И не такое переживали! Больше всего его беспокоила Пенни — ну, и Тиша, конечно. Это ж надо до такого додуматься — доложить на родную мать! Как ей только в голову пришло?

Тишу он знал с самого детства — она дружила с его младшей дочкой. Обычная девчонка, в меру непослушная, в меру смешливая, немного хулиганистая, но по сравнению с Пенни — просто образец воспитанности и послушания. Гелерт души в ней не чаял. Когда он повесился, на девчонку страшно было смотреть. Все, кто его хоть немного знал, только диву давались — да с чего бы?! Уж такой работящий мужик был, уж столько в нем было жизни, а что не шибко разговорчивый, так ничего удивительного — некогда ему было лясы точить. Вот тогда, видно, Герта доченьку-то и упустила. Ну, это как раз понять можно, она и сама-то едва оправилась! В собственную тень превратилась, потемнела лицом, поседела, сдала…

Темнело, видимо, снаружи наступил вечер. Пить хотелось просто неимоверно. Гурт был терпелив и вынослив — жизнь научила, да и воины, наделенные внутренним зверем, выживаемостью тоже отличались звериной. У них и раны заживали не в пример быстрее, и боль они не так чувствовали, и гибели не боялись. Наемный отряд, заполучивший одного-двух подобных бойцов, считался непобедимым. Эх, давно это было! Гурт, покряхтывая, повел широченными плечами, повертел головой, разминая шею. Дверь в камере не так чтоб уж совсем непробиваемая — и не такие выносили. Надо лишь разъяриться как следует, поддаться зверю, уступить ему ненадолго тело — и здравствуй, свобода!

Знать бы только, не разыскали ли Пенни — если ее схватили, не сделать бы хуже. А пока обождать придется, пересидеть — да и ребра как раз заживут.

Ждать Гурт тоже умел. Он облокотился на стену, вытянул ноги, устроил поудобнее скованные руки, закрыл глаза, выровнял дыхание. Если действовать нельзя, значит, следует набираться сил — это правило не раз выручало его в период бурной лихой молодости.

Он почти задремал, когда снова заскрежетал в замочной скважине ключ. Гурт насторожился — он никого не ждал. Наместник сказал — несколько дней, и пленник полагал, что проведет их в одиночестве. Гурт подобрал под себя ноги, чтобы в случае чего можно было сразу вскочить, но в приотворившуюся щель протиснулся Томур Райс. Тревожно оглянувшись, он прикрыл за собой тяжелую дверь, изо всех сил стараясь, чтобы она не скрипнула, и вслепую шагнул к пленнику — в коридоре было не в пример светлее.

— Вправо, — усмехнулся Гурт. — Иди на голос, парень.

Томур так и поступил и тут же глухо выругался, споткнувшись о ногу Гурта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Чего тебе? — проворчал тот. — Зачем зря рискуешь, дубовая твоя голова? Жить надоело?

— Да как же это, — пробормотал начальник городской стражи, словно оправдываясь, — как это можно? Ладно бы, душегубов каких хватать да того… допрашивать, но уважаемых людей — и за что бы? Мы и про того охотника не знаем, не ведаем, кто таков да что сотворил — может он и вовсе человек хороший, нам разве докладывают?

— Хороший, — буркнул Гурт. — Кабы не он, ни меня, ни девочек давно бы на свете не было.