Спасите наши души - Евгения Михайлова

Толя вошел в кабинет Сергея с записью разговора с Зажигалкой.

– Скажу вкратце. К убийству наша задержанная вряд ли имеет отношение, поскольку по всему – она воровка профессиональная. Колье украдено, сбыть, спрятать не успела из-за истории с гарнитуром Ирмы. Подружка с удовольствием ее заложила и даст показания при очной ставке. Так что мы держим птичку на законных основаниях.

– Более чем, – спокойно сказал Сергей. – У нее нашли ключ от квартиры Георгадзе. Прятала в старой сумке для ненужных бумаг. Этот ключ ранее лежал в прихожей Ирмы. На видном, как водится, месте. В блюдечке у зеркала. Было четыре, стало три. Аня пообщалась с ювелиром Либерманом. Стелла – его постоянная клиентка. Приносит на продажу редкие вещи, часто старинные. Этот гарнитур тоже собиралась принести. Предварительно фото выслала, чтоб не промахнуться. Ирма часто выдает желаемое за действительное, когда говорит о своих драгоценностях. Но тут действительно правда. Так что девушка остается пока у нас, но ненадолго, скорее всего. Она наш подарок смежникам. Ребята уже сидят на форуме и на основании темок Стеллы ищут информацию об ограблениях богатых девушек. Вроде бы костюмчик «Лолита» пропал у дочурки молочного короля Степкина.

Насте снилась мама. Стройная, прекрасная, с сияющими карими глазами, в ярко-синем длинном платье из тонкого шелка и в голубой шляпке с синей вуалью. У Насти таяло от счастья сердце, она спешила ей навстречу, но все никак не приближалась. Она думала во сне о том, что у мамы не было такого платья ни в жизни, ни по роли… Понимая, что просыпается, Настя застонала от боли в сердце, от острой тоски, которая все не отпускает ее. Она долго лежала неподвижно, боясь еще больше растревожить боль. И вдруг услышала, что в прихожей кто-то ворочается и глубоко вздыхает. Господи боже мой, как же она крепко уснула, если забыла, что вечером привезла к себе с передержки Шоколада. Огромного, неземной красоты пса, который там страдал и мучился после тяжелейшей операции на лапе. Настя моталась к нему каждый день, кормила, учила заново ходить в парке, но потом оставляла его там, в грязи и вони, среди множества других собак, под ответственность совершенно безбашенной хозяйки передержки, ночи не спала от беспокойства. И вот вчера попросила знакомого, посадила Шоки в его машину и притащила в свою «двушку». Целый вечер оборудовала ему отдельную комнату, чтоб мебель не мешала, чтоб удобно было спать, чтоб воздуха было достаточно и в то же время не дуло с балкона. Воду в огромной белой миске с розами поставила, все намыла-начистила, даже ванильную свечку зажгла на полчаса. Шторы задвинула, на его матрас с чистой простынкой маленькие подушки положила, чтоб лег, как захочется. А он, дурачок, переполз в прихожую, к ней поближе. В спальню не заходит, считает, что это комната других собак. Настя осторожно подвинула навалившуюся на нее Джуньку, потом переступила через Чарлика у кровати и тихонько вышла в прихожую. Шоки потянулся к ней, башкой своей меховой закрутил, выражая радость, хвостом пушистым заколотил в пол.

– Тише, глупый. – Настя опустилась перед ним на колени. – У соседей внизу потолок обвалится. – Она прижалась щекой к мягкой и теплой морде и вдруг почувствовала, что тоска отпустила. – Ух ты, какой. Золотой ты мой Шоколадкин. Ты захотел мне помочь? Деточка моя, ну, спасибо. У тебя получилось. Колдуны мы с тобой.

Она встала, Шоки доковылял с ней в свою комнату, лег на матрас, уставился шоколадными глазами. Надо подождать, пока уснет. Не полезно ему на плитке в прихожей валяться. Она включила компьютер, вышла на форум, нашла тему, которая беспокоила ее в последнее время. Малыш – пес с ампутированной лапой. Там что-то не то. Все не то в теме этой Марии «Маш-Маш», на передержке, которую раньше держала ТИМ. Настя еще раз прочитала внимательно всю тему. Написала:

«Мне непонятно, почему Малыш находится до сих пор в будке на улице, на грязной холодной земле. В теме ему было предложено два варианта квартирной передержки за те же деньги. Они игнорируются. И в то же время постоянно собирается помощь на оплату этой будки, обследование, лечение. Какое было обследование? Где результаты, чеки? Что сейчас с Малышом, в конце концов? Мы не получаем о нем никакой информации. Два снимка, на которых больная грязная собака лежит на сырой земле. Свежий шов после ампутации – в грязи».

