Правовое государство: теоретическое проектирование и современная политическая практика. Монография - Федор Вестов

Идеи Д. Локка и Ш. Монтескье о разделении властей, существенно повлиявшее на содержание первых французских конституций и на становление американского политического строя, тем не менее встретили и критические замечания. Так, по словам И. Бентама, власти, разъединенные и независимые друг от друга, не могут образовать нечто институционально целое в системе государственного управления. Если необходима «верховная власть, которой подчинены все отрасли администрации, то здесь налицо будет различение функций, а не разделение власти, ибо власть, осуществляемая лишь согласно правилам, предуказанным высшей властью, не является отдельной властью: это часть высшей власти, и носитель последней так же может взять назад эту часть, как он передал ей, так же может изменить правила осуществления ее, как он определил их»251.

Ж.-Ж. Руссо, критикуя идею Монтескье о разделении властей с позиции неотчуждаемого, единого и неделимого народного суверенитета, одним из первых признал необходимым разделение только государственных функций. Он считал, что равновесие всех государственных органов может быть достигнуто благодаря преобразованию верховной законодательной власти, воплощающей суверенитет народа252.

Позже якобинцы, для которых, кстати, Ж.-Ж. Руссо был идейным вдохновителем, сочли равновесие властей «химерой»253. Конвент являлся как законодательным, так и исполнительным органом власти, а в якобинской Конституции 1793 г. прямо отрицался принцип разделения властей. В то же время победившая буржуазия в Конституции Франции 1795 г. определила разделение властей как «первое условие свободного правления», «вечный закон», без которого «общественный порядок не может быть характеризован»254.

В целом первые результаты воплощения либеральных идей в политическую практику в ходе Великой Французской революции и оформления политической системы США оказали определенное влияние на философскую мысль о власти и государственной власти. Среди философов, попытавшихся осмыслить новые реалии общественно-политической жизни, видное место занимает творческое наследие И. Канта255.

Понимание государственной власти И. Кантом складывалась под влиянием трудов Ш. Монтескье и Ж.-Ж. Руссо. Он, так же как и они, признавал идею разделения властей: верховная власть (суверенитет) в лице законодателя; исполнительная власть (основанная на законе) в лице правителя; судебная власть (признающая за каждым Мое и Твое согласно закону) в лице судьи. При этом каждая из властей должна быть автономна и действовать в рамках своей компетенции. И. Кант обращал внимание на то, что все три власти в государстве не что иное, как выражение соединенной воли народа. При этом законодательная власть должна быть безупречна; исполнительная непреодолима; судебная неизменна. Законодательная власть должна принадлежать только общенародной воле, которая выражается в подаче голоса со стороны граждан. Граждане как таковые должны обладать тремя неотъемлемыми свойствами (атрибутами): законною свободою, гражданским равенством и гражданскою самостоятельностью. Законная свобода состоит в праве повиноваться лишь тому закону, в создании которого гражданин участвовал своим голосом. Гражданское равенство дается признанием равных прав за всеми гражданами: в пределах равного подчинения закону допустимо лишь моральное преобладание одного над другим. Наконец, гражданская самостоятельность заключается в том, что своим существованием и самосохранением гражданин обязан своим собственным силам, а не чьему-либо усмотрению. Только при наличии этих атрибутов гражданин может осуществлять свою законодательную волю. С этой точки зрения И. Кант не признает полицейское государство, называя его патриархальным, поскольку оно стремится уподобиться отцу, в отличие от патриотического государства, где каждый чувствует себя в родном лоне256. Он признает наилучшим строем «тот, где власть принадлежит не людям, а законам»257.

В XIX столетии именно эти кантовские принципы были интегрированы в концепцию правового государства. Однако, на наш взгляд, уже в тот период были обозначены противоречия, ставшие следствием неоднозначной трактовки государственной власти в системе правового государства. С одной стороны, в правовом государстве власть организуется и осуществляет свои полномочия в силу правовых норм, а управление осуществляется строго в тех пределах, которые установлены законом. Но, с другой стороны, при таком подходе деятельность государственной власти сводится прежде всего к осуществлению юридических норм. В этом случае государственная власть утрачивает свое имманентно присущее свойство объективно необходимой и общественно востребованной многофункциональности, основано на проявлении политической воли.