Настя отправила сообщения, сердце ее билось, пальцы дрожали. Никогда в жизни не качала права, ни от кого ничего для себя не требовала. Единственное, что могло заставить ее выйти на тропу войны, – вот такие жертвы, как Малыш, попавший в руки опасных «спасителей». То, что над Малышом нависла опасность, гораздо большая, чем грязная будка, миска с остатками давней каши, Настя чувствовала кожей.

Мария прочитала пост Кокошанель и яростно выдохнула.

– Сука, мразь е…ная, ну ты нарвешься у меня.

Она потянулась за пачкой сигарет, но та оказалась пустой. Мария вытащила из пепельницы самый большой «бычок», раскурила, задохнулась дымом, закашлялась, побежала в ванную. Отхаркалась, сполоснула лицо холодной водой и взглянула на себя в зеркало. Прошли времена, когда она угрюмо и скрытно ненавидела весь свет за то, что именно ей досталось это лицо – с маленькими темными глазами под выпуклыми надбровными дугами, с большим крючковатым носом, тонкими злыми губами. Сейчас та, кого она видит в зеркале, – ее единственная собеседница, она знает и понимает все, ей все можно доверить. Им есть что скрывать, есть чем упиваться. Это сладкая надежда на то, что остальные поймут, чего она стоит, что значит пойти против нее и как можно за это поплатиться.

Глава 19

– Это я… – Голос в трубке был больной, хриплый, тихий.

– Кто «я»? – недоуменно спросил Сергей.

– Ирма Георгадзе. Что вы мне скажете, Сережа?

– Обрадовать, к сожалению, пока нечем. Я говорил, что все ниточки ведут к вашей знакомой Стелле, но она признательных показаний не дает, а мы ничего найти до сих пор не смогли. Собственно, это не совсем наш профиль. Вы же понимаете, мы отдел по расследованию убийств… Мы передаем Гулькину нашим коллегам. Думаю, они справятся с этим делом лучше.

– Какую Гулькину?

– Стеллу. На самом деле ее зовут Серафима Гулькина.

– Вы уверены, что это она?

– Так получается. У нее нашли ключ от вашей квартиры, вы же знаете.

– Да, вы говорили. Что же мне делать?

– Ждать, видимо. Я же объяснил: мои коллеги принимают у нас это дело…

– Нет, вы что! Я не согласна! Какие коллеги… Я же попросила вас. Вы же все обо мне знаете. Как меня преследуют, как мстят… Если Стелла взяла гарнитур, значит, она могла и Наташу… Значит, ее прислали.

– Ирма, Стелла – просто воровка. Ее никто не присылал. У нее находят вещи других людей, ваши пока просто не нашли. То есть следствие не может однозначно сказать, что именно она украла ваш гарнитур. Ее на данном этапе в этом подозревают. Извините, у меня мало времени. Я позвоню вам, когда мы передадим дело, дам телефон другого следователя.

– Нет, не надо. Не надо других телефонов. Я этого всего не переживу. Я умираю, понимаете? Моя дочь тоже умирает. Вы должны нам помочь. Вы не можете нас бросить. Сделайте что-нибудь. – В трубке раздались душераздирающие рыдания. Сергей страдальчески поморщился.

– Успокойтесь, прошу. Я что-то придумаю. Я постараюсь. Позвоню.

Он немного посидел, задумавшись. Потом вздохнул и вызвал на допрос Гулькину.

Она вошла, села, мрачно уставилась в стену за его спиной.

– Послушай, Серафима, – почти умоляюще сказал Сергей. – Нет смысла запираться. Сейчас твоим делом занимаются люди, которые разматывают кражи, как клубки с пряжей. Скоро мы будем знать, что ты тырила даже в детском саду. У меня к тебе просто человеческая просьба и добрый совет. Не тяни ты с признанием по гарнитуру. Это, наверное, самое крупное твое хищение. Если ты сейчас скажешь, где искать, надеюсь, его еще можно вернуть. Это значительно уменьшит твой срок и сумму, которую на тебя повесит суд. Ты же продвинутая девушка, знаешь, что добровольное признание…

– Да пошел ты с добровольным признанием, – прервала его Стелла. – Ну, достал, чесслово! Мне уже нечего терять. Я долблю, долблю столько времени… Не брала я его. Не успела. Просекаешь? Да, ключ я у нее прихватила, дверь открыла, дырку эту гребаную в диване отлепила, а там пусто! Грабанули ее до меня, ты понял? Ну, опоздала я, никогда себе этого не прощу.

– Так… И что, есть какие-то соображения?

– Есть. Весь форум, весь Интернет, кот ее бешеный, – все могли обокрасть эту курицу. Ее Манана – луч света в темном царстве. Может, дочка уже остров в океане себе покупает. Неохота ей с пузом таскаться ради того, чтобы цацки эти получить. Мамашка-то полоумная: сначала ей дочь роди, пусть та сразу скажет, что тоже дочь родит… А может, зять ее гарнитур в этот самый момент уже Анджелине Джоли цепляет. А вы ко мне присрались.