Это противоречие пытались разрешить многие исследователи второй половины XIX – начала XX в., прежде всего сторонники так называемой волевой теории. Так, по мнению основателя юридической школы государственного права Гербера, «государственная власть есть волевая сила персонифицированного нравственного организма. Она не есть искусственное и механическое объединение многих единичных воль, а нравственная совокупность силы сознательного народа… Государственная власть есть общая воля народа как этического целого для целей государства, в средствах и формах государства»258.

По М. Зейделю, «государство ни в каком случае не есть господствующая воля; оно и не обладает господствующей волей. Абстракция “государство” не может хотеть, а только конкретное государство может подлежать господству. Господствующая воля находится над государством и подчиненность ей придает стране и людям государственный характер». Поэтому «государствующая воля есть всегда воля над государством, а не воля государства»259. Его идею развивали Э. Линг260 и К. Бернгак261, обосновывая господствующую волю не над государством, а в системе самого государства.

Г. Еллинек, утверждая, что «властвовать – значит отдавать безу-словные приказания»262, в своем знаменитом труде «Закон и указ» определил государство как «объединенную полновластной волей господствующую организацию оседлого народа»263. Эта идея заложена и в его труде «Общее учение о государстве», где он утверждает, что «организация возможна лишь в силу общепризнанных положений о юридическом образовании единой воли, объединяющей множество в единое целое… Всякое состоящее из людей целевое единство нуждается в руководстве единою волею. Волю, имеющую попечение об общих целях союза, повелевающую и руководящую исполнением ее велений, представляет союзная власть»264.

По мнению А. А. Аффольтера, «власть или государство не есть правовое или юридическое понятие, но просто естественное явление, как следствие организации»265. Поэтому «…рассмотрение понятия власти или господства в государственном праве составляет ошибку, вызывающую много невыгодных последствий»266.

Волевой теории придерживался и русский ученый В. В. Ивановский. Он говорил о государственной власти, которая «господствует не по собственному праву, но по собственной силе. Никто право сам для себя создать не может. Право всегда устанавливается кем-либо для других… Для самой юридической власти право юридически не обязательно, здесь можно говорить только об обязанности нравственной»267.

Напротив, Г. Ф. Шершеневич, замечая, что «построить понятие о государственной власти на одной силе также трудно, как и на одной воле…», выдвигал идею, что «государственная власть есть основанная на самостоятельной силе воля одних (властвующих) подчинять себе волю других (подвластных)»268. Отрицая возможность правовой обусловленности и правового ограничения государственной власти, он делает вывод о том, что «только два обстоятельства фактически ограничивают государственную власть: нравственное сознание и благоразумие властвующих, с одной стороны, возможность противодействия подданных – с другой»269.

Отвергал волевую теорию и Н. М. Коркунов. «Власть, – пишет он, – это только условное выражение для обозначения причины явления государственного властвования. Что такое власть, это можно вывести только путем выяснения общих свойств этих явлений, и наукой может быть принята только гипотеза, объясняющая все разнообразие явлений властвования. Волевая теория не удовлетворяет этому основному условию. Она не дает объяснения всех явлений государственного властвования, с некоторыми из них она находится в прямом противоречии, и потому она должны быть отвергнута»270. Свое понимание государственной власти он обосновывает следующим образом. «Властвование, – по его мнению, – предполагает сознание не со стороны властвующего, а только со стороны подвластного. Все, от чего человек сознает себя зависимым, властвует над ним, все равно, имеет ли это властвующее волю или не имеет ее, и даже независимо от того, существует это властвующее или нет. Для властвования требуется только сознание зависимости, а не реальности ее. При таком понимании власти нет надобности олицетворять государство, наделять его волей. Если власть – сила, обусловленная сознанием зависимости подвластного, то государство может властвовать, не обладая ни волей, ни сознанием, лишь бы люди, его составляющие, сознавали себя зависимыми от него»271